Пылающий берег (Горящий берег) - Смит Уилбур (е книги .TXT) 📗

Ныне Сантен демонстрировала ту же остроту ума. Она стала партнершей майора Райта за столиком для игры в бридж, и они составили грозную для соперников пару, а доля выигрышей Сантен ошеломляла Анну, которая на самом деле не одобряла азартных игр. Сантен вновь вкладывала эти деньги. Вместе с Джонатаном Баллантайном и доктором Стивенсом она организовала что-то вроде синдиката, и они сделались настоящими профессиональными игроками на ежедневных аукционах и пари, касавшихся скорости продвижения судна. К тому времени, когда пересекли экватор, Сантен добавила почти двести соверенов к тем припасенным луидорам, которые успела вынести из шато. Анна всегда знала, что Сантен много читает.

— Это вредно для глаз, — довольно часто замечала она, но никогда не предполагала той глубины знаний, которые Сантен почерпнула из своих книг, по крайней мере до тех пор, пока не услышала, как та демонстрирует их в беседах и дискуссиях. Она стояла на своем даже перед лицом таких серьезных спорщиков, как доктор Арчибальд Стюарт. И все же Анна заметила, что Сантен достаточно хитра, чтобы восстанавливать против себя слушателей хвастливой похвальбой своей учености, и обычно завершает спор на примиряющей ноте. Это позволяло жертве мужского пола отступить с всего лишь немного «взъерошенным» чувством собственного достоинства.

«Да, — довольно кивала Анна, глядя, как девушка расцветает и раскрывается подобно прекрасному цветку на тропическом солнце, — умница, совсем как ее мама».

Казалось, что у Сантен настоящая физическая потребность в тепле и солнечном свете. Она подставляла лицо солнцу каждый раз, когда выходила на палубу.

— О, Анна, я так ненавидела холод и дождь. Разве это солнце не чудесно?

— Ты становишься уродливо коричневой. Это так вульгарно.

А Сантен задумчиво изучала свои руки и ноги.

— Не коричневой, Анна, а золотой!

Из множества прочитанных книг и из расспросов окружающих Сантен, казалось, уже знала южное полушарие, в водах которого прокладывал себе дорогу их корабль. Она нередко будила Анну и брала ее на верхнюю палубу в качестве провожатой, когда вахтенный офицер показывал южные звезды. И несмотря на поздний час Анна бывала ослеплена великолепием этого неба, которое каждую ночь открывало себя все больше и больше перед их взорами.

— Смотри, Анна, вон наконец Ахернар! Это звезда Мишеля. Он говорил, что у нас у всех должна быть своя звезда, и выбрал одну для меня…

— Какая же она? Которая из них твоя звезда?

— Вот она! Самая яркая звезда Южного Креста. Между ней и звездой Мишеля нет ничего, кроме оси, на которой держится весь мир, — небесного Южного полюса. Он говорил, что мы вместе будем держать земную ось. Разве не романтично, Анна?

— Романтическая чепуха, — сопела Анна, втайне сожалея, что никогда мужчина не говорил ей таких слов.

А еще Анна заметила в своей подопечной талант, перед которым бледнели все остальные. Это способность заставлять мужчин слушать себя. Было удивительно и странно видеть, как, мужчины, вроде майора Райта и капитана «Протеа Касл», действительно молчали и внимательно слушали без той вызывающей бешенство снисходительной мужской усмешки, когда Сантен говорила о чем-то серьезном.

«Она всего лишь ребенок, — удивлялась Анна, — и тем не менее они обращаются с ней как с женщиной — нет-нет, даже больше того, они начинают относиться к ней как к равной.»

Это было поистине поразительно. Эти мужчины оказывают молоденькой девушке то уважение, ради которого тысячи других женщин во главе с Эммелиной Панкхерст и Анни Кении [102] жгли частную собственность, бросались под скаковых лошадей, устраивали голодовки и отбывали тюремное заключение по приговору суда. И до сих пор безуспешно.

Сантен заставляла мужчин не только слушать себя, но и делать то, что хотела, хотя и не отказывалась от использования тех тайных сексуальных ухищрений, к которым веками вынужденно прибегали женщины. Она добивалась своей цели, добавляя логичные, убедительные доводы и силу характера. В сочетании с обаятельной улыбкой и спокойным взглядом темных бездонных глаз все это было неотразимым. Например, понадобилось всего каких-то пять дней, чтобы сделать так, что майор Райт отменил свой приказ, предписывавший ей не покидать верхнюю палубу.

Хотя дни Сантен заполнялись до последней минуты, она ни на мгновение не теряла из виду цели своего путешествия. С каждым днем ее страстное желание впервые увидеть землю, где родился Майкл и где родится его сын, становилось сильнее.

Какой бы занятой она ни была, никогда не пропускала полуденного уточнения координат. За несколько минут до срока взбегала по трапу на мостик. Появившись в своих кружащихся форменных юбках и еле дыша, тараторила:

— Разрешите подняться на мостик, сэр?

Вахтенный офицер, который поджидал ее, обычно отдавал честь.

— Разрешаю. Вы как раз во время, Солнышко.

И тогда она, зачарованная, смотрела, как офицеры-штурманы, стоя на крыле мостика с поднятыми секстантами, делали полуденные замеры солнца, а потом определяли пройденный за день путь и местонахождение судна и отмечали все это на морской карте.

— Ну вот, Солнышко, семнадцать минут двадцать три секунды южной широты. Сто шестьдесят морских миль [103] к северо-западу от устья реки Кунене [104] . Кейптаун находится в четырех днях пути, если Бог и погода позволят.

Сантен с интересом изучала карту.

— Так мы уже плывем вдоль южно-африканского берега?

— Нет-нет! Это Германская Западная Африка, она была одной из колоний кайзера, пока южноафриканцы не захватили ее два года назад.

— А что там за местность? Джунгли? Саванна?

— Если бы так, Солнышко! Это одна из самых забытых Богом пустынь во всем мире.

Сантен покидала штурманскую рубку и, выйдя на крыло мостика, снова внимательно смотрела на восток, в сторону огромного континента, который лежал еще далеко за видимым ею бледным горизонтом.

— О, я жду не дождусь, когда же наконец увижу его!

Эта лошадь была жителем пустыни, ее далекие предки носили на себе королей и вождей бедуинов по жгучим пустыням Аравии. Лошадей этой породы завезли на север, в холодные края Европы, крестоносцы, а затем, столетия спустя, их снова вывезла в Африку германская колониальная экспедиция и выгрузила в порту Людерицбухт вместе с кавалерийскими эскадронами Бисмарка. В Африке этих лошадей подвергали прямому и перекрестному скрещиванию с косматыми выносливыми лошадками буров и закаленными пустыней животными готтентотов [105] до тех пор, пока не появилось это создание, отлично подходившее для трудных условий пустынь и тех задач, которые ему предстояло выполнять.