Белая Бестия (СИ) - Положенцев Владимир (серия книг .TXT) 📗
— Нет, лучше я буду называть вас Славиком или Славуней.
— Замечательно! Только, пожалуйста, не Сливой, как в детстве. Признаюсь, от слив у меня слабит живот, я их терпеть не могу.
Анна остановилась возле входа в подземку, взглянула на Одинцова с прищуром:
— Пока, Славик, иди, прими закрепляющее и ложись спать.
Она постучала кончиком зонта по его белым штиблетам, ухмыльнулась и начала спускаться по железным ступенькам метро.
— Не поскользнитесь! — крикнул ей вдогонку Одинцов. — Лучше, когда рядом с вами надежный человек.
И уже себе под нос:
— Не то, что ваш Бекасов. Эх, какая всё же у меня жена. Никогда такой не было.
В отель Белоглазова вернулась часа через два. Портье передал ей телефонограмму и сказал, что «у входа мадам Одинцову ждет таксомотор с номером «257-КL».
Анна с удивлением приняла листок, на который был наклеен текст: «Срочно жду у себя. Машина за вами послана. Ваш Деникин».
Больше всего поразил не текст телеграммы, хотя, конечно, и он тоже, а подпись — «Ваш Деникин». С генералом она не встречалась уже с 1919 года, да и вообще между ними никогда не было столь тесных, доверительных отношений, чтобы оставлять такие «теплые» подписи.
— Авто за углом, я проверил, — учтиво сказал портье.
Поблагодарив служащего отеля и дав ему франк, Анна вышла на улицу. За углом дома действительно виднелся желтый кузов таксомотора с закрытым кожаным верхом. Она подошла, взглянула на номер.
В ту же секунду задняя дверь авто открылась. Внутри сидел совершенно лысый мужчина в черном костюме с золотым пенсне на длинном шнурке. Его широкая улыбка напоминала улыбку голодного папуаса, увидевшего добычу.
— Анна Владимировна, прошу вас. — Он протянул Белоглазовой сухую, желтую руку.
Несколько поколебавшись и оглядевшись вокруг, Анна села без его помощи на заднее сиденье «Рено». От мужчины пахло дорогим лавандово-цитрусовым одеколоном из Граса. Но слишком резко. Так, что захотелось чихнуть. Но желание сразу пропало, когда передний пассажир, обернулся.
— Алексей! — вырвалось у нее.
— И Павел, — добавил тоже повернувшийся к ней шофер, снимая шоферские очки.
Ей улыбались есаул Наяденцев и капитан Ростопчин.
«Господи, как же мне вас в последнее время не хватало», — вздохнула Анна мысленно. С ее души непонятно почему свалился камень.
Антон Иванович Деникин принял Белоглазову с распростертыми объятьями.
— Анна Владимировна, дорогая, как я рад вас видеть?
Генерал был одет в великолепно сидевший на нем полосатый пиджак с алым платочком в нагрудном кармане, безукоризненно белые штаны с отворотами, под которыми виднелись синие клетчатые носки. Коричневые броги с декоративной перфорацией, были начищены до блеска. Белая бородка и усы словно из свежего снега. От Деникина исходил гвоздично-пряный аромат. Из глаз струился свет. В них не было обычной задумчивой грусти.
Анна в очередной раз отметила, что Антону Ивановичу повезло с супругой Ксенией Чиж. Ведь только женщина, имеющая вкус, может так искусно одеть своего мужа. Чиж всегда, и это было известно всем, заботилась о нём.
Генерал подскочил к Анне, схватил ее за руку, поднес к своим губам. В этот момент из соседней комнаты вышла его супруга. Белоглазова видела Ксению всего несколько раз — в Екатеринодаре после его взятия Белой армией и позже в Таганроге, в ставке командования — и отметила, что та совсем не постарела. Все такая же «взрослая девочка» с вьющимися короткими каштановыми волосами. И тот же тяжелый, словно придавливающий собеседника, металлический взгляд. Она была в зеленом креповом платье без талии, украшенном на груди черным бисером. Ксению, казалось, не смутила поза мужа, склонившегося перед Белоглазовой. Антон Иванович же, напротив, сконфузился, так и не донес руки Анны до губ, кашлянул, указал на ажурное кресло возле кривоногого столика в стиле барокко.
Ксения поздоровалась с Анной, сказала, что кофе по-итальянски через минуту будет готов и вышла, закрыв за собой массивную дверь.
Расположившись напротив Анны, генерал первую минуту молчал. Буравил ее заинтересованным, восторженным взглядом. Неожиданно в нем появилась тень печали.
— Я иногда думаю, что Белое дело мы проиграли, только потому, что вы преждевременно покинули наши ряды, — сказал он. И тут же опомнился, поняв, что сказал лишнее. — Нет, нет, я вас не осуждаю. Когда вы не вернулись в Ставку из логова Махно, я решил, что вы погибли. Но офицер, с которым вы были… хм, на задании, сообщил, что побег из Повстанческой армии прошел удачно, но вы с ним были вынуждены расстаться. И ушли.
— Да, я решила прекратить борьбу, — ответила Анна. — Посчитала, что Белое дело безнадежно, потому что в нем нет правды.
— Правды? — вскинул брови Деникин. — Мы воевали за свободу России, которую большевики превратили теперь в зловонную, выгребную яму. Разве это не «правда»? Да, теперь в Совроссии экономическая свобода, НЭП, но политической нет. А значит, рано или поздно коммунисты вновь начнут искать врагов, уже внутри себя. Наступит полный хаос с миллионными жертвами.
— Пока они их ищут врагов за пределами Совроссии, в частности здесь, во Франции, и вполне успешно. Убиты десятки наших товарищей. Именно поэтому я здесь, Антон Иванович. А правды не было в Белом движении, потому что в нем не содержалось светлой цели. Да, именно светлой. Тот же Нестор Иванович Махно имел пусть утопичную, но светлую цель — безвластное государство, где все равны и честны друг перед другом. Утопия, конечно, но красивая. А что было у белых? Возвращение к прежним порядкам, которые всем обрыдли. Народ жаждал революции, революционных изменений, а мы им ничего не смогли предложить. И я вижу знак свыше, что именно Махно, остановил продвижение Белой армии к Москве и тем самым положил начало её конца.
Деникин достал из шкатулки сигару, понюхал ее, положил на крышку. Ему явно было неприятно напоминание о «Московской директиве» — наступлении на Москву, которую в 1919 году оспаривали многие генералы. В первую очередь барон Врангель, сменивший «опростоволосившегося» Деникина на посту Главкома. Но и Врангель уже не смог остановить красную лавину.
В глазах Антона Ивановича, кажется, появились слезы, и Анна пожалела, что завела этот разговор. Но ведь не она первой начала «вечер воспоминаний». Вообще, она тоже была рада видеть бывшего главнокомандующего. Даже не знала почему. Вероятно все же потому, что было жаль прошлого, в котором она была лихой Белой бестией.
В автомобиле, в котором оказались есаул Наяденцев и капитан Ростопчин, она узнала, что они являются членами Союза офицеров Венгрии, СОВы в просторечии. В Будапешт приятели попали вместе с отрядом донцов армии Краснова.
— Мы нанялись матросами на греческое рыболовецкое судно, — рассказывал Наяденцев. — Полгода ходили по Средиземному морю, затем уехали в Белград, позже в Венгрию. Через генерала Волгина, с которым мы вместе воевали на Западном фронте, вошли в СОВу. С его помощью, нам с капитаном удалось открыть что-то типа русской харчевни. Тем и жили. Но прогорели как восковые спички. А потом, через того же Волгина, получили место помощников генерала Деникина. На самом деле, его охранников. Сопровождаем в поездках, на различных мероприятиях.
— Антон Иванович настоятельно приглашает вас к себе на чай, Анна Владимировна, — вступил в разговор Ростопчин. — Где вы живете, мы узнали, проследив за Одинцовым, который уже имел беседу с генералом. Не хотел поручик раньше времени вас нам выдавать. Может, ревнует? Ха-ха. Вы очень похорошели.
— Ох уж этот Одинцов, — вздохнула Анна. Ей был очень приятен комплимент Наяденцева. — Вы знаете, что на днях барон Врангель создал РОВС?
— А-а, — махнул рукой капитан Ростопчин. — Все это уже только потуги вдрызг проигравшихся картежников выглядеть приличными. Что не создавай — поздно. Это лишь продлит агонию Русской армии. Да и какой армии? Смешно даже говорить.
