Опасное задание. Конец атамана(Повести) - Танхимович Залман Михайлович (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
Все, что происходило затем, осталось в сознании, как сон. Но когда почти вплотную выставились из камышей фуражки с желтыми околышами, и матрос, схватив гранаты, кинулся в гущу белых, плечо к плечу с ним бежал Акылбек, тоже с гранатой, хотя и не знал, как надо «стрелять» из нее.
И случилось невероятное. Цепь белых дрогнула и побежала.
Акылбек затянулся в последний раз и притушил об воду остаток цигарки.
— Матрос отобрал у меня эту, как ее забыл… грамáту будто звать, — вспомнил он, — и давай кричать, почему я чекушку не выдернул. Не порвется, оказывается, грамата, если чекушку не выдернуть. А кто знал? После уж матрос кричал на меня за чекушку, когда за нами Кадыр прибежал. Не знал я про чекушку. Вот беда какая!
Он поднялся с корточек, оглядел бухту, поправил рывком чапан. На косе загасли уже все костры. Луна окунула свой краешек в далекую каспийскую волну и таяла в ней, как сахар.
— Пойдем, однако, Избаке. Спать надо.
Легенда
Долго не мог уснуть в ту ночь Избасар. Рядом, голова к голове, Акылбек. Он тоже не сомкнул еще глаз. Оба лежали, думали каждый о своем.
Еле слышно била о гальку притихшая после шторма волна. Акылбек глядел, как проклевывались сквозь мглу и снова исчезали в высоте звезды, а мысли его все возвращались к матросу. «Где он, живой ли?»
— Не спишь? — спросил он Избасара.
— Нет.
— Ленина мне красный матрос, о котором говорил тебе, дал. Василием матроса звать. Мы с Кадыром тогда три дня у красных прожили.
— Три?
— А знаешь, почему Василий не боялся белых?
— Нет.
— Ленин у него был. После Василий рассказал, что едва не застрелил меня, когда я испугался и в камыши бежать звал его.
— Ты бы не про камыш, про Ленина, — сон окончательно покинул Избасара.
— Я же говорил тебе, что Василий стрелял без шапки?
— Говорил.
— А в шапке у него («бескозыр» — шапка называется) была эта бумага, где лицо Ленина. Он смотрел на бумагу и не боялся.
— Он же стрелял. Когда смотреть было?
— Все равно смотрел, как ты не понимаешь, Избаке?
Трудно было расстаться Акылбеку с нарисованной уже позже в воображении картиной, и он сердито повел плечами. Когда успокоился, продолжил: — Потом меня учил про Ленина знать. Долго, все три дня учил. Я по-русски совсем плохо тогда понимал, а тут понял. Каждое слово Василия, как в сундук, в сердце складывал, чтобы не забыть. Мало ли! Какой батыр Ленин. А! — Акылбек приподнялся на локте. — У нас тоже батыры были. Много. Они хотели казахов от баев освободить. У других народов тоже. А силы у батыров мало было. У Ленина много. За Ленина казахи идут, башкиры, татары, русских сколько идет. Все, кто бедный, за Ленина, потому что Ленину, как брат, русский ли, узбек ли, казах. Он за всех. А на одного бая сколько бедняков приходится? Правильно я говорю?
— Правильно.
— Когда мы уходили от красных аскеров, Василий мне отдал лицо Ленина. Я его прячу, ловцам понемножку показываю, которых знаю.
— Смотри, дознается какой-нибудь беляк, пропадешь.
— Откуда узнает? Скоро мне еще Ленина дадут. Вот такого, — раскрыл Акылбек руки, — русский кузнец обещал.
— Кузнец? Откуда такой здесь?
— В Доссоре живет.
— Сюда зачем ездит?
— Значит надо, — усмехнулся Акылбек. — Он, как Василий, — и совсем тихо добавил: — большевик.
— Ты меня поведи скорее к нему.
— Тебя можно, — согласился Акылбек. — Ты же большевик, если оттуда пришел?
— Большевик.
— Мы с Байкуатом тоже. За Ленина мы. Ты не спишь, Байкуат? — позвал Акылбек в темноту.
— Не сплю. А он откуда родом?
— Кто?
— Ленин?
— Говорил Василий, в тюрьме он сидел, потом убежал. На чужую землю отправили, тоже ушел. Вот какой Ленин.
— Правда, сидел в тюрьме, много сидел, — подтвердил Избасар.
Байкуат вскинул над кошмой голову.
— Болтаете, как дети. Разве Ленина можно в тюрьму посадить? — и, помолчав немного, решительно ответил сам себе: — Нет, нельзя.
— Может, царь его схватил, раньше, пока не прогнали царя.
— Царь. Он никакого царя не боялся. Ничего вы оба про Ленина не знаете. Тут недалеко один старый человек живет. Все про Ленина знает. За сто верст к нему приезжают чабаны послушать, ловцы тоже приезжают. Он говорит, что Ленина, сына Ильи, зовут Владимир. Живет он в большой крепости, называется Кремил. Стены у Кремила такие, что две юрты в ряд станут, а высокие!.. — Тучи за такие стены хватаются. Никакой враг на кремильские стены не залезет. А врагов у Ленина ой-ой-ой! Много! Каждый богатый купец, бай, приказчик, староста, — враг Ленина. Он, у кого из них скот, у кого землю, рыбалку, у кого заводы всякие отнял и беднякам отдал. Только на нашем Каспии, поди, больше, чем двести врагов у Ленина живет. А еще десятников сосчитать, э-э, тогда тысяча наберется. Тогда по всей земле сколько? Это не я говорю, — счел нужным пояснить Байкуат. — А тот акын, который возле Ракуши живет. Он хорошо знает, как лезут на Кремил враги Ленина. Зубами от ярости камни на стенах грызут, а Ленин и не смотрит на них. Он с бедняками говорит. К нему люди со всех степей и аулов едут. От русских, от казахов, от англичанских даже. Все с обидами на свою собачью жизнь, на баев идут к нему. Придут, спрашивают, долго, нет осталось терпеть? Когда он их счастливыми сделает? Ленин послушает, улыбнется, и свет по комнате пойдет. Он опять походит быстро от стены до стены и скажет: «Счастье — это птица, в руки не залетит, поймать надо».
— Ты, друг, путаешь, — оборвал Байкуата Акылбек. — Так не старик, так русский Василий рассказывал.
— Он тоже, поди, от старика слышал, — нашелся Байкуат и недовольно поморщился, — сбил ты меня со слова, Акылеке. — Заложив за щеку насыбай и объявив, что вспомнил как дальше, продолжал:
— Поймать, говорит Ленин, надо птицу. Еще много разного объясняет он беднякам: откуда богачи появились, как их надо прогнать. Всех. Как без них жить. Богатых-то сколько? Тьфу. Совсем мало. А бедных, как песку на берегах моря. Вон сколько песку, — широким жестом повел вокруг Байкуат, — Ленин и говорит: сколько вас, видите? Соберитесь в кучу, в один отряд. И идите гнать баев. Люди слушают и делают, как говорит Ленин.
Байкуат умолк.
— А что же, так и не возьмут Кремил враги? — поддавшись очарованию услышанного, спросил уже знавший наизусть эту легенду Акылбек.
Байкуат как бы очнулся.
— Нет, враги, конечно, лезут и лезут. Когда им совсем мало останется лезть, тогда к Ленину подходят его большевики и говорят про врагов. Он послушает, опять улыбнется. Ты же знаешь, Бейсеке, — повернул голову к другу Байкуат, — как Ленин улыбается?
— Знаю. Вот так, — и Акылбек, прикрыв пустую глазницу, попытался собрать веко у здорового глаза в морщинки. Только этой его попытки улыбнуться, как улыбается Ленин, никто не увидел. Было темно.
А Байкуат, прервав рассказ продолжительным вздохом, заговорил снова:
— Ну, улыбнется он, значит, взмахнет рукой и сразу над Кремилом тучи, огонь и гром сильный. А по горам, степям кзыл-аскеры скачут. Пыль от аскерских коней до неба, земля от их копыт трясется. Вот сколько много аскеров. И начинают они врагов рубить. Только головы летят. Порубят, Ленину скажут. Он поднимается на стену, поглядит вот так кругом, — приложил Байкуат к глазам ладонь, — и вся земля перед ним. Все ему видно, где еще баи зверствуют, остались, не успели прогнать, где бедняки плачут. Посмотрит он, даже глаза закроет. Тяжело ему сделается, потом выпрямится да как крикнет: «Эй, аскеры мои верные, не бросайте тулпары, здесь врагов побили, теперь по всем степям скачите, где Кзыл-Орда, где Каспий, Кок-Су, где Сыр-Дарья. Быстрее скачите на помощь беднякам, на погибель всем баям». И голос Владимира, сына Ильи, Ленина, у него еще другая фамилия есть, забыл я ее, — вздохнул сожалеюще Байкуат, — как гром над землей. И скачут аскеры бедноту счастьем наделять. А Ленин опять беседует с народом, советы слушает, сам дает. Власть-то, которая за Ленина, поэтому и зовется советской властью. Вот как акын рассказывает, — закончил Байкуат. — Не знаю, может, прибавляет чего? — И, помолчав немного, добавил: — Нет, ничего не прибавляет. Аскеры красные скоро к нам доскачут.
