Поединок. Выпуск 10 - Хруцкий Эдуард Анатольевич (читать книги .TXT) 📗

— Все. Ты пустой, — объявил Саша и через сумеречный тамбур шагнул к двери в комнату.

Он знал противника. Вышибая дверь, он нырком ушел вниз. Нож просвистел над ним и вонзился в дверную раму.

Саша поднимался и поднимал пистолет. Тот, кто звался Сергеем, тихонько пятился.

— Руки за голову. Лицом к стене, — устало предложил Саша. Тот покорно все исполнил.

Саша переложил парабеллум в левую руку, подошел, уперся стволом ему в позвоночник, а правой быстро и ловко проверил, что в карманах, под мышками, за поясом. Из голенища левого сапога вытянул запасной нож. Не торопясь, отодвинул от стола, покрытого вышитой скатертью, стул в чехле, сел. Приказал:

— Обернись. Я тебе в глаза посмотрю.

Тот, кто звался Сергеем, обернулся, бешено глянул.

— Не нравлюсь? — тихо осведомился Саша.

— Мне бы раньше трехнуться. Подфартило тебе, фрей.

— Знаешь, что мне сейчас хочется?

— Знаю. Из этой дуры мне в кочан плюнуть.

— При попытке к бегству, — пояснил Саша, поднялся и скомандовал: — Руки за спину, и пошли.

— Не надейся. Я не побегу, — пообещал бандит.

Они вышли на крыльцо. Светило солнышко, ласкали взор анютины глазки.

— Бери сидор! — распорядился Саша. Бандит подошел к саквояжу, послушно поднял его, постоял недолго, затем медленно обернул к Саше жалкое лицо.

— Иди. — Саша кивком указал на калитку. Бандит обреченно повернулся и, волоча ноги, направился к выходу.

Хлопнула калитка. Бандит, по-бабьи взвизгнув, метнулся в сторону и, петляя, побежал через пустырь к железнодорожным путям.

Саша ухмыльнулся и не спеша стал поднимать пистолет.

Бандит бежал. Саша спокойно, как в тире, поднимал парабеллум.

И вдруг Саша увидел, что навстречу бандиту как раз в створе выстрела поднялась маленькая фигурка.

— Алик, уйди! — бешено закричал Саша. — Алик, не смей!

Но Алик посмел. Он стоял и ждал бандита. Бандит остановился, поставил чемоданчик на землю и медленно пошел на Алика. Стрелять было нельзя. Саша отчаянно напомнил:

— Он левша, Алик!

Бандит надвигался. Он был рядом. Молниеносным движением влево Алик спровоцировал бандита на выпад, а сам, уйдя вправо, правой же нанес прямой удар в челюсть. Бандит головой пошел в землю. Но тут же тяжело поднялся и опять двинулся на Алика. Алик подпустил его поближе и провел мгновенную серию: прямой в солнечное сплетение, крюк в печень и страшный апперкот в склонившийся подбородок.

Бандит лег надолго.

Алик стоял и ждал, когда подойдет Саша. Саша подошел и сказал:

— Спасибо. А теперь уйди. Смотреть на это не надо.

Поняв, Алик попятился. Он смотрел на Сашу полными ужаса глазами и медленно пятился.

Бандит пришел в себя и увидел черную дырку парабеллума.

— Не убивай, — попросил он.

Саша молчал.

— Не убивай, — еще раз попросил бандит. Он понимал, что любое его движение может вызвать выстрел, но, сам того не замечая, отталкиваясь пятками, спиной скользил по траве.

— Не хочу убивать! — в ярости воскликнул Саша.

На крик подбежал Алик.

— Вяжи его, — приказал Саша. Алик вытянул свой ремень, а бандит, перевернувшись на живот, услужливо подставил отведенные назад руки. Своим ремнем Алик связал руки, а бандитским — ноги. Поднялся.

Саша и Алик стояли и смотрели, как по близкому железнодорожному полотну шел к Москве состав. В настежь распахнутых теплушках, опершись о перекладины, стояли солдаты, все как один, сильно немолодые. Они глядели на Сашу и Алика и, смеясь, махали им руками.

— Демобилизация. Первая очередь, — сказал Саша.

РАССКАЗЫ

НИКОЛАЙ ЧЕРКАШИН

ПОЛЕТ «НА ПОЛНЫЙ РАДИУС»

Веками люди рвались в небо с помощью лестниц и башен, не догадываясь, что путь в поднебесье ведет с полей. С летных полей. Перед въездом на северодарский аэродром висел голубой щит «Счастливого полета!». Чуть ниже чья-то осторожная рука дописала карандашом: «Сплюнь три раза!»

За Гринвичем облачная пелена поредела, рассеялась, и Атлантика открылась с видимостью «миллион на миллион». Всюду, куда позволяло выглянуть остекление кабины, взгляд утопал в голубом сиянии надпланетного воздуха. Океан отражал небо, а небо вбирало в себя синь океана.

Майор Анохин оторвался от штурвала и кивнул правому пилоту на старую парашютную сумку, из которой торчали батоны бортпайков. Капитан Филин нажал переговорную кнопку:

— Экипажу приготовиться к обеду!

Филин, правый пилот, все еще не мог привыкнуть, что все команды по самолетному переговорному устройству приходится передавать ему…

Лет пять назад Анохин от удара катапульты перекусил язык. Его списали вчистую. Немой командир корабля? Абсурд. Летчик, который не может ответить на запрос земли? Воздушный разведчик без языка? Офицер, который не может доложить, не может приказать? Абсурд, абсурд, абсурд…

Он пошел на прием к командующему авиацией флота. Генерал, дважды Герой, заслуженный летчик и рекордсмен мира по авиаспорту, рапорт читать не стал. Историю майора Анохина он знал в подробностях. В тот же день «Волга» командующего прикатила на северодарский аэродром, и генерал сел в самолет Анохина правым пилотом. После проверочного полета командующий вытащил из нарукавного кармана красный фломастер и начертал на рапорте майора:

…Первым на филинское распоряжение отреагировал стрелок-радист прапорщик Прокуратов. Внештатный начпрод экипажа, он живо соскользнул со своего тронного возвышения под блистером [8] верхней полусферы. Растребушил парашютную сумку. Бутерброды с салом и сыром принес сначала командиру, потом, по старшинству, — правому летчику, затем, отдернув шторку внизу приборной стенки, просунул снедь в лаз штурманского отсека.

— Питайтесь, товарищ лейтенант!

Володя Кижич сморщил нос:

— С салом?! Фу…

— А шо, сало нельзя исты?

— Можно. Но не нужно. Меняю сало на сыр.

— А вы чулы, як один чумак менял шило на мыло?

— Чул. Плесни-ка мне из термоса.

Филин тоже не стал есть сало, хотя аппетитный чесночный дух щекотал ноздри. На стартовом завтраке в летной столовой угораздило взять паприкаш с олениной, и теперь мучительная изжога накатывала волна за волной. Он почти отвык от общепита — Ольга готовила прекрасные домашние обеды. Но вчера ее увезли в роддом. Сегодня утром успел проведать и на попутном «тазике» — ТЗ — топливозаправщике прямо на аэродром. Хорошенький маршрут: роддом — аэродром…

Анохин тронул его за плечо. Правый пилот посмотрел на приборную доску. Тревожно мигал прибор, предупреждающий о приближении чужих истребителей. «Ага, пожаловали, родимые!» — даже как бы обрадовался Филин. Полет, долгий, монотонный и до Гринвича серый — этакое нудное висенье в сером пространстве без горизонта, перспективы и границ, — наконец-то обещал зрелище. Капитан подтянул к горлу «ларинги»:

— Вниманию экипажа! Появились натовские истребители. Усилить осмотрительность!

Майор согласно кивнул. Именно это он и хотел сказать, мучительно напрягая губы.

Первым заметил «фантомы» хвостовой стрелок младший сержант Анохин, однофамилец командира. Самолеты догоняли их по следу инверсии, только чуть ниже. Потом они ушли вправо, и вскоре Филин увидел в боковую форточку, как в густой синеве возникли три темные точки. Точки быстро росли, крупнели, пока наконец не взблеснули на стратосферном солнце фонарями, ясно проступившими на узких хищных телах истребителей.

И Анохин, и Филин, и Прокуратов наблюдали эту картину всякий раз, как только прилетали в Атлантику. Лишь лейтенанту Кижичу, «перворазнику», перехват был в новинку, и он, бросив прокладочный столик, прильнул к стеклам носового обтекателя. Володя жадно разглядывал самолеты, знакомые лишь по учебным плакатам да снимкам в газетах. Остроклювые, с черными коршунами на оранжевых хвостах, истребители подходили все ближе и ближе, так что Кижич различил вскоре за стеклом правофланговой машины голову пилота в бежевом шаре высотного шлема. Шар повернулся, сверкнув белозубой улыбкой: пилот приподнял ладонь и помахал Володе. Должно быть, и он тоже хорошо просматривался в стеклянном конусе носа. Летчик «фантома» выбросил на пальцах «семерку», затем потыкал в сторону континента и щелкнул себя по скуле.