Золото императора династии Цзинь (СИ) - Гусев Анатолий Алексеевич (книги без сокращений .TXT) 📗

- Может быт, и пригодятся ваши пукалки! – крикнул Наум.

- Какие пукалки?- не понял Суздальцев.

- Револьверы! Драка будет!

Началась перестрелка. Хунхузы боялись приближаться. Перестрелка ничего не давала. Лу Вэйюй понял это. Надо было идти на сближение, за хунхузами было численное превосходство. Их противники прятались за перемётными сумами и большой опасности не представляли, кроме одного, который стрелял слишком хорошо. Но, если сблизиться, то это его приемущество сразу же исчезнет.

Лу Вэйюй приказал части своих людей зайти в лагерь с тыла, со стороны реки.

Гуревич услышал сзади какой-то шорох. Он оглянулся. К нему на корточках крался хунхуз. Яша закричал. Китаец приподнялся и прицелился. Яша откатился в сторону и выстрелил сам. Хунхуз успел выстрелить, но оба промахнулись. Зато не промахнулся Наум. Хунхуз упал мёртвым. Гуревич зачем-то стал приподниматься с земли в сторону мёртвого хунхуза.

- Яша, ложись! – крикнул Суздальцев.

Но было позно, со стороны поляны раздался выстрел, Яша упал.

- Эх! Яша! – с досадой и слезами в голосе, промолвил Суздальцев и выстрелил в сторону поляны.

Со всех сторон на лагерь набросились хунхузы.

Балобанов успел застрелить ещё одного бандита. Соотношение стало пять против четверых. Впрочем, сам Лу Вэйюй решил в рукопашной схватки не участвовать.

Всё началось и закончилось в течение нескольких минут.

Пилипчук схватился с Шао Фучаном, выбил у него нож и противники покатились по траве, пытаясь, задушить друг друга. Пилипчук оказался сильней, он оседлал хунхуза и сомкнул свои руки на его горле. Шао Фучан хрипел, вырываясь, но Гордей был неумолим. Выстрел он не услышал. Что-то скинуло его с хунхуза, и свет померк для него навсегда. Это Лу Вэйюй помог своему заместителю. Шао Фучан поднялся с земли и закашлялся.

Уваров не успел вытащить финку из голенища сапога, когда на него налетел хунхуз. Он успел вскочить на ноги и наотмашь ударить нападавшего и сбить его на землю. Потом вытащил нож и, не дав противнику подняться, полоснул его по горлу. Уваров оглядел поле сражения и напал на Шао Фучана. Шао Фучан встретил Уварова ударом ноги. Василий согнулся от боли. Хунхуз улыбнулся и ударил Уварова ногой в лицо. Шао Фучан поднял с земли свой нож и направился к Уварову.

Наум не успел перезаредить свой винчестер, как на него напал огромный хунхуз. Балабанов перехватил вичестер за ствол и с силой опустил его на голову нападавшего. Винчестер пробил череп китайцу, но сам разлетелся в щепки.

Суздальцев тремя выстрелами из «Смит и вессона» прикончил напавшего на него хунхуза и открыл огонь по Лу Вэйюю не давая ему стрелять. В револьвере кончились патроны. Суздальцев увидел, какая опасность угрожает Уварову с криком: «Вася!» кинул свой разряженный револьвер в голову Шао Фучану. Хунхуз увернулся и продолжал надвигаться на Уварова. Василий с трудом выпрямился и приготовился к отпору. Шао Фучан взмахнул ножом. Уваров отпрыгнул и тут же получил удар ногой в живот. «Ну, вот и всё!» - пронеслось у него в голове. Вдруг хунхуз стал заваливаться набок и Уваров, как и все остальные, услышали два выстрела подряд.

На склоне горы стояли Исула и Дудек.

Лу Вэйюй понял, что прекрасный план Крабеля по отнятию золота императора династии Цзинь провалился. Если бы не подоспевшая помощь, то он, наверное, смог бы перестрелять всех участников экспедиции. А при таком положении дел он не стал рисковать и предпочёл удалиться с места боя.

Суздальцев кинулся к Гуревичу. Яков лежал в луже крови и смотрел в голубое небо.

Константин приподнял ему голову и сказал:

- Яша, как же так!

Яша силился что-то сказать, такое важное, такое, чтоб о нём помнили всегда, но не смог, в изнеможении закрыл глаза и умер. Суздальцев заплакал.

Подошли Исула и Дудек.

- Кумарёв и Ракитенко где? – мрачно спросил Уваров.

- Сзади идут – сказал Дудек, - выстрелы услышали, и мы вперёд побежали. Кумарёв слабый, но жить будет.

- Хорошо – сказал бесцветно Уваров и показал на Шао Фучана, спросил: - В этого парня кто стрелял?

- Моя – просто сказал Исула.

- Спасибо – с чувством сказал Василий.

Исула промолчал.

- А я в того, другого промахнулся – с досадой в голосе сказал Дудек.

- А он в Гордея - нет! – сказал Уваров.

Они разговаривали и старались не смотреть на плачущего Суздальцева и убитых Пилипчука и Гуревича.

- Пойдём – сказал Уваров, - там, где-то Ганин раненный.

Николай Ганин лежал, оперевшись спиной на камень, и зажав рану пучком травы. Гиря кистеня лежала у него на животе. На немой вопрос подошедших товарищей он ответил:

- Вроде как на вылит. Победа за нами?

- За нами – сказал Уваров.

- Все живы?

- Нет.

- Кто?

- Яша и Гордей.

- А Кумарёв?

- Выжил Митя, сейчас подойдёт.

Они помогли Ганину подняться и дойти до лагеря, где ему промыли и перевязали рану.

Суздальцев подошёл к Науму и протянул карабин Гордея.

- Возьми. Ему уже без надобности, а свой-то ты сломал.

- Ну, да, как-то так – согласился Наум, принял карабин, вздохнул и сказал: - Спасибо.

На склоне горы появились Ракитенко и Кумарёв, который шёл, опираясь на палку, служившую ему костылём.

- Целое побоище – сказал Ракитенко, оглядывая поляну.

Его товарищи стояли, обнажив головы, у тел Пилипчука и Гуревича. Они лежали рядом, на их лицах были прикрыты фуражками. Ракитенко и Кумарёв подошли, сняли головные уборы. Стояли молча.

Молчание прервал Дудек.

- Надо делами заниматься – сказал он.

Убитых китайцев закопали в одной могиле, предварительно забрав всё ценное. Пилипчука и Гуревича похоронили пооддельности. В могилу к Пилипчуку Исула положил винчестер Наума.

- Это зачем? – шёпотом поинтерисовался Ракитенко.

- Что бы дух убитого ко мне за своим карабином не пришёл – тоже шёпотом пояснил Наум. – Мы с ним как бы поменялись. Он мёртвый и винчестер мой мёртвый, ему самый раз будет.

Закопали. Сняли шапки и торжественно запели:

Вы жертвою пали в борьбе роковой

Любви беззаветной к народу.

Вы отдали все, что могли за него,

За жизнь его, честь, и свободу.

Они пели вдохновенно, и похоронный марш торжественно плыл над затихшей тайгой. Небо нахмурилось, и заплакал над могилами дождь крупными слезами.

Падет произвол и восстанет народ,

Великий, могучий, свободный.

Прощайте-же братья, вы честно прошли

Свой доблестный путь благородный.

- Душевная песня – сказал Наум, - однако уж шибко жалостливая.

Исула Канчуга с ним согласился.

Дождь усилился. Наступила осень.

ГЛАВА 38. БЛАГОПОЛУЧНОЕ ЗАВЕРШЕНИЕ ПРЕДПРИЯТИЯ.

Печальный караван прошёл мимо деревни Грингмутовка, по берегу реки Серебрянка, туда, где в бухте Терней стоял на рейде параход Крабеля. Позади их остались две могилы – одна с православным крестом, на другой была выложена камнями звезда Давида. Моросил дождь, солнце то показывалось на небе, то снова скрывалось в фиолетовые тучи. Войдя в пределы видимости с парохода, Дудек выстрелил вверх, привлекая внимание, что бы их могли заметить с борта. С парохода спустили шлюпки.

Из шлюпок на берег выпрыгнули весёлые Левицкие, брат с сестрой и Шинкаренко. Слегка чем-то расстроенный Крабель остался ждать членов экспедиции на борту судна.

Встречающие радосто обнимались с пришедшими, заметили двух чужих, вопросительно посмотрели на Суздальцева и Дудека.

- Это наши проводники – ответил Суздальцев – Наум Балабанов и Исула Канчуга.

- А где Яша? – спросила Софья.

- Яков Гуревич и Гордей Пилипчук остались в горах, в семи верстах отсюда – ответил Суздальцев. – Хунхузы на нас напали. Погибли наши товарищи. За революцию! За светлую жизнь! Которая, я верю, обязательно настанет!

У Софьи на глаза навернулись слёзы.

- Не они первые – сказал Левицкий.