Ловцы желаний - Сельдемешев Михаил (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
— Но почему именно он? — не выдержал дежурный офицер.
— Да с чего, собственно, вы это взяли? — поддержал его начальник тюрьмы.
— Уверяю вас, господа, если бы вы тогда увидели его, то нисколько бы в том не сомневались. Дьявольское порождение, а не человек: огромного роста, с неестественно длинными мощными руками. Но что было особенно неприятным, так это его голова. Она выглядела так, что можно подумать, будто ему на нее надели большой горшок. И это при том, что шея практически полностью отсутствовала. Называть его физиономию лицом я не смогу, это святотатство. Свирепая чудовищная морда! Его движения были абсолютно несогласованны, но в то же время он был чертовски ловок. Самое же ужасное началось позже. Он развязал мешки и вытряхнул из них, словно щенят, каких-то двоих людей!
— Еще не лучше! — хлопнул себя по колену дежурный, но Юрковский жестом попросил его не мешать.
— Я было подумал, что несчастные мертвы, — не обратил внимания Букин. — Но это было не так. Трофим наклонился над телами и начал чем-то в них тыкать. Чем-то похожим на посох. Когда один из лежащих слабо зашевелился, Болотник переключился на другого. И тут, воспользовавшись моментом, первый вскочил и бросился бежать. Но у самой воды он внезапно обо что-то запнулся и со всего маху рухнул в болотную жижу. Трофим-Болотник стремительно, в два прыжка настиг его, схватил за ногу и, словно беспомощного ребенка, выволок обратно. В его резких движениях было что-то от насекомого. Омерзительное зрелище! Болотник занес над головой беглеца то, что я поначалу принял за посох. Это был какой-то металлический прут, толщиной примерно в два пальца…
— В два твоих или трофимовских? — не удержался от комментария дежурный офицер, видимо, не находивший в словах заключенного ни малейшего оправдания ночной выходке.
— Вас действительно волнуют такие подробности? — на этот раз начальник взглянул на своего подчиненного так многозначительно, что сразу отбил у того всякое желание демонстрировать собственное остроумие. — Что ж, Букин, ответьте ему.
— Обычных два пальца, — узник наглядно продемонстрировал, подняв вверх руку, выжидающе поглядел на уставившегося в пол дежурного и продолжил рассказывать: — На конце прут был усеян крючками. Человек, который так неудачно пытался убежать, отчаянно защищался руками. И в этот момент Трофим начал наносить удары. Он действовал без суеты, почти механически. Вскоре все вокруг него было залито кровью: в свете луны она казалась черной. Он методично наносил сокрушительные удары своим орудием и буквально разрывал им беднягу на куски! Было достаточно далеко, но мне кажется, я слышал звук раздираемой плоти, который уже никогда не забуду… Мне надо было тут же отпрянуть от окна, но я словно оцепенел. Меня парализовал ужас, я боялся пошевелиться! Не прошло и пяти минут, как от еще недавно живого человека осталось лишь кровавое месиво. После этого Трофим-Болотник отбросил прут, подошел к краю поляны, начал зачерпывать руками болотную воду и пить. Утолив жажду, он неспешно вернулся, подобрал прут и начал проделывать то же самое со вторым несчастным. Тот уже даже не пытался сопротивляться: похоже, что был без сознания или попросту умер от страха. Когда Трофим закончил, он некоторое время еще стоял и безучастно созерцал то, что натворил…
Я заметил, что Букин снова дрожит. Казалось, что он закончил говорить и Юрковский собрался было высказать свое мнение, как заключенный, словно собравшись с силами, продолжил:
— Внезапно он резко повернулся в мою сторону и увидел меня! Я тут же сполз вниз, и меня начало трясти. Я даже дышать боялся! Через некоторое время меня охватила такая паника, что я бросился к двери, начал колотить в нее и кричать. Мне в тот момент казалось, что Трофим-Болотник снова поднял свой железный прут и направился за мной… Ну а дальше вы знаете. — Букина била крупная дрожь, и я дал ему понюхать нашатырь, чтобы привести в чувство.
На некоторое время в кабинете воцарилось молчание. Юрковский ходил из угла в угол, заложив руки за спину. Наконец он остановился и произнес:
— Значит так, Букин… Даже если бы для беспокойства была хоть ничтожнейшая доля основания, я без промедления удовлетворил бы вашу просьбу о переводе в другую камеру. Но и я, и вы прекрасно осведомлены об условиях содержания, бытующих в Зеленых Камнях. Знать о той тщательности, с которой охраняется крепость, и бояться, что сюда проникнет кто-то посторонний, есть самое настоящее слабоумие. Да сюда целая армия просто так не прорвется, не говоря уже о каком-то лешем из детских сказок…
Лицо Букина сделалось растерянным. Он поочередно переводил взгляд на каждого из нас, словно ища поддержки, пытался что-то сказать, но вместо этого издавал непонятные мычащие звуки.
— Я вообще не понимаю, — вмешался дежурный офицер. — Ты же и так вот-вот перед Богом предстанешь. К чему весь этот концерт? Мы ведь не очень благодарные зрители, согласись…
— Да, мне уготована виселица! — зло огрызнулся Букин. — И я готов окончить жизнь в петле, а не так, как те двое несчастных на болоте…
— Ну довольно! — Юрковский сел на свое место за столом. — Я нахожу в данной ситуации две возможные причины: либо заключенный Букин решил над нами всеми поиздеваться, устроив эту комедию, либо ему пришла в голову не слишком оригинальная идея разыграть из себя сумасшедшего и таким образом увильнуть от виселицы. Считаю, что вопрос исчерпан в любом из этих случаев, и не вижу смысла уделять ему еще какое-либо внимание.
— Есть еще третий вариант, — сказал я начальнику тюрьмы, когда охрана вывела причитающего Букина из кабинета.
— Какой же? — спросил Юрковский.
— Он мог действительно сойти с ума…
— Послушайте, доктор, — Юрковский пытался быть со мной снисходительным. — Я прекрасно помню, что вы упоминали о своем опыте работы в лечебнице для умалишенных. Там содержатся несчастные больные люди, им не на что надеяться. Наших же клиентов отличают прежде всего расчетливый ум и холодный рассудок. Поэтому подобные типы, вероятно, пока еще могут производить на вас впечатление своими байками. Я же за многие годы успел изучить этих людей достаточно для того, чтобы распознавать все их гнусное лицедейство без особого труда.
— В таком случае, Николай Кондратьевич, Букин — очень хороший актер, поверьте моему хоть и небольшому, но опыту.
— Скажу больше, Яков Михайлович: большинство из сидящих здесь заткнет за пояс любого профессионала. Все они настолько расчетливы, хладнокровны и циничны, что потеря рассудка — последнее, что может с кем-либо из них произойти. Вы уж поверьте мне.
— Если не секрет: за что Букина приговорили к смертной казни? — спросил я Юрковского перед тем, как покинуть его кабинет.
— Он методично, одного за другим, умертвил своих родственников, претендовавших на большое наследство. Не исключено, что не менее зверскими способами, о коих мы сегодня услышали из его уст.
Беседа с Юрковским вызвала в моей памяти случай одного из пациентов сумасшедшего дома. Я наблюдал его несколько месяцев. Больного одолевали видения, в которых архангел сходит с небес и карает грешников священным огнем. Я посчитал беднягу безнадежным, им занялся мой коллега. Шло время, а описания, которыми больной делился с доктором, становились все подробнее, пока в видениях не начали фигурировать адреса и фамилии «грешников». Доктор навел справки, после чего пациентом заинтересовались в жандармерии. Оказалось, что описываемые им люди на самом деле пострадали когда-то давно от пожара. А вскоре свидетели опознали в нашем пациенте поджигателя. Зачем он все рассказывал, в конце концов выдав себя правосудию? Быть может, пытался примириться с совестью, переложив свою вину на плечи вымышленного персонажа, но зашел в игре своего воображения слишком далеко? И не то же самое ли происходит с Букиным? Не спросить ли у него имена тех несчастных с болота?
Следующий день был насыщен обыденными заботами, которые полностью вытеснили из моих мыслей инцидент с Букиным. Вспомнить о нем мне пришлось через пару дней, когда рано утром меня снова разбудил все тот же дежурный офицер и сообщил, что необходимо засвидетельствовать смерть заключенного Букина из сто одиннадцатой.
