Завещание таежного охотника - Лускач Рудольф Рудольфович (читать хорошую книгу txt) 📗
Вдруг мы услышали, как совсем низко пролетел самолёт. Следя за его полётом, Пётр Андреевич воскликнул:
— Смотрите! Кружит! Он сядет на лугу у реки… Интересно, кого нам принесло из облаков.
К нашему приходу на лугу уже было многолюдно. Жители, главным образом молодёжь, бежали к самолёту, из которого вышли два человека. Мы подошли ближе. К своему величайшему изумлению, я узнал одного из них: Олега Андреевича. Жизнерадостный, улыбающийся, он махал мне рукой и кричал:
— Итак, я здесь и, как видите, порядком торопился, чтобы не заставлять вас долго ждать.
Подошёл Пётр Андреевич и протянул Олегу руки.
— От души рад вас видеть, редкий гость с неба.
И только тут мне пришло в голову, насколько необычным был прилёт Олега в глухую таёжную деревню. Где и как раздобыл он самолёт и почему так спешил? На кончике языка у меня уже вертелся вопрос, не связан ли его полёт через тайгу с соболями, но геолог засмеялся, взял лётчика под руку и объяснил:
— Позвольте представить вам Михаила Дмитриевича Карасика, пилота нашей геологической авиаразведки. Благодаря его любезности мне не пришлось трястись по таёжным дорогам. Он прилетел вместе со мной из Читы, потому что должен произвести заброску продуктов и приборов для экспедиции в окрестностях Алдана.
Олег тоже остановился у Чижова. Положив вещи, он вместе с хозяином отправился навестить старейшего жителя деревни — Родиона Родионовича Орлова.
Вернулись они нескоро.
Мы уселись в просторной горнице за стол, на котором, по сибирскому обычаю, было так много блюд, что у меня разбегались глаза.
Тут и блюда с дичью, жареной и печёной рыбой, пирог из дичи, ветчина, свиное жаркое, огурцы с чесноком, черемша в сметане, икра, солёные грузди и маринованные грибки.
Кроме меня, за столом сидело девять человек, из них я знал только хозяина, Олега, шофёра Илюшу и пилота. Остальных мне лишь представили, и за столом мы познакомились ближе. Младший брат Чижова, Тит Андреевич, статный, широкоплечий мужчина, председатель сельсовета. С ним пришли замечательный охотник Фома Кузьмич, учитель Борис Михайлович Антонов и его жена Светлана Александровна — фельдшер сельской амбулатории. Самым интересным гостем был старый охотник Родион Родионович Орлов. Он пришёл вместе с Олегом, сел рядом с ним и весело сказал:
— Я вижу, вы приготовили небольшое угощение. Что ж, одобряю. Для далёких гостей да будет мёд. Ведь у нас тут, наконец, находится Олег Андреевич Феклистов, внук славного Ивана Фомича Феклистова!
Слова старика вызвали аплодисменты, а у меня вполне понятное удивление, поскольку о знаменитом предке Олега я до сих пор ничего не слышал. Прежде чем я успел расспросить о подробностях, наш хозяин живо добавил:
— Этому обстоятельству, дорогие гости, мы обязаны прежде всего моим стараниям, а также предусмотрительности дяди Олега Андреевича, биолога Реткина, который послал его вместо себя. А теперь, пожалуйста, — разговорами сыт не будешь — угощайтесь.
Еда была превосходной. Мы принялись за неё с таким аппетитом, что разговор прекратился, и только иногда кто-нибудь нарушал тишину, предлагая тост или произнося несколько в большинстве своём шутливых фраз.
Сибиряки — любители шуток и расценивают их как приправу, которую необходимо добавлять даже к самому вкусному блюду.
Я уже наелся, как говорится, до отвала, когда на столе появились пельмени. Каждый по вкусу поливает их уксусом или сметаной.
Зимой пельмени делают в запас. Десять-пятнадцать тысяч замороженных пельменей висит в мешках на чердаке.
Достаточно бросить их в кипящую воду — и вкусная еда готова. Сибиряки утверждают, что только мороз придаёт им настоящий вкус. Мне же пельмени нравились всегда, как зимой, так и летом.
Ужин затянулся. Наконец, появился самовар. Формально это означало конец еды. Но к чаю на стол поставили всевозможные пироги, варенья, и вновь завязался разговор.
Олег спросил, какое впечатление оставило у меня путешествие по тайге, и я ему вкратце рассказал о встретивших меня злоключениях.
Присутствовавшие с видимым интересом следили за моим рассказом, время от времени сопровождая его смехом. Серьёзным оставался только геолог, и, когда я кончил, он спросил:
— Соболей случайно не видели?
Я ответил отрицательно.
— Если хотите теперь, в конце лета, найти соболя, вы должны иметь всевидящие глаза и семимильные сапоги, чтобы быстро забраться на пятьдесят-семьдесят километров в глубь тайги, — с улыбкой посоветовал председатель сельсовета.
— Это меня не пугает, — ответил юноша.
— Правильно, Олег Андреевич. Верхом на лошади вы будете там через два дня. Не тащиться же пешком по тайге, — подзадоривал геолога хозяин.
Олег с ударением произнёс:
— Я хотел бы ознакомиться с местами, где водится соболь, и вообще со всеми особенностями вашего края.
— А их у нас действительно много, — подтвердил учитель Антонов, — сами увидите, в каких местах мы живём. Куда ни обернёшься, везде сотнями километров считать надо. А вокруг тайга, сопки и болота. Здесь кое-что испытаете. Летом нас мучает гнус, а зимой лютые морозы. Но это наш родной край, и мы его любим. Правда, Родион Родионович?
Старый Орлов улыбнулся и поддакнул:
— Правда, голубчик.
— Родионыч ещё молодчина, — говорил Тит Андреевич. — Прошлую зиму с нами белку промышлял.
— Много-то я не настрелял… как тут усидеть дома, когда все выбираются на белку? А теперь, чёрт возьми, меня опять ждёт немалая работа, не так ли, молодой человек, с теми, вашими… соболями.
Старик смотрел на Олега, но тот молчал. Я чувствовал, что здесь дело совсем не в соболях.
Разошлись гости далеко после полуночи. Прощаясь, Родион Родионович Орлов пригласил меня назавтра к себе.
Прежде чем лечь спать, я выглянул в окно. Журчала речка, и откуда-то совсем близко доносилась тихая песня тайги, которую наигрывал в могучих кронах деревьев ночной ветерок.
Передо мной расстилалась погружённая во тьму тайга, а из тумана над рекой возникали нереальные образы, поднимавшиеся над зелёным морем деревьев. Во тьме раздавался протяжный крик совы.
Утром меня разбудил Олег. Он уже встал, так как на рассвете вылетал пилот с местным снайпером, и геолог провожал Карасика до самолёта. На луг пришли многие жители Вертловки: никогда ещё не случалось, чтобы кто-либо из охотников этого далёкого селения летал на самолёте.
Я быстро оделся. После завтрака мы с Олегом осмотрели хозяйство Петра Андреевича и потом зашли к Орлову. Старик жил в новом доме вместе с внучкой, черноглазой красавицей Тамарой, которая вела его хозяйство.
Она встретила нас радостной улыбкой, и мы почувствовали себя желанными гостями в доме. Родион Родионович угостил нас по-своему. На столе появилась копчёная рыба, сибирский таймень, копчёные дикие утки. Водка была настоена до зелёного цвета на каких-то душистых травах. Орлов утверждал, что эти корешки — излюбленное лекарство у медведей.
Разговор вернулся к соболям.
— Соболи, — начал Родион Родионович, — очень прожорливы. Говорят, что бодливой корове бог рог не даёт. Если бы соболь был величиной, скажем, с собаку, худо бы нам пришлось! Страшно было бы войти в тайгу. Это был бы самый страшный хищник на свете. Достаточно того, что и теперь там, где водятся соболя, белкам и полёвкам — конец! Мало того, тут и птицам несдобровать. Тихонько ползёт он по ветвям, а потом перепрыгнет с высокого дерева на соседнее пониже, где сидит глухарь, рябчик или тетерев. И, глядишь, птица уже у него в зубах.
— Хитрый зверёк, — согласился Олег. — Потому он так меня и интересует.
— Да только, брат, за ним набегаешься. Ног потом не чуешь, — засмеялся Пётр Андреевич.
— Они у меня крепкие. Лишь бы скорее очутиться там, на 135—61…
— Как вы сказали? — воскликнул я.
Олег запнулся. Наступила тишина, все ожидали объяснения, но вместо Олега заговорил Орлов. Говорил он медленно, рисуя рукой круги на столе:
