Охота на тигра - Далекий Николай Александрович (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗
— Правильно понимаешь, — сказал Нестеренко, открывая ключом ящик стола и доставая четвертушку пайки. — Возьми, больше пока что не заработал — одни догадки, предположения. Ты, брат, конкретное что-то дай. Там Чарли от тебя недалеко.
— Рядом почти.
— Как он? Ничего не замечал?
— Чарли что? Он, можно сказать, не от мира сего человек, Иванушка-дурачок, одним словом. Ходит как лунатик, глаза прикрывает, губами шевелит.
— Ладно. Твои наблюдения и предположения могут оказаться очень ценными для нас. Продолжай. Только веди себя осторожно, не зарывайся, не лезь в душу. Заподозрят— могут утопить в уборной. Такой случай уже был... А нам потерять ценного агента не хотелось бы. Понял?
— Благодарю, господин староста, за сочувствие и моральную поддержку. А френчик я вам ушью в талии, на немецкий манер. как влитой будет.
Смирнов вернулся к своим нарам, не скрывая того, что разговор со старостой не сулил ему неприятностей. Сказал Годуну со слабой, насмешливой улыбкой:
— Френч ему сузить в талии потребовалось. На немецкий манер. Сузим... Может, ниток моток раздобуду.
Перед вечерней поверкой Ивашин принес Ключевскому еще одну «срочную»: «Проверка возможна ближайшее воскресенье. Готовьтесь. Замыкающего автоматчика и старосту берем на себя. Удачи. Крот».
Судя по тому, какую бурную деятельность развил Нестеренко в четвертом бараке, Язь не ошибся — в воскресенье следовало ожидать проверку. Староста носился по проходам с полученной в наследство от Баглая дубинкой в руке, требовал по нескольку раз перестилать постели, мыть полы, вытирать несуществующую пыль. Однако главным предметом гордости нового старосты были таблички, прикрепленные к каждому постельному месту на нарах — порядковый номер, фамилия, инициалы. Изготовлять такие таблицы в вечернее время было приказано нескольким пленным, в том числе и Ключевскому.
На второй день староста потребовал Юрия к себе.
В канцелярии стоял едкий чад, от которого слезились глаза, но Нестеренко был в отличнейшем настроении. С помощью одного из блоковых он заливал в отверстие, просверленное в утолщенной части своей дубинки, расплавленный свинец.
— Ровно триста пятьдесят граммов, а какой эффект!— хвастливо заявил староста, ожидая, пока свинец застынет. — Допустим, Чарли проштрафился — огрел Чарли по кумполу и гарантирую: от одного удара он сразу полетит с копыт... Да что Чарли-доходяга, такая дубинка в умелых руках любого с одного удара уложить может.
Кажется, Нестеренко радовался модернизированной дубинке, как дитя новой игрушке, но Юрий снова уловил в его голосе, суетливых жестах что-то ненатуральное, нервное, тревожное. Может быть, такое впечатление возникло у Юрия потому, что сам он находится в состоянии крайнего нервного напряжения — до момента, когда может начаться проверка, оставалось менее двух суток, а людей по-прежнему не хватало, Язь-Крот запретил приносить в лагерь камни, но где их взять — не указывал, соседство с соглядатаем Смирновым становилось совершенно невыносимым. Но, пожалуй, больше всего вызывало волнения туманное обещание Язя-Крота взять на себя устранение второго солдата-автоматчика и старосты. Кто с ними расправится, каким образом будет достигнута необходимая синхронность действий? На эти вопросы не было ответов. Юрий не раз задерживал свой пытливый взгляд на лицах соседей, которые не числились в его будущих активных помощниках, и не мог заметить ни у кого в глазах ответной искры — тупые лица смертельно уставших, измученных голодом людей. С ним самим происходило что-то странное, несколько раз за последние дни он внезапно погружался в тьму, терял сознание, но, к счастью, обморочное состояние продолжалось, видимо, всего лишь какую-то долю секунды, и он успевал очнуться, как только ноги сгибались в коленях. Вот и сейчас он испытал что-то похожее на обморок. Блоковый ушел, Нестеренко любовался дубинкой и что-то говорил, обращаясь к Юрию, но Юрий ничего не замечал и не слышал, чувствовал только, как ноют, немеют готовые согнуться в коленях ноги.
— Юрий Николаевич, вы спите? — послышался удивленный и чуточку насмешливый голос Нестеренко.
— Нет, — встрепенулся Юрий.
— Говорят, вы быстро соображаете и чрезвычайно догадливы.
— Злые языки... — попробовал отшутиться Юрий, не понимавший, куда гнет Нестеренко.
— Проверим. Угадайте, для чьей башки предназначается эта улучшенная мною дубинка? Даю десять секунд, счет про себя. Начали!
Ключевский во все глаза глядел на старосту. Дурачится господин Нестеренко, или же в его словах есть какой-то особый смысл? А вдруг... Эта загадочная история с выдачей пайки Годуну в карцере... неожиданное переселение троих из их группы на проход № 1... странные для старосты разговоры... Нет, нет, случайность. Конечно же, случайность! Этот негодяй куражится, готовится лупить пленных модернизированной дубинкой на глазах у коменданта, желает выслужиться перед ним.
— Десять! — шумно выдохнул Нестеренко. — Не угадали? Э-э, Чарли, я был лучшего мнения о вас. Берите эту дощечку, на ней нужно изобразить четкими строгими буквами надпись: «Староста барака № 4». Фамилии не надо — старосты приходят и уходят... Это дело, а между делом предлагается еще одна загадка. Вот этот предмет в каком смысле можно употребить?
Нестеренко вынул из-за печки очищенный от золы колосник и, смеясь глазами, подбросил его на ладони.
— Чугунный, кило двести. Вполне может заменить любой камушек такого веса... Вы меня поняли, Соловей? Я — Семен. Получайте заслуженную пайку, рисуйте табличку, готовьте людей. Принесу шесть колосников. Ваша задача свалить четырех немцев и Бетси. Я беру на себя второго солдата. Первым наносит удар Сокол. Вопросы есть? Предложения?
— Пожалуйста, стукни меня кулаком, — тихо сказал изумленный Ключевский, опускаясь на скамью, — Покрепче.
— Эх, Юра, Юра, я понимаю... — Нестеренко тревожно взглянул на дверь и дружески потрепал Ключевского рукой по плечу. — У меня тоже нервы на пределе. Только бы нам удалось. Ничего, все будет хорошо. Бог не выдаст, свинья не съест...
И он загремел начальственно:
— Чего копаешься, Чарли? Иди и выполняй! И чтобы мне таблица художественной была!
Минуты. Мгновения...
Коменданту Каменнолужского лагеря
унтерштурмфюреру господину Витцелю
от помощника старосты четвертого барака
Донесение
С уважением обращаю Ваше внимание на тот факт, о котором до сегодняшнего дня молчал, в чем признаюсь и сожалею, поскольку самогонку для Баглая достал переводчик Нестеренко, который сейчас является моим прямым начальством и назначен Вами старостой барака. Как доставал самогонку указанный мной Нестеренко и какой между ними был разговор, того не скажу, то мне не ведомо, а брехать не имею обыкновения, только та водка и отправила Баглая в могилу, а может быть, что и похуже, а что случилось с Блохой (Горобцом по фамилии) — тоже не ясно, покрыто, как говорится, мраком, только погиб преданный человек и все из-за обозначенного Нестеренко. Теперь как ведет себя старшина: все шуточки, оскорбления, а сам втихую пайки скрывает и на коронки у пленных обменивает. Про те коронки поясню, где они взялись так как некоторые пленные золото на зубах имели, а в плен попавши начали то золото срывать, а не срывается так вместе с зубом у себя вырывали потому как вырванный зуб легче утаить, а если на месте то глянут блестит пиши пропало. Теперь мною замечено за означенным Нестеренко что он тайник какой-то в печке канцелярии готовит где несколько колосников потревожил видать коронки там держать будет куда лучше никто не подумает, а коронки те между прочим имею подозрение у таких пленных выменял как Чарли, Смирнов, Годун и прочие за которых при личной встрече с вами с глазу на глаз и в подробном порядке изложу. Донесение это стараюсь передать через руки старшего переводчика поскольку не желаю обращать на себя внимание других а Цапле доверяю полностью.
С многим уважением и бесприкословным
