Похождения авантюриста Гуго фон Хабенихта - Йокаи Мор (читать книги без сокращений .TXT) 📗

Коренастый, плотный малый с хитрой, довольно зловещей физиономией. На его спине уместилась целая аптека — деревянный шкафчик с двумя дверцами, набитый всевозможными снадобьями, мазями, чудодейственными пилюлями. Малый ухмыльнулся и фамильярно подмигнул;

— Не узнаешь меня?

— Признаться, впервые твою рожу наблюдаю.

— Я твою тоже не видел, однако узнал тебя, Бельфегор!

— Ты, Бегерик? — спросил я встревоженно. Стражу пришлось услать, надо было поговорить без свидетелей.

— Ну и дела! Ты ведь никогда не видел меня без маски.

— Экая важность. Я ношу два волшебных кольца — одно на правом мизинце, другое на левом. Камни повернуты к ладони. Например, говорю себе: хочу повидать Бельфегора — брата по крови. Одно кольцо поворачивается, указывает дорогу — никакие перепутья и перекрестки не страшны. Если оба кольца поворачиваются камнями вверх — значит, я у цели, и Бельфегор здесь.

Объяснение довольно туманное, и все-таки не мог я запросто отмахнуться от дьяволова приспешника: был он верным товарищем, и не зря каждый выпил струйку крови из вены другого. Моя кровь текла в его жилах, его — в моих.

— Что привело тебя? Здесь, кроме раскаленных ядер, нечем поживиться.

— Я пришел поменяться с тобой телом.

— Зачем это?

— По приказу инициатора.

— Так ты все еще рыцарь козла?

— Равно как и ты. От болезни можно излечиться, со службы уйти, одежду скинуть, женщину бросить, но кто стал рыцарем козла, тот вечно им останется.

— Но ведь я заложил только тело, не душу.

— Мне и нужно тело. Жалкую свою душонку оставь себе да колену Авраамову. Но мы обменяемся телами. И пусть душа твоя творит в моем теле что хочет.

— К чему мне твое тело? Что делать с ним прикажешь?

— Займешься моим ремеслом. Будешь разным простакам продавать териак, мышьяк, lapis nephriticus, nostoc Paracelsi, [74] опопонакс и саламандровую мазь. Работенка пустяковая, талеры веские.

— Но я ни черта не понимаю во всех этих снадобьях. Откуда мне знать, каким от какой болезни пользуют?

— Голову ломать нет нужды. Посмотри-ка в шкафчик. Все стоит на полочках красиво, аккуратно, в тиглях, колбах, оловянных коробочках. И с названиями. А здесь, под каждым лекарством, крохотными буквами — только в сильную лупу и разглядеть — его свойства и от какой хворости помогает. Пациент придет, указание прочти и продавай себе за хорошую, разумную цену.

— И долго мне в твоей шкуре торчать? И надолго ли ты примешь благородное мое обличье?

— Покуда нас обоих не потянет на прежнее место. Вот, бери одно кольцо, другое себе оставлю. Когда придет момент и мы одновременно повернем кольцо на мизинце, каждый почувствует себя в натуральном своем теле. Надевай кольцо, кликни солдат. Пусть выведут меня к воротам крепости и отпустят. Впрочем, налей-ка стакан шнапса.

Я позвал стражу, отдал соответствующий приказ, налил шнапса и протянул стакан Бегерику. И тут реально ощутил себя в его теле — шнапс обжег мне горло.

Это ощущение еще раз подтвердилось в ту же минуту. Вошел канонир и доложил: треснуло второе орудие третьей батареи. Я и услышал, как мои губы зашевелились и произнесли:

— Сварите клей да залейте трещину. Обмотайте ствол прочным канатом, чтоб трещины дальше не пошли.

Часовой и канонир переглянулись и давай хихикать в ладонь. «Ну и дела», — подумал я и шепнул Бегерику:

— Поменяемся снова на минутку.

Мы повернули наши кольца. Придя в себя, я приказал канониру:

— Отнеси ствол в литейную. Достань из четвертой камеры бронзовую длинноствольную пушку. Чего зубы скалишь, дурак!

И опять поменялся с Бегериком.

И вышел из крепости в теле Бегерика и пошел какой-то дорогой. Разумеется, попал в расположение осаждающих войск и, разумеется, меня задержали. И тут, изумленный, я понял, что не знаю французского языка. Это я-то, владевший латынью, английским, французским, польским, русским, индусским, голландским! Ничего не различало глупое ухо Бегерика, а губы что-то бормотали на швабском диалекте. Привели меня к французскому командующему, и объясняться я мог только через переводчика.

— Ты был в крепости?

— Да.

— Передал констаблеру, что я велел?

— Да.

— Что он ответил?

— Все исполнит в точности.

Сунул мне командующий пятьдесят талеров. За какие такие заслуги? Махнул рукой — уходи, дескать, больше не нужен.

Я повернулся и двинулся куда глаза глядят, странствуя из одного города в другой, пока не достиг Магдебурга. Заработал прилично на сомнительных своих медикаментах, купил повозку с лошадью, дабы не таскать на спине аптечный ящик, нанял даже зазывалу: пока я располагался на рыночной пощади, парень то в барабан бил, то в трубу дудел. Понравилась мне беззаботная бродячая жизнь, и на ум даже не приходило затребовать свое тело обратно. Коли Бегерику охота, пусть себе палит из пушек в Эренбрейтштейне. Очень разумным и удобным оказалось тело Бегерика, и душа моя чувствовала себя в нем отменно. Правда, я хорошо о нем заботился, питал и насыщал, как свое собственное. Я вполне мог себе это позволить. Все доктора Магдебурга приуныли с тех пор, как я появился, — люди желали лечиться только у меня. Мои снадобья творили чудеса.

Но однажды случилась беда. Когда я торговал на рынке, ткнул какой-то проходимец — наверняка подкупленный завистливым доктором — пучок горящей соломы в ухо моей лошади: бедная скотина понеслась как безумная, повозка опрокинулась, все медикаменты посыпались на дорогу. Хорошо хоть шею себе не сломал. А плохо, что я теперь не знал, как расположить лекарства: рассовал наудачу обратно в ящик и, конечно же, многие перепутал.

Уйма недоразумений возникла, даже и говорить не хочется. К примеру, лечил синдика — у него одна нога была короче другой. А я был малость с перепоя после приятного французского вина и сдуру натер растяжительной мазью ноги и без того длинную. Вот и результат: ложился синдик спать, а ногу приходилось возлагать на шкаф; вставал — голова упиралась в потолок. Понятно, возненавидел он меня на всю жизнь.

Другой казус: с президентом торговой палаты случился удар — ноги отнялись и передвигался он на костылях. Имелось у меня чудодейственное средство. Только вот в чем штука: снадобья требовалось с горошину, а я, по глупости, употребил для растирания чуть не половину тигля. Вселился в президента дух беспокойной быстроты, пришлось почтенному пожилому господину служить гонцом у курфюрста бранденбургского — ноги ходить отказывались, только бежать соглашались. Сидеть он мог только за ткацким станком, беспрерывно дрыгая коленями, а во сне его привязывали к ступенчатому мельничному колесу.

Много несчастий произошло из-за путаницы с медикаментами, и вконец испортилась моя врачебная репутация. Имелись у меня замечательные мази. С помощью одной на лысой голове появлялась пышная шевелюра; с помощью другой вместо выпавших зубов вырастали новые — надо только губы намазать. Вследствие злосчастного приключения лекарства на полке поменялись местами.

И что же. У одного моего пациента выросли на лбу огромные клыки, которые всякий принимал за рога — представляете, какой конфуз для женатого человека! А некая несчастная дама вместо недостающих зубов украсилась роскошными усами на зависть любому тамбурмажору.

И однако все это пустяки в сравнении с тем, как я обошелся с супругой главного судьи. Беременная госпожа не могла избавиться от икоты даже с помощью целого консилиума докторов. Конечно, у меня было хорошее средство от подобной напасти, только я и на сей раз сплоховал — выдал ей парочку пилюль, что немало способствует курам в их благородном и натуральном занятии. Через несколько недель уважаемая фрау родила семерых здоровых детей.

(— Нет, в последний случай ни за что не поверю, — воскликнул князь, у которого от беспрестанного смеха пояс чуть не лопался. — Признайся, тут ты несколько заврался.

— Позвольте, ваше сиятельство, — вмешался советник. — Подобный факт отмечен в одной венгерской хронике. Некому графу Микбанусу жена чудесным образом преподнесла семерых сыновей. Все благополучно выросли.