Искатель. 1980. Выпуск №1 - Щербаков Владимир Иванович (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
— Возьмите со сжатым воздухом.
— Понял…
В штабе наступила тишина. Все почувствовали, что наступает конец затянувшейся баталии с огнем. Заместитель министра отодвинул от себя бумаги с планами и расчетами ликвидации аварии, чему-то улыбнулся.
— Вы что? — насторожился Ондрух.
— Ничего, ничего… Просто подумал, вот мы разные все, и посты занимаем не однозначные, и характеры другие, и привычки, а есть что-то общее, шахтерское, что ли… Все и перед бедой одинаковы, и перед радостью. Представьте себе, вчера пришел домой, а жена говорит: «Приходил какой-то старый шахтер, оставил тебе пакет». Вскрываю, вижу открытку с приглашением на свадьбу. Я знал его еще с войны. Старый, а женился второй раз. Ну что делать? Послал ему калач и бутылку кофейного ликера…
— Кофейного? — переспросил Ондрух и хитро прищурился. — С тех пор как вы стали министром, вы уже не можете послать простой?
— Да не в том дело! Я хотел сказать, что нас всегда волнует простая правда — и в беде и в радости мы все шахтеры. Объединяет нас и старая дружба, и память, что когда-то работали вместе. А значит, вместе переживали всякое…
Ян Гомолла уже успел спуститься, начал работу, сообщил по красному телефону:
— Проем больше, чем мы предполагали.
— Сколько? — спросил Ондрух.
— Два метра. Жарко. Люди выдерживают только пять минут,
— Торопись, Гомолла. Через час останавливаем генератор, отзываем пробонаборщиков.
Через час Ондрух позвонил снова:
— Четыреста восемьдесят пятый? Гомолла, кончайте! Возьмите последние пробы и уходите.
— Еще бросим пару мешков. Очень жарко.
— Уходите! Отключаем генератор. Звоните с дороги.
Ондрух боялся, как бы в самом конце не случилась беда.
Бывает, она приходит именно в самом конце. По закону подлости. Когда с людей спадает нервное напряжение и они забывают об осторожности.
Генератор выключили. Потрескивая, остывали горячие камеры двигателя. Оставалось совсем немного — разобрать его секции, вытащить сопло из трубы, вделанной в перемычку, и закрыть клапан, чтобы в зону пожара не устремился свежий воздух шахтной вентиляции.
Но на эту работу уже не оставалось сил. Ломило спину, подкашивались ноги, резало глаза, и в горле першило от кровавых сгустков набившейся угольной пыли. Конечно, всем хотелось разом покончить с делом и больше к нему не возвращаться. Однако разумнее было немного отдохнуть в тишине.
— Мне нужно еще два часа, — передал Перегоров на поверхность.
— Что так много, Иван Артемьевич? — удивился Виноград.
— Двигатель перегрелся и вообще…
— Ну раз надо…
Перегоров подошел к ребятам, которые молча посматривали на него, ожидая какой-то команды.
— На отдых даю час, — пересилив себя, проговорил Перегоров, все еще мучаясь от стыда за свою недавнюю слабость.
Перегоров хотел уснуть, но сон не шел. «Эх ты, старый колпак, рассыпался… — укорил он себя, но тут подумал: — А разве можно оставаться всю жизнь каменным? Ты заметил, что к старости люди чаще плачут?..»
Алеша лежал недалеко от Перегорова и тоже не спал, Впрочем, не спали и другие. Был слишком большой перегруз сил, чтобы сейчас уснуть.
Данька мечтал выпить на поверхности кружку пива — пенистого, холодного, горьковатого пива, какое умеют делать здесь, в Польше. В шахту спускали бутерброды, сыр, жирные копченые окорока, апельсины, шоколад, кофе, но все пахло углем и дымом, и, надо полагать, теперь надолго пропадет охота их есть, А от пива пахло свежестью и чистотой ячменя, созревшего под горячим солнцем августовских дней.
В бок ему что-то кололо и тянуло холодным воздухом. Он отвернулся, но скоро и этот бок стал замерзать.
В полудреме Данька думал о том, что, видно, нужна человеку такая вот большая встряска. Как удар первым шаром бильярда по пирамиде. Разбегутся шары, тогда их удобно загонять по своим лузам.
Стас переживал разочарование. Всю свою жизнь, на его взгляд уже немалую, он стремился к чему-то исключительному, «чтоб время сзади ядрами рвалось». Пожар, огонь, треск, грохот… Дурень! Все оказалось таким нудным делом, что, наверное, никогда и не вспомнится. А ведь что-то и было! Много очень важного, очень нужного, очень интересного в жизни он забыл, а вот как девчонку в студии мучил режиссер-очкарик, помнил и будет помнить до конца своих дней. Что хорошего, полезного в жизни произойдет, если он только и будет заниматься тем, что тушить пожары? Пожары ведь ничего на создают, а разрушают. Они как исключение из правил. И надо ли ломать хребет ради этих исключений? И все же… Все же в каких других обстоятельствах встретишь таких ребят, как Башилов, Иконников, Данька?.. Что может быть крепче дружбы, когда она связалась тяжкими испытаниями, пройденными вместе? Ее не купить ни за какие деньги. Куда и ты от ребят еще поскачешь, блудный сын?..
Лишь один Башилов крепко спал, как хлебороб, честно убравший свое поле.
А в это время польские горноспасатели на других горизонтах бетонировали перемычки, собирали инструмент и пустые баллоны, разбирали завалы, которые образовались в спешке тушения. Через три недели после герметизации перемычек накаленные огнем пласты погаснут. Потом перемычки разберут и тлеющую угольную мелочь запьют водой…
Но тут злая судьба подкинула еще одно испытание. Когда Перегоров и ребята разобрали генератор, отодвинули от перемычек последнюю секцию, не сработала задвижка люка трубы, через которую подавался инертный газ. В зону пожара, как в вакуум, со свистом устремился воздух. Все летело к черту. Кислород, который так долго и трудно оттесняли от огня газом генератора, снова бросился к горячим пластам.
Оцепенев, ребята смотрели на проем трубы не зная, что предпринять. Перегоров кинулся было собой прикрыть отверствие, но раскаленный воздух обжег ему спину. Данька, который оказался ближе всех оттолкнул его и зажмурившись, нырнул я проем.
— Сгоришь! — запоздало закричал Перегоров,
— Дайте свет! — донесся далекий, как из колодца, голос Даньки.
Иконников зажег мощный аккумуляторный фонарь и кинул его в трубу, прикрыв лицо рукавицей.
— Может, туда воды! — Башилов потянул пожарный шланг.
Алеша, выхватив из его рук брандспойт, крикнул:
— Ты что?! Ошпарим!
Данька, задыхаясь от дикого жара, осветил поломку. Оказывается, оплавились и порвались тросики, которые выводились наружу и подтягивали клапан, когда его надо было закрывать. Он нашел концы и, раня пальцы об острые стальные иглы проволоки, прокалывающие даже брезентовые рукавицы, стал связывать их морским узлом.
Концы, как на грех, пружинили, вырывались из рук. Захватило дыхание, затрещали волосы, выбившиеся из-под асбестового подшлемника и каски. Было такое ощущение, словно он далеко ушел в глубину и теперь отчаянно выгребал на поверхность, чувствуя, что не хватит воздуха и он захлебнется. «Все, все, все», — лихорадочно колотилось в мозгу. Кое-как удалось захлестнуть концы в узле, откуда-то из глубины меркнувшего сознания еще долетал приказ осмотреть, что происходит вокруг. Он повел фонарем из стороны в сторону, увидел дым, который ворочался тяжело, как в вулкане. Огня вроде бы не было… Потом сам собой из горла вырвался крик… Он уже не помнил, как Алеша, бросившись за ним следом, ухватил его за ворот куртки, потянул обратно через трубу. Дальше помогли Башилов и Стас. Перегоров окатил Даньку водой, и он окутался паром, как брошенная в снег головешка.
«Неужто смерть?» — похолодел Перегоров, вглядываясь в обгоревшее, с лопнувшей кожей и медленно заливающейся темной кровью лицо Даньки…
Иван Артемьевич подошел к телефону:
— Срочно врача!
— Что случилось? — испуганно спросил Виноград.
— Потом… Все потом, — с трудом проговорил Перегоров.
Сил объяснить ситуацию у него не было.
Башилов натянул тросы, и клапан плотно захлопнулся. Стае и Алеша принесли откуда-то мешки с песком, прикрыли ими трубу для надежности. Больше делать было нечего.
Пришли врач и санитары с носилками. Они раздели Даньку. Врач пощупал пульс, покачав головой, сделал укол, сердито сказал что-то по-польски, но никто не понял его.
