Атлантида под водой - Каду Ренэ (лучшие книги онлайн txt) 📗
Сидония беспомощно оглянулась. Стиб, встретив ее взгляд, взволнованно кивнул и сказал:
— Соглашайтесь, Сиди. Жизнь дороже. Том молчал. Сидония беззвучно сказала:
— Я согласна.
— Хорошо. Теперь я изложу вам ваши обязанности. Вы в сопровождении мистера Стиба и Тома завтра, в день казни, будете показаны народу. Движением руки вы подадите знак к казни.
Сидония закрыла лицо руками, Стиб вздрогнул, Том с возмущением крикнул:
— Нет!
Первосвященник обернулся к Стибу, посмотрел на него молча и потом сказал:
— Между прочим, я думал о вас. Покойный профессор хотел издавать газету религиозного братства. Пожалуй, я сделаю вас теперь редактором.
Стиб покраснел, растерянно улыбнулся, закусил губу и неловко поклонился. На Тома первосвященник не обратил внимания. Он продолжал:
— Затем в течение следующих дней вы посетите все наши святые места, изредка показываясь народу. Потом вы откроете прием верующих. Итак, вы согласны?
Сидония молчала. Стиб поклонился еще раз. Том хотел крикнуть «нет», но его никто не спрашивал. Первосвященник ушел.
Как только дверь за ним закрылась, Том возмущенно крикнул:
— Ну, Антиной не пошел бы на это!
— Т-сс! — испуганно шепнул Стиб. Подойдя к Сидонии, он шепотом же спросил:
— Гробница человеколошади, это ведь тоже святое место?
— Кажется, да.
— Надо перенести все. Надо показать, что мы покорны, что мы отчаялись и ни во что больше не верим. Надо одним войти в гробницу.
— Мистер Стиб! — звонким голосом сказал Том. — А если казнить будут каменщика? Или Сократа?
Стиб молчал. Потом он взял Тома за руку и спросил у него серьезно и тихо:
— А мы можем помочь им?
— Нет.
— Отомстить за них?
— Нет.
— Нет, можем. Мы взорвем всю страну. Поэтому надо вынести все.
— Я не буду смотреть, мистер Стиб.
— Дай бог, чтобы тебе это удалось.
— И все-таки… Мы будем жить… Но будь Антиной на нашем месте, он не согласился бы стать богом.
— Т-сс! — опять испуганно прошептал Стиб.
О МЕТЛЕ, О ВЕРНОСТИ И О МНОГОМ ДРУГОМ
Бритый человек с лицом, исполосованным морщинами, сгорбленный, с искривленной спиной и длинными, одна короче другой, руками, ранним утром вышел на еще пустынную судебную площадь. Он был нелепо одет. Оранжевая кофта спускалась до самых колен, на голове торчал старомодный извозчичий цилиндр, одна штанина была завернута до икры, другая волочилась по земле. Он был обут в сандалии. В одной руке он нес ведро с краской, в другой — метлу, обыкновенную метлу из разлезающихся прутьев. Он пошел к дворцу судебных установлений и осмотрел его. Облюбовав чистую белую стену, он поставил около нее ведро, сдвинул цилиндр на затылок, плюнул на руки, вздохнул и опустил метлу в ведро. Поколебавшись немного, он провел метлой по стене. Метла брызгала, оранжевая кофта покрылась голубыми пятнами. Нисколько не печалясь, он продолжал свою работу. Через час какая-то странная фигура, окруженная детскими неправильными полосами, полукругами и четырехугольниками, протянула на стене в разные стороны шесть рук и восемь ног. Художник подумал и сбоку прикрепил к фигуре вторую голову. Очень довольный своим произведением художник поставил внизу огромную букву М.
Художник казался до самозабвения увлеченным работой. Между тем сначала редкие утренние прохожие, а потом целая толпа зевак окружила его. Уродливо расписанная стена бросалась в глаза каждому, кто появлялся на площади. Прохожие подходили, смотрели, хохотали и качали головами. Художник, казалось, ничего не слыхал. Он не отвечал и на вопросы. Наконец на площади появились двое полицейских. Они молча подошли, посмотрели на стену, затем один из них взял ведро, а другой схватил художника за шиворот. Художник, как будто ничуть не взволнованный, спокойно обратился к толпе, причем выяснилось, что он немного косноязычен.
— Атланты. Искусство… того… гонят.
Толпа расхохоталась. Художник улыбнулся сам и покорно последовал за полицейскими. Его привели в участок. Там его спросили об имени.
— Я — метлист, — ответил художник. — Я… ну, словом… имя не важно. Идет это… как его… новое искусство. Надо сжечь все кисти. Самое замечательное, что создал человек, — метла. Я — метлист. Метла… как это… да, завоюет мир.
— Вы — потребитель?
— Я — метлист.
Тогда полицейский разъярился, ударил художника и крикнул:
— Я тебе покажу, как сходить с ума!
Через час художника отвели в комиссию, испытывавшую умственные способности всех представителей искусства и науки. Так же спокойно и косноязычно художник развил свою теорию перед членами комиссии. Его пробовали увещевать, удивляясь, что с ума сошел такой пожилой человек. Но художник доказывал, что будущность искусства принадлежит метле. Приговор был ясен: сумасшедший дом.
Оказавшись в сумасшедшем доме, он сейчас же пустился бродить по коридорам, вглядываясь в лица встречных. Он ни с кем не заговаривал, он как будто кого-то искал. Поиски его были безрезультатны, и надзиратель слышал, как, прислонясь к стене, он горестно прошептал:
— Неужели зря?
Наконец он увидал лорда Эбиси. Оглянувшись, он робко подошел к нему и шепнул:
— Ваше величество!
Лорд вздрогнул и горько ответил:
— Вы так же несчастны, как я, зачем же вы издеваетесь надо мною?
Художник смутился и пробормотал в отчаянии:
— Ваше величество! То есть, виноват! Господин король… одним словом… скажите мне, ради бога… Антиной здесь?
Лорд испытующе взглянул на художника. Если бы художник был злоумышленником, зачем ему спрашивать у лорда? Любой встречный ответил бы ему на его вопрос. Лорд объяснил ему, где находится комната Антиноя. Художник порывисто сжал руку экс-короля, смутился и убежал. Подойдя к комнате Антиноя, он робко оглянулся и, видимо волнуясь, постучал. Услыхав голос Антиноя, разрешавший войти, художник вздрогнул и дрожащей рукой открыл дверь. Антиной посмотрел на него, не узнавая.
— Кто вы и что вам угодно? — спросил он.
— Я — метлист, — дрогнувшим голосом сообщил художник. — Я рисую метлой. И я побрился.
Антиной печально посмотрел на него и тихо сказал:
— Вы нездоровы. Подите прилягте. Художник быстро подошел к Антиною и шепнул:
— Я — Сократ.
Антиной схватил его за плечи и взглянул ему прям в лицо. Он узнал Сократа. Он смог только шепнуть:
— Откуда?
— С воли. Был и у зеленых. Я… это… не мог… ну.. без вас. Я хотел туда, где вы. Я… это…
Антиной тихо воскликнул:
— Сократ… Сократ, друг мой!
И вдруг, мгновенно овладев собой, он громко сказал:
— Метла? Извините меня, но это вздор. Метлой метут улицы. А вы что хотели ею делать?
По коридору прошел надзиратель. Когда шаги его затихли, Антиной лихорадочно шепнул:
— Ну, говорите же, говорите же, что там? Везде, везде. Люди земли живы?
Сократ печально кивнул и осторожно сказал:
— Умер только профессор.
— А остальные?
— Живы.
— Что с ними? Их будут судить?
— Сидония… Сидония — богиня. Стиб и Том — ее спутники.
— Заставили?
— Н-не знаю.
Сократ отвернулся. Антиной замолчал. Он понял: изменили. Изменил Стиб. Изменила Сидония. Сидония… Он сказал четким, пустым, отрезающим прошлое голосом:
— Так. Кто еще?
— Рамзеса убил Бриггс за то, что мальчик убил профессора. Остальных казнили. Весь комитет, кто еще оставался в живых.
— Значит, мы разбиты окончательно и навсегда?
— Нет. Есть зеленые. Я привез от них вам привет. Антиной просто сказал ему:
— Мы еще увидимся сегодня, я вас найду. Кто бы ни изменил нам, я никогда не пожалею о том, что сделал.
Сократ, не зная, куда девать глаза и руки от смущения перед невысказанной благодарностью Антиноя, которую он чувствовал, неловко, боком ушел.
Антиной встал и прошелся. Он поймал себя на расслабленности и вялости. Уж не становится ли он таким же, как все здесь? И вдруг с полной ясностью он понял: Сидония изменила, а он в сумасшедшем доме. Дни идут. Надежды нет. Солнца он все равно никогда не увидит. Оставалось только одно: бежать к зеленым и работать у них. Работа примирила бы с жизнью и изменой Сидонии. Но все говорили, что бежать невозможно. Выдумать что-нибудь? Но кому послать приказ или просьбу?
