Поединок. Выпуск 10 - Хруцкий Эдуард Анатольевич (читать книги .TXT) 📗
На полке за лестницей увидела три лома: большой, средний и маленький. Взяла средний. Что было сил ударила им в край люка. Крышка не отскочила, однако несколько подалась вверх, образовав щель на стыке с потолком. Ладе удалось просунуть в щель конец лома. Она повисла на ломе, поджав колени. Что-то там вверху хрустнуло, и крышка соскочила с петель. Взяв лом в левую руку, Лада стала осторожно подниматься по лестнице…
31
Улица была узкая, без всякого покрытия, ветер гулял по тополиным макушкам, и тени на вымытых дождем камнях двигались взад-вперед, как морские волны. Белоцветный лиано-ломонос и соперничающий с ним греческий обвойник оплетали заборы, прикрытые ежевикой, взбирались на ближние ветки по стволам тополей. Длинные голуботелые стрекозы то проносились стремительно, то зависали в воздухе неподвижно, предвещая устойчивое тепло.
Крюков, меряя дорогу широкими шагами, шел быстро. Когда они решили пройти в магазин, он оставил машину возле отделения милиции. И теперь жалел об этом.
За желтым штакетником молодая женщина в голубом платке ровняла грядку, исподлобья посмотрела на Крюкова и отвела глаза. Рядом стоял мальчик лет пяти. Буденовка на его голове была великовата. В руках он держал алюминиевую миску с посадочным луком.
На штакетник слетел воробей. Повернулся в сторону Крюкова. Выжидательно наклонил голову, словно ожидал вопроса.
Подмигнув воробью, Крюков остановился. Через забор обратился к женщине:
— Извините, пожалуйста. Вы, случаем, не видели, к вашему соседу не приходила молодая женщина, блондинка в голубом плаще?
— Я за своими соседями не подсматриваю, — недружелюбно, раздраженно ответила женщина, продолжая подгребать грядку. — Меня их личная жизнь не интересует.
Крюков обиделся:
— Зря вы так. Меня тоже чужая личная жизнь не интересует… А вопрос мой к вам чисто служебный.
Услышав последнее слово, женщина зажмурилась, точно от солнца, облизала языком тонкие посиневшие губы, сказала похоже что подобревшим голосом:
— Заинтересовались, значит. Я всегда знала, рано или поздно ваша служба соседом Гольцевым заинтересуется.
— Откуда такая уверенность?
— Отсюда, — женщина приложила ладонь к груди. — Двойной он.
— Двойной?
— Да. Как чемодан с двойным дном. Когда вот так… с человеком забор в забор живешь, многое можно увидеть и услышать.
Воробей взмахнул крыльями и рванул в сторону дома, заслоненного от улицы высокой виноградной беседкой.
— Проходила с Гольцевым ваша блондинка. В плаще голубом и сумка через плечо… В дом проходила. Обратно Гольцев вышел один. Замок на дверь повесил. Я еще удивилась…
— Извините, как вас зовут?
— Галина Петровна.
— Фамилия?
— Плотникова.
— Галина Петровна, а не могли вы просмотреть, не заметить, как ушла женщина?
Плотникова с сомнением пожала плечами:
— Не должна. Я никуда не уходила. — Она вдруг сердито посмотрела на сына и закричала: — Да поставь ты миску на землю! Чего держишь ее перед собой, как нищий на кладбище?
Мальчишка испуганно поставил миску на землю, захныкал.
Крюкову стало не по себе. Словно обидели его. Обидели просто так, походя, чтобы согнать секундное раздражение.
Не сказав больше ни слова, он повернулся и пошел к дому Гольцева.
Калитка, к которой вел мостик из трех досок, перекинутых через неглубокую канаву, оказалась закрытой только на щеколду. За ней выступал угол выкрашенной в синий цвет террасы, которую огибала дорожка, выложенная битым кирпичом. Терраса глядела во двор золотистыми от солнца стеклами. Двери подпирали две широких зацементированных ступеньки. Рядом с ними слева круглилась бочка с дождевой водой, над которой свешивался оцинкованный желоб.
Белый прямоугольник двери с черным амбарным замком по центру напоминал игральную карту — пиковый туз. Кроме того, дверь была заперта на обыкновенный внутренний замок. Прорезь его темнела под дверной ручкой.
Приподнявшись на носки, Крюков заглянул через стекло на террасу, но не увидел там ничего, кроме непокрытого клеенкой облезшего стола и ящика для обуви, из которого выглядывали стоптанные тапочки.
Тогда он решил обойти вокруг дома.
Два окна, выходящие в сад на запад, оказались закрытыми изнутри ставнями. Два восточных окна были задернуты бежевыми шторами с красными петухами и половниками. Рамы были старые, когда-то белые, теперь изрядно облупившиеся. Между рамами и подоконниками тянулись щели. Рядом с окнами росли кусты красивой, как ее здесь называют, персидской сирени.
Крюков залюбовался сиренью, даже нагнул ветку и понюхал кисть. Именно в этот момент до его слуха донесся глухой стон. Крюков замер и напрягся. Стон слышался из дома… Отпустив ветвь сирени, Крюков прильнул к стеклу. Конечно, ничего из-за штор не увидел. Но зато вновь услышал стон.
Не теряя времени, Крюков вынул из кармана складной нож. Всунул его в щель под шпингалетом. Усилие. И рама распахнулась. Обхватив пальцами шершавый подоконник, Крюков подтянулся, стал на подоконник коленями. Раздвинув шторы, он увидел лежащую на полу рядом с диваном Ладу. В руке у нее лом. На диване вывернутая сумка…
32
— Он мне должон, — мотнув головой, сказал мужик в стеганке.
— Сколько? — спросил инспектор Жбания.
— Рупь, — ответил тот твердо.
— Совсем нет, — возразил высокий мужчина в клетчатой куртке. — Я платил за пиво тридцать пять копеек.
— Когда?
— Тогда.
Зазвонил телефон. Поднимая трубку, инспектор Жбания укоризненно поморщился, сказал задержанным:
— Выйдите в коридор. И постарайтесь выяснить сами, кто кому сколько должен.
Переглянувшись, мужчины поспешно вышли.
— Инспектор Жбания слушает.
— Сегодня в четырнадцать часов сорок минут на двадцать третьем километре Приморского шоссе, — голос оперативного дежурного был холодный и строгий, — совершено нападение на такси, перевозившее кассира с зарплатой для работников совхоза «Ахмедова Щель». Похищены деньги в сумме свыше шестнадцати тысяч рублей, достоинство и номера купюр устанавливаются. В нападении участвовало трое преступников, один из которых вооружен. Его приметы: возраст сорок пять — пятьдесят лет, высокий, худощавый, форма лица прямоугольная, нос вытянутый. Волосы черные, подкрашенные. Одет в черную кожаную куртку… Преступники скрылись на «Москвиче-400» серого цвета в направлении города Новороссийска. Всем отделениям милиции, патрульным машинам, постам ГАИ принять меры к задержанию. Следует иметь в виду, что преступники могут переменить вид транспорта, воспользоваться другой машиной или рейсовыми автобусами. При задержании соблюдать особую осторожность.
Положив трубку, инспектор Жбания достал из кобуры пистолет, на всякий случай проверил обойму. И, убедившись, что все нормально, спрятал пистолет обратно в кобуру. Встал из-за стола, одернул китель.
Крюков не вошел, не вбежал, а, можно сказать, влетел в кабинет.
— Гольцев покушался на жизнь следователя Ивановой. Оглушил ее и сбросил в погреб. Лада уверяет, что Гольцев убил сапожника Ашотяна. Лада видела бумажник Ашотяна у Гольцева.
Жбания как-то странно посмотрел на Крюкова и вдруг рывком схватил трубку:
— Алло! Алло! Товарищ майор, младший лейтенант Жбания. Переданные вами приметы совпадают с приметами коменданта совхозного общежития Гольцева Леонида Марковича. Около часа назад он покушался на жизнь следователя прокуратуры Ивановой… Фотографии. В отделе кадров есть фотографии… Я вас понял. Будет сделано.
Когда Жбания и Крюков вышли из кабинета, милиционер в коридоре спросил:
— А с этими что делать? — И он показал на споривших мужчин.
— Пусть идут домой проспятся. Разбираться будем завтра.
33
«Здравствуйте, дорогие мои старики, мои мамочка и папочка!
Слово «старики» я употребляю исключительно в том значении, которое оно получило в последнее время, когда вчерашние школьники, встречаясь друг с другом, говорят: привет, старик! Привет, старуха!
Я совершенно уверена, что и в сорок пять лет, и даже в пятьдесят буду считать себя молодой женщиной. Потому что душа у человека стареет гораздо медленнее, чем тело. А возможно, даже не стареет никогда.
Я пишу вам это короткое письмо лишь по той причине, что нахожусь сейчас в командировке, а вы можете мне позвонить и, не застав меня, будете беспокоиться. Тогда маме придется вызывать «неотложку» и принимать кучу таблеток. Папа тоже будет волноваться и без всякой причины по нескольку раз в час протирать свои очки.
Командировка моя легкая. Больше похожа на обыкновенный отдых, чем на командировку. Единственное неудобство, что постоянно приходится находиться в помещении, ограничивать себя в движениях. А так охота побродить, походить вдоль берега, послушать море.
Работой своей я довольна. Чувствую себя здесь нужной и полезной. Много учусь. Но теперь уже не по книжкам. У жизни учусь, у работы, у товарищей. Мой коллега Виктор Сергеевич Пулькин уверяет, что настанет час, когда я превзойду все добрые пожелания друзей и близких и стану настоящим юридическим асом. Он говорит, этот час не так и далек, как могут думать скептики.
Мамочка и папочка, я вас убедительно прошу не проявлять никаких инициатив в отношении моей судьбы. Весь человеческий опыт учит тому, что судьбы детей очень редко совпадают с судьбами родителей, очень редко бывают на них похожими. Мы же все-все еще со школьных лет знаем: жизнь — это движение. А движение означает перемены. Сегодня не похоже на вчера. Завтра не будет похоже на сегодня. У вас своя жизнь. Свои заботы, интересы, надежды. Свои понятия успеха и прозябания. Хорошего и плохого. У меня эти понятия свои. В чем-то они совпадают, в чем-то расходятся… Если бы дети ни в чем не отличались бы от своих родителей, человечество до сих находилось бы в каменном веке.
Я не хочу возвращаться в Москву. Мне хорошо здесь. Страхи мамы о том, что вдали от столицы я никогда не выйду замуж, напрасны. Уверяю, порядочные молодые мужчины есть не только в Москве. Во всяком случае, я не чувствую себя одинокой женщиной, на которую никто не обращает внимания.
Через пару месяцев у нас наступит разгар курортного сезона. Приглашаю вас на ласковый берег Черного моря. Ни о каком предмете, одушевленном или неодушевленном, нельзя судить, не увидев его или не выслушав.
По первому снежку обещаю приехать к вам в гости.
Крепко целую.
Когда вернусь из командировки, позвоню.
Любящая вас дочь — Лада».
