Категория трудности - Шатаев Владимир Николаевич (книга жизни .TXT) 📗
Я долго не мог заснуть. Ворочался и Олег. Он включил фонарик, чтобы посмотреть время. И вдруг спросил:
– Володя, на какой мы высоте?
– А сам не знаешь?! Четыре тысячи сто двадцать.
– Вот и нет. Четыре сто восемьдесят!
– Не болтай. Перед тем как ставить палатки, показания прибора видел не я один…
– На-ка глянь на альтиметр. Я взял прибор и увидел на нем цифру, которую назвал Борисенок. Выходило, что, лежа в палатке, мы пробили еще шестьдесят метров. Сей эффект в изумление нас не поверг. Он нам знаком. Сильно упало давление – до той величины, которая при нормальных условиях должна быть на шестьдесят метров выше. Альтиметр тут же показал эту разницу. Я еще раз подумал, что мы слишком прямолинейно, однозначно относимся к оценке маршрутов. Один и тот же путь в разное время может иметь разные, далеко отстоящие друг от друга степени сложности. Даже высота, номинально оставаясь всегда величиной постоянной, фактически, по объективным условиям, переживаемым организмом, может весьма ощутимо вырасти. Хорошо было бы ввести некий погодный коэффициент.
На другой день погода дважды менялась. С утра даже пробилось солнышко. Но ненадолго. Во второй половине дня – снова облачность, резкий ветер, видимость очень низкая К тому же усиливается крутизна склона. И все же при всех этих условиях мы прошли очень много – подскочили на 1100 метров! В этот день порадовали нас и Эдик с Валентином. На радиосвязи они сообщили, что до выхода из кулуара им осталось три веревки. А в этом кулуаре вся, как говорят, соль маршрута Кассина. Дальше их путь достаточно прост.
Это было 26 мая. А 27-го… И впрямь: за все надо платить! Вчера мы, видимо, сильно перерасходовали отведенный нам природой дневной лимит сил, взяв в долг у сегодняшнего дня. Но прошедшее время по счетам будущего не платит – может быть лишь наоборот, и теперь мы еле волочимся по широкому, окаймленному скальными бастионами кулуару. Возможно, сказывается высота, хотя до традиционной кризисной отметки, что ощущают восходители в начале седьмой тысячи, оставалось еще немало. Но это Мак-Кинли! Географическая широта, я думаю, повышает ее рост минимум на полтора километра. Болела голова. Рюкзак – и в самом деле тяжелый – казался свинцовым. Ужасно ныли ноги скованные «кошками», которые мы не снимали уже третий день. Был момент, когда в группе послышались реплики, содержащие в себе намеки на необходимость в немедленном спуске. Честно говоря, они были близки моему сердцу. Казалось, если напрячь остаток воли, можно сделать еще с десяток шагов вверх, но не более. Мы вышагивали этот десяток, потом еще десяток, еще. Я точно знал: скажи я сейчас, мол, хватит, ребята разворачиваемся и двигаем вниз, и мне в один голос ответят: погоди, Володя, давай попробуем еще немного… Нет, никто из них не повернет! Просто… на высоте иногда охота покапризничать перед самим собой.
В этот день мы все-таки продвинулись на 730 метров вышли на высоту 5940 и разбили бивак в двухстах пятидесяти метрах от вершины. 28 мая – самые долгие сборы за все восхождение. Дважды выкидывали примус в снег - вспыхивал бензин. Примус виноват или руки? Думаю, что руки – неуклюжие, нечувствительные, с плохо гнущимися пальцами. Вышли только в двенадцать часов.
Вот она, вершина! Совсем рядом. Мнится, будто взять можно в одни момент. Нужно только посильней разбежаться. Хочется бежать вприскок, прыгать, ибо сегодня мы вышли без рюкзаков!
Тем не менее неторопливо, осторожно идем по предвершинному плато. Под небольшим слоем сыпучего снега – лед. Попадаются участки открытого глетчера, трудные, но не столь коварные. Нам остается лишь траверсировать предвершинный склон, чтобы выйти на Западный гребень. А но нему – несколько десятков совсем простых метров к вершине… И вдруг – Странный, забытый нами, чужеродный для этого края шум, мерно нарастающий рокот. Из-за отдаленных скал на западе вынырнул маленький красный самолетик и полетел в нашу сторону… А мы-то за эти растянувшиеся в вечность четыре дня жизни в первозданном хаосе льда и снега начали думать, что в мире нет и не может быть ничего другого. Цивилизация казалась нам далекой и не очень достоверной легендой. Самолетик пролетел над нашими головами и весело помахал нам крыльями. Мы вскидывали в воздух ледорубы и кричали «ура!». Потом он вышел на круг и повторил свой маневр. О нас заботятся, помнят! Нас любят, как должен любить человек человека! Пилот кружил над нами не менее получаса и улетел, лишь когда вышли на вершину. Под конец звук мотора начал нас раздражать. То ли просто привыкли за эти несколько дней к тишине, то ли тишина этих укрывшихся от посягательств людей ландшафтов гораздо ближе человеческому сердцу, чем грохот цивилизации.
Итак, 28 мая в 13 часов мы поднялись на высшую точку Мак-Кинли – 6193 метра. Поход длился всего лишь четыре дня. Теперь ничто не мешало нам до конца уверовать в нашу восходительскую стратегию. А я ощутил потребность в очередной раз повторить важнейшую альпинистскую заповедь: если природа приоткрыла дверь, то нужно в нее шмыгнуть, проскочить как можно скорее, ибо отворилась она совсем ненадолго – вот-вот захлопнется, прищемив при этом нерасторопных. Нужно двигаться, пока есть силы, не прохлаждаться, не нежиться на солнышке так, словно оно всегда стоит на месте и будет над тобой вечно.
Оставив на вершине советский вымпел с нашими автографами, сфотографировавшись, мы тут же начали спуск. Лютый холод не позволял стоять ни минуты. Как и было намечено, спуск проходил не по пути подъема, а по Западному гребню. Это была оживленная дорога, людная, как городской проспект. Нам то и дело попадались встречные группы.
Едва начали спуск, сбросили метров триста, как встретили канадцев. Им оставалось до вершины еще часа два. Узнав о наших сроках, они округлили глаза. Сами-то они вышли, когда мы еще были в Москве, – уж пятнадцатый день на подъеме. Потом шестерка американцев, завидев нас, еще издали стала хором кричать по-русски: «Ура! Молодцы!» Они затянули нас к себе в палатки и угощали самым ценным здесь – питьем в разных видах: лимонад, кофе, чай… Они буквально заставляли нас принимать все это «от пуза». Они покачивали головой, всплескивали руками, изумленно восклицая: «Мак-Кинли! За четыре дня!? В это не верится!» Еще ниже нам попался лагерь альпинистов ФРГ. Здесь то же самое, тот же восторг. На дорожку они вручили каждому по пакету сладостей. Были и другие встречи, которые нас несколько задержали на спуске. Впрочем, мы теперь не слишком спешили, ибо главное дело сделано. И вниз пришли только на другой день, 29 мая. Нас ждали, ринулись нам навстречу. Получилось нечто похожее на импровизированный маленький митинг, на котором нас буквально утопили в теплых приветствиях, приятных словах – в плане тех, из которых потом сложились формулировки в американской печати: «Они не спустились даже во время шторма на высоте 13000 футов». Или: «Это практически самое быстрое восхождение, какое здесь до сих пор было»; «До них самое быстрое восхождение было в июне 1959 года – за одиннадцать дней. Обычно на это требуется от 20 до 25 дней».
30 мая на связи с Мысловским и Ивановым узнали, что они уже были на вершине и теперь находятся на спуске. 1 июня мы с ними встретились. В тот день на нашем небосклоне все-таки появилась мрачноватая туча. Исчезли Майк и Рейли! Из базового лагеря они вышли вместе с нами и отправились по крутому пятидесятиградусному ребру, расположенному западнее Западного ребра. С тех пор их никто не видел. Весь день мы рассматривали в бинокль склоны на этом маршруте. И вдруг в разрыве облаков увидели их живыми и здоровыми. Вскоре они спустились. На вершину этим путем им выйти не удалось. На отметке 4200 их застала непогода, иссякли силы, и они приняли решение спускаться.
И последнее, о чем хотелось бы сказать в этой главе. В ожидании Мысловского и Иванова группа времени не теряла. Я и Олег предприняли попытку пройти на красавицу Форакер, вершину, которая манила нас еще на Мак-Кинли. Путь к ней лежал через гору Кроссон. Мы поднялись на Кроссон и увидели: для того чтобы попасть на Форакер, нужно траверсировать еще одну гору. Нас поджимало время: как раз здесь мы и узнали по рации, что Эдик и Валентин уже на спуске. Решили ограничиться Кроссоном. В это время Лебедихин и Ефимов впервые поднялись на сравнительно небольшую, но сложную безымянную вершину. Это стало вторым первопрохождением советских альпинистов за рубежом!
