Отчаянное путешествие - Колдуэлл Джон (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
После этого я сразу успокоился. Зная, что больше нечего есть, я спустился вниз, лег на койку, попробовал читать, затем отложил книгу и стал думать о том, как хорошо мне будет на Самоа.
Главное — вода, а не пища; это я усвоил твердо. Если я смогу выпивать по нескольку глотков воды в день, то дотяну до Самоа. Воду я очень берег, зная, что от этого зависит моя жизнь. Ни разу не выпил я больше одной пинты в сутки, распределяя ее равномерно на все время. Иное дело еда… с ней я расправился мгновенно.
Я считал себя очень здоровым человеком, и мне казалось, что я смогу выдержать любые трудности. Обходиться некоторое время без пищи — далеко не самое тяжелое испытание для человеческого организма. Поэтому я не очень огорчался при мысли о том, что моя поспешность повлечет за собой некоторые лишения. Меня поддерживала мысль, что через две недели я буду на Самоа.
Вскоре я снова поймал рыбу. Почувствовав, что леска дергается, я побежал на палубу, мучимый внезапным приступом голода. Втащив рыбу на корму, я швырнул ее в кокпит. Не успела она хватить воздуха, как я был около нее.
Я навалился на рыбу грудью, придавив ее всей своей тяжестью. Потом осторожно приподнявшись, схватил ее обеими руками. Я ощущал то же самое, что, должно быть, ощущает лев, вцепившийся когтями в тело жертвы. Рыба глядела на меня остекленевшим глазом. Сильным ударом я добил ее.
Я отнес добычу вниз, и через пять минут после того, как рыба попалась на крючок, она была уже вымыта и вычищена. Когда я выпотрошил ее, она показалась мне очень маленькой — это был обыкновенный темно-коричневый спиннорог дюймов восьми в длину и четырех в ширину. Голова составляла примерно треть туловища. Я достал из-под койки свой маленький примус, который, как это ни странно, сразу же загорелся, и соскоблил ржавчину с котелка.
Я не знал, как приготовить рыбу. Нельзя было расходовать на это пресную воду, а если варить ее в соленой, она вызовет жажду. Никакого жира на яхте не было, но тут я вспомнил, что в аптечке лежит баночка с вазелином.
Высушив рыбу, я густо смазал ее вазелином и бросил на горячую сковороду. Когда она зашипела в туче пара, я перевернул ее на другой бок. Через некоторое время рыба подрумянилась и стала мягкой, я погасил примус и схватил ее прямо руками. Вскоре лишь несколько обглоданных косточек осталось от рыбы, двадцать минут назад игравшей и резвившейся в океане.
Следующий день не принес никаких перемен, только южный ветер сменился юго-восточным. Леска с крючком по-прежнему тащилась за кормой, но наживки не было. Голод жестоко терзал мой желудок. Вазелин я берег на тот случай, если попадется еще одна рыба. Но вечером, когда голод стал нестерпимым, я пальцем очистил баночку и вылизал ее досуха. Едва ли вазелин был хоть сколько-нибудь питателен, но так или иначе он заглушил голод.
Утром мне очень хотелось есть, всю ночь мне снились пиршества и праздничные обеды. Утренняя порция воды лишь раздразнила меня. Я подошел к аптечке и, не подумав, съел единственную баночку мази. А днем, когда муки голода стали невыносимыми, я выжал в рот один из двух тюбиков с борной кислотой. Второй тюбик и коробку с зубным порошком я приберег на следующий день.
До самого вечера я перелистывал единственный уцелевший журнал, и на каждой странице что-нибудь напоминало мне о еде. Огромные объявления рекламировали пищу самым соблазнительным образом: аппетитные ростбифы и салаты, бутерброды и сладости, жаркое и коктейли. У меня начались голодные спазмы. Каждая страница причиняла мне новые страдания. Не выдержав, я вскочил и зашвырнул журнал далеко в зеленоватую воду. После этого мне сразу стало легче.
На следующий день я развел в воде полкоробки зубного порошка и выпил эту смесь как лекарство. Вкус был довольно приятный, но потом я испытывал рези в желудке. Спустилась ночь, а крючок по-прежнему был пуст.
Следующий день сулил некоторые радости. У меня оставалось пол коробки зубного порошка и тюбик борной кислоты. Спать я лег с ощущением острого голода.
Ночь была мучительна. До самого утра мне снилась еда. Видения принимали форму шоколадных тортов и бифштексов. Долгие часы я ерзал на койке в полусне, а когда окончательно проснулся, то осознал, что жую одеяло. Спрыгнув с койки, я бросился к аптечке, схватил последний тюбик борной кислоты, выдавил его на руку, проглотил и снова уснул.
Наутро я неожиданно вспомнил о Безбилетнице. В последний раз я видел ее перед ураганом и, как ни странно, больше не думал о ней. Маленький домик, который я для нее построил, исчез — вероятно, я выкинул его за борт во время шторма.
Я вспомнил крысу такой, какой видел ее в последний раз- гладкую, жирную, с блестящими бусинками глаз. Я сразу оживился при мысли о том, какое великолепное жаркое можно из нее приготовить, и стал внимательно осматривать яхту, заглядывая в каждую щелку. Целыми часами я ползал по самым невероятным местам. К полудню мне все еще не удалось найти никаких следов. Я оторвал всю внутреннюю обшивку и уцелевшие половицы, забрался даже в водонепроницаемый носовой отсек трюма и обшарил его с фонарем. В конце концов пришлось примириться с тем, что моя старая приятельница смыта волной.
Но поиски не были безрезультатными — я нашел кое-что нужное: кусок замши, армейский башмак, коробку перцу, губную помаду и баночку с косметическим кремом, которые вез для Мэри, пачку чаю, бутылочку примочки, жидкость для мытья волос и крошечную баночку сушеной рыбьей икры для наживки.
Прежде всего я открыл баночку с икрой, чтобы наживить крючок. Сделав это, я хотел снова закрыть ее. Что произошло дальше — объяснить не могу. В одно мгновение я проглотил икру. В руках у меня осталась пустая баночка, а во рту безнадежно слабый вкус драгоценной икры… Но теперь ее не было, и мне не нужно было бороться с искушением.
Голод не утихал. Днем, когда я прилег, мне снилась еда. Пришлось встать, спать я не мог. Я собрал свои скудные запасы и начал экспериментировать. Нарезав замшу на мелкие кусочки, я бросил их в крепкий чай и кипятил целых десять минут. Потом густо поперчил похлебку, высыпал туда остатки зубного порошка и плеснул жидкости для мытья волос. Для вкуса добавил пригоршню морской воды и немного машинного масла.
Получилось блюдо, от которого глаза слезились и пришлось зажимать нос. Так как замша в свое время служила для процеживания бензина, она придала моей стряпне своеобразный аромат. Я одолел половину похлебки, остальное оставил на завтра.
Утром я, как обычно, поднялся наверх по изломанному трапу. Взглянув на корму, застыл как вкопанный. Я увидел морскую птицу. Она сидела и, рассеянно озираясь по сторонам, топорщила перышки хвоста. Птица была жирная, и я готов был вцепиться в нее мертвой хваткой.
Мгновенно я превратился в настоящего хищника, преследующего добычу. Я понимал, что не смогу незаметно подкрасться к птице, и поэтому хотел оглушить ее издали какой-нибудь палкой, но мешала бизань-мачта. Тогда мне пришла в голову мысль метнуть в нее острогу, С острогой в руке пробрался я в кокпит и всякий раз, как птица смотрела в сторону, тихонько продвигался вперед. Вот уже нас разделяют только шесть метров, ближе подобраться я не рискнул. Я размахнулся, задержал дыхание, прицелился и метнул острогу. Бросок был точный — острие поразило птицу прямо в грудь.
Это была мелкая разновидность крачки, живущая в пустынных районах Тихого океана. Когда я ощипал и вымыл ее, в ней осталось не больше фунта веса. Вазелина уже не было, пришлось зажарить ее на машинном масле.
Завтрак получился роскошный. Весь день я с наслаждением вспоминал о нем. Вечером, после того как ни одна рыба не попалась на крючок и ни одна птица не села на палубу, я достал горстку костей, оставшуюся от утреннего пиршества, и тщательно разгрыз и обсосал каждую косточку.
На следующее утро я доел свое адское варево. От одного его запаха у меня волосы вставали дыбом. За ночь оно прокисло, но я быстро проглотил его, чтобы не пропала вода, потраченная на его приготовление. К вечеру я почувствовал себя плохо и всю ночь пролежал в лихорадке. К утру вода поднялась до уровня моей койки, и я понял, что нужно сделать над собой усилие и откачать ее, иначе судно скоро пойдет к дну.
