И на погосте бывают гости - Тучков Владимир (книги хорошего качества TXT) 📗
АППЛЕТ 102.
НА ДУРАКАХ ВОДУ ВОЗЯТ
Дома первым делом, даже не скинув мокрую одежду и не вымыв рук, настучали письмо Сисадмину. С сообщением об окончаний всей этой бодяги и с требованием немедленно заплатить причитающуюся призовую сумму.
Молча, куря сигарету за сигаретой, прождали полчаса. Мрачно пошли обедать. То есть резать колбасу кружочками, класть её на ломти хлеба, откусывать, жевать и запивать чаем. И опять молча. Потому что с каждой минутой в душах крепло ощущение, что Маньяк наколол их как последних кретинов. Однако сказать об этом вслух было страшно.
Конечно, оставалась надежда на то, что Сисадмин не отвечает потому, что скоропостижно скончался. Или у него взорвался компьютер, а второго не было. Или закончились деньги, чтобы платить провайдеру за работу в Сети. Все это было равновероятно. Однако сумма всех этих вероятностей имела множителем десятку в какой-нибудь минус пятнадцатой степени.
Поэтому опять молча сидели у компьютера и курили, не ощущая вкуса дыма.
– Ну что, я поехал, что ли, к себе? – сказал Следопыт. – Будем надеяться, что завтра в лес ехать не придется.
– Да уж наверно, – отозвался Танцор. – Только, может, двенадцати дождешься?
– Зачем?
– Посмотреть, какое завтра будет число.
Хоть это и было глупо, но остался ещё на полчаса. В двенадцать наступило восьмое сентября.
Ответ не пришел и утром. Что было совсем уж хреново.
. Хреновость усугубляло одиночество. Стрелки, естественно, не было. Набрал её номер. Однако телефон был отключен.
Попытался связаться с Сисадмином по аське. Но это ни к чему не привело.
Начиналась изощренная пытка полной неопределенностью, которая медленно, но верно трансформировалась в ощущение, что Маньяк всех их здорово наколол. Как последних салаг. А то и как даунов, которым он показал блестящий шарик и, пока они зачарованно его разглядывали, сделал всё, что ему было нужно. Кретины!
Точнее, он, Танцор, полный кретин: пожалел, блин, поверил! А Следопыт – лишь на четверть, а то и меньше. И вся его вина заключается в том, что не может стрелять в человека, глядя тому в глаза. Хотя какой, на хрен, человек! Бешеный шакал!
Когда начало смеркаться, Танцор уже довел себя до состояния, необходимого для того, чтобы выть и биться головой о стену. Но пока не выл и не бился, потому что сообразил включить свет.
Потом Стрелка все-таки включила телефон. И не смогла сказать ничего вразумительного о том, почему же вид Следопыта в трусах привел её в такое бешенство, что необходимо было срочно бежать от Танцора ни свет ни заря. Бежать, куда глаза глядят.
– Отчего же, – возразила она. – Не куда глаза глядят, а в очень приличное место. Балчуг, блин, Кемпин-ски называется! Тут, между прочим, по утрам кофе в постель подают. Очень предупредительная обслуга. Даже пыль с ушей специальными горностаевыми щеточками смахивают. И всего триста баксов за сутки.
– Так у тебя скоро вся капуста закончится. Приехала бы, взяла сколько надо. А то ведь начнут на работу вербовать.
– Ты что, меня тут все госпожой называют! На место поставила. Один тут козел попробовал завербовать, мол, у нас девочки, как сыр в масле, катаются. Но я ему сразу ботинком смятку сделала. Так что теперь только госпожа для всех!
– Слушай, приезжала бы. А?
– А что, соскучился?
– Не то слово! Весь извелся!
Стрелке это очень понравилось. Хоть она, конечно, и уловила в тоне Танцора изрядную театральность. Но без театральности получилось бы пошло и противно. А так – просто отлично. И она со своей стороны поддала пару:
– А рвешь ли ты, дорогой, волосы на голове? Посыпаешь ли оголенные участки пеплом?
– Не то слово! Приедешь, так уже и не узнаешь. Уже приходится в шапке ходить, голова стынет.
– Ну что же, приедем – посмотрим.
– Приезжай. А?
– Хорошо. Встречай госпожу у подъезда. Будешь дверь открывать. А то я тут от этого дела совсем отвыкла. Через полчаса буду.
Через полчаса во двор начал въезжать ослепительно белый автомобиль. Секунд через пятнадцать, когда он выполз из-за угла дома всем своим необъятным телом, стало ясно, что это «Кадиллак-Эльдорадо». Лимузин остановился рядом с прибалдевшим Танцором.
Распахнулась передняя дверь. Из неё важно вышел человек в сюртуке с галунами и в фуражке с кокардой. Подошел к задней дверце и распахнул её, согнув позвоночник в пояснице точно на двадцать градусов. Из чрева американской мечты появилась Стрелка с необычайно значительным выражением лица.
Водитель, получив двести долларов, распрямился и приложил к козырьку ладонь.
Танцор, за то, что он всего лишь отворил подъездную дверь, поднес сумку и подвез госпожу на лифте до нужного этажа, получил стодолларовую купюру.
Стрелка была довольна.
Соответственно был доволен и Танцор.
Поэтому остаток дня они посвятили сексу. Стрелка потому, что, несмотря на молодость, уже входила в пору, которая называется «знойной». Танцор потому, что любил знойных женщин. А еще, но, может быть, и прежде всего – пытался таким образом заглушить дурные предчувствия, именующиеся страхом.
Однако если бы его в тот момент кто-либо спросил: «Ты занимаешься сексом для того, чтобы не было страшно?» – то он, несомненно, плюнул бы вопрошавшему в рожу.
Утром тревожные ожидания и дурные предчувствия материализовались в полной мере. Примчался Следопыт и рассказал, что этот скот опять убил и порезал на куски Изольду.
– Я же тебе говорил, – орал он, бегая по квартире кругами, – надо было мочить! Кому, блин, поверил! Ну, а теперь ищи ветра в поле!
– Ничего, никуда не денется, – начал успокаивать Следопыта, но более всего, конечно же, себя, Танцор. – Встретим на Лубянке. Когда он попытается ту тетку, в «Фольксвагене», прикончить. Я все прекрасно помню. И место, и цвет машины. Так что никуда, на хрен, не денется.
– Что же он – последний кретин, что ли? Чтобы на рожон переть? Не придет он на Лубянку!
– Я все же думаю, что он подчиняется жесткой программе. Место преступления, время, объект и все такое прочее. Ведь он же опять убил все ту же Изольду. Кстати, седьмого или вчера?
– Седьмого.
– Ну, вот видишь! А что ещё известно?
– Все примерно то же самое, что и в первый раз. Кроме пакета с мухоморами. Поскольку Стрелки не было. Та же самая чужая голова, Гуськова. И опять картинку подкинул. Ту же самую.
– Ну, и отлично! Все покатилось по тем же самым рельсам.
– Блин, я не верю! То же, да не совсем. Он ведь прекрасно знал, что мы сели в машину и уехали. Бояться некого.
Стрелка с большим интересом и с точно такого же размера недоумением выслушала эту склоку. Естественно, она ничего не помнила. Пришлось рассказывать ей всю историю с начала и до конца.
Впрочем, где-то посередине, с того момента, когда Танцор спятил и решил, что он и есть невменяемый Маньяк, она начала стремительно вспоминать события первого цикла. Вплоть до мельчайших подробностей. Ну а когда дошли до клуба «Куклы», то остановила Танцора:
– Нет, не надо. Эта мерзость мне теперь каждую ночь снится. Только я думала, что это ночной кошмар. Не более.
Потом рассказали, как почти месяц каждое утро ездили в лес и мочили Маньяка. Конечно, Танцор мочил, а Следопыт подстраховывал.
– Так надо было по следу идти. С собакой! Что же вы такие тупые-то!
– Да уж какие уродились. Не всем же такими, как ты, быть. Острыми, – огрызнулся Следопыт. – Да и спросить у тебя нельзя было. Ты мне каждое утро пыталась ботинком голову проломить.
– Так чего её беречь-то, раз тупая?
Во избежание мордобоя при помощи ботинок Танцор решительно пресек надвигающуюся склоку. И попытался продолжить, – о том, как собрались поставить последнюю точку. И как ничего из этого не вышло.
