И на погосте бывают гости - Тучков Владимир (книги хорошего качества TXT) 📗

Владимир Тучков

И на погосте бывают гости

(Танцор-3)

ХАРАКТЕРИСТИКИ НА ГЛАВНЫХ ДЕЙСТВУЮЩИХ ЛИЦ

Танцор

Возраст – 35 лет. Артистичен. Пластичен. Решителен. Эмоционален. Порядочен. К врагам человечества безжалостен. Владеет всеми видами стрелкового оружия. Когда необходимо, становится половым гигантом.

Стрелка

Возраст – 24 года. Хакерша. Преданная подруга Танцора. Обладает аналитическим умом и прекрасной внешностью. Склонна к авантюризму. Готовит отвратительно. Из всех видов оружия предпочитает тяжелые модные ботинки. Склонна к моногамии.

Следопыт

Возраст – 25 лет. Молод. Энергичен. Жаден, но при этом расточителен. Беспринципен, но поддается нравственному воспитанию. Хороший программист. Владеет 16-процессорным компьютером. Стрелять не умеет, но с большим проворством поражает врагов холодным оружием. Ведет беспорядочную сексуальную жизнь.

Дед

Предположительный возраст – 50-65 лет. Гений. Любит поэзию битников, виски и богатых американских вдов. Ненавидит владельца корпорации «Майкрософт» Билла Гейтса, регулярно насылая на него проклятья и компьютерные вирусы. Программирует в машинных кодах. Поиском смысла жизни себя не обременяет.

В настоящее время холост.

АППЛЕТ 1.

МАНЬЯК ХОДИТ С БРИТВОЙ

По крыше машины ходили какие-то лесные птицы и клевали зерна. Это если сидеть с закрытыми глазами. Так оно лучше. Птицы – гораздо лучше, чем нудный осенний дождь, барабанящий по металлическому кузову.

Поэтому Танцор сидел в «БМВ» с закрытыми глазами и пытался сочинить стихотворение.

Этой ночью склевал…

Рифмы, подходящей рифмы не было. Отвал… Завал… Не ставить же отглагольную – «позвал» или «порвал»… Карнавал! Да, именно карнавал!

Вот и кончился карнавал.

Уж в рога протрубили охотники.

Этой ночью склевал

Лето дождь на моем подоконнике.

Хотя «лето», конечно, не подходило. Потому что слова «склевал – лето» склеивались двумя соседними «л». При декламации получалась полная фигня: «прошлой ночью склевал это дождь…»

Танцор уже полтора часа стоял на двадцатом километре Красноармейского шоссе. Место было пустынное. За все это время мимо него в неведомый военный городок и обратно, в сторону Пушкино, вряд ли прошло больше десятка машин.

Сидел, потакая Стрелкиной причуде. Ей, видите ли, захотелось супчика грибного. Из мухоморчиков. «Танцор, – говорит, – это такой кайф несказанный». Поехали да поехали. Да не куда поближе, а именно в эту глухомань. Потому что тут, как ей рассказал какой-то тронувшийся на кастанедовщине знакомый, садилась летающая тарелка. Поэтому тут выросли такие ломовые мухоморы, что от них сразу же левитация начинается.

Короче, полный бред. Однако повез. Пусть девушка лесным воздухом подышит. А то в городе совсем зачахнет.

Однако дури с собиранием грибков потакать не стал. Дал Макарова с полной обоймой, если кто обидеть захочет. Напутствовал. Но из машины не вылез.

Так чем же заменить это самое «лето»? «Счастьем»?

Этой ночью склевал

Счастье дождь на моем подоконнике.

Да, именно так, именно счастье, сентиментально подумал Танцор.

Хотя охотники не очень-то рифмовались с подоконником. Да и по смыслу они были притянуты за уши… Может быть, «покойники – подоконнике»? Это гораздо, гораздо точнее. Но при чем тут тогда карнавал?

Затем мысль Танцора вдруг набрела на национальный мексиканский праздник – День мертвых, когда в каждом дворе на ночь устанавливают столы с угощениями для покойников, как для своих, так и для желающих наведаться в гости. А сами ложатся спать…

И тут он уловил, что клювы стали стучать несколько по-иному. Добавился какой-то новый звук, дождевые капли ударялись уже не только о крышу…

Открыл глаза.

И увидел, что слева, прижав к стеклу безносое лицо, на него смотрит Смерть. Именно Смерть – в капюшоне, с белой мерзкой харей.

Танцор инстинктивно отшатнулся. Даже вскрикнул.

И прижался к правой двери, парализованный ужасом.

Это продолжалось секунды две. Потом понял, что это глухая белая маска. Что нос скорее всего есть, но он сплющился стеклом.

– Ну, вроде живой, – сказала образина. – А я-то уж думал… Думал – труп. Вы бы тут поосторожней. Места-то глухие. Всякое может случиться. Говорят, сюда гуманоиды повадились. Так что…

Сказав это, человек повернулся и пошел к противоположной обочине.

Танцор уже пришел в себя. Правда, надо было очухиваться побыстрей. Надо было хватать ублюдка. Потому что там, в лесу, Стрелка.

– Эй, стой! – крикнул он, хоть того уже не было видно… – Стой, стреляю, на хрен!

И действительно, выстрелил вверх. Правда, непонятно зачем, поскольку человек в маске пошел в противоположную от Стрелки сторону.

Тишина. Абсолютная. Словно Танцору все это привиделось.

Позвонил по мобильному Стрелке.

– Эй, ты где там гуляешь? Давай обратно.

– Это ты, что ли, стрелял? – спросила она, словно речь шла о чем-то до предела банальном.

– Да, я. Тут какой-то маньяк бродит. Так что будь поосторожней. Пушку наготове держи. Поняла?! И давай скорей к машине.

– Ладно, хватит мозги пудрить-то. Небось, соскучился, голубок?

– Стрелка, серьезно тебе говорю. Маньяк, блин. В капюшоне и в белой маске, глухой. Только прорези для глаз. На смерть, козел, похож.

– Нет, ты серьезно?

– Да! Да! Куда уж серьезней!

– Ладно, подожди. Почти ничего не набрала. Щас, ещё минут десять покручусь и пойду к тебе.

И отключилась.

Танцор опять набрал номер. Стрелка раздраженно ответила:

– Ну, чего тебе еще?

– Ладно, будь там, я пойду к тебе. Стрельни разок, чтобы я знал направление.

– Годится, слушай.

И тут же шарахнуло. К счастью, не очень далеко.

Танцор пошел на выстрел.

Минут через двадцать начали переаукиваться. И вдруг, когда уже, судя по всему, оставалось метров пятьдесят, Стрелка позвонила:

– Танцор, блин, давай скорей. Тут, – голос был напуганным, задыхающимся, – тут вроде кто-то…

– Кто, – заорал Танцор, – стреляй на хрен!

– Не, тут, кажется, труп.

Танцор побежал, загораживаясь левой рукой от хлеставших по лицу ветвей. В правой держал Стечкина.

Да, это зрелище было не для слабонервных. Под сосной лежало нечто непонятное. И лишь приглядевшись, обойдя вокруг, превозмогая жуть и рвотный рефлекс, в этой бесформенной груде кровавого мяса можно было угадать труп человека. Вероятно, женщины, судя по волосам. Какой-то ублюдок изрезал её так, что все было залито кровью, все, буквально все тело сочилось ещё не начавшей сворачиваться густой алой жидкостью. Даже живот был вспорот, развернут и вывален на траву. Лица не было. Убийца не оставил лица, срезав с него половину мяса. Вокруг была разбросана одежда.

– Сука, – зло сказал Танцор, еле прикурив, потому что дрожали руки, – как же он от меня ушел! Надо было в него, скота, стрелять! А я, мудак, в воздух!..

– Так думаешь, тот, которого ты видел?

– Кто же еще?! Типичный маньяк.

– Что будем делать?

– Ну не в милицию же бежать!

– А почему нет? – изумилась Стрелка. – Считаешь, что это нормально? Пусть, значит, и дальше скот то же самое…

– Так что толку-то? Менты его, что ли, ловить будут?.. Вообще, будут, конечно, – поправился Танцор, – но без толку. Такие лет по десять бегают, пока не попадутся. Так что мы мало чем ментам поможем.

Оглянулись на кошмар, оставленный маньяком остывать на опушке, и пошли к шоссе.