Любовник Большой Медведицы - Песецкий Сергей Михайлович (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗
— Скатертью дорожка! — ухмыльнулся Сашка, наливая водку в два стакана.
— Кишка тонка, — презрительно хихикнул Щур.
— Ты вчера по гадам лупил? — спросил меня Сашка.
— Так.
— Это дело!
Подсунул ко мне один стакан, сам взял другой.
— Выпьем на счастье!
Чокнулись мы и выпили до дна. Потом Сашка закурил и говорит:
— Когда у меня работа на троих будет, со мной пойдешь!
Стало мне весело. Посмотрел я Сашке в глаза, кивнул и говорю:
— Добре.
Сашка вышел из салона в ресторанную комнату, вернулся вскоре, а через несколько минут Гинта с Теклей начали вносить и расставлять бутылки с водкой, пивом и ликером. Потом принесли много разных пирогов с рыбой и мясом.
— Сашка буфер закупил, — заметил Комета.
— Пей, братва! — объявил Сашка. — Пей и ешь! Сегодня никто не платит!
Потом подошел к столу Антония, налил ему стакан ликеру:
— Соси!
Гармонист выпил, закусил. Сашка ткнул в его ладонь несколько червонцев.
— Давай, рыпай «Шабашовку»! Но по-нашему, с огоньком! Чтобы пол под ногами скакал!
Вскоре зала наполнилась лихими звуками «Шабашовки», от которой ноги сами срывались в пляс. Контрабандисты пили вусмерть. Закусывали водку грушами и конфетами, ликеры — селедкой, колбасой и огурцами.
— Пей, братва, пей! Чтоб ничего не осталось! — подбадривал Сашка.
А хлопцы зря ушами не хлопали, водка не застаивалась. А Лорд пел на мелодию «Кто смеется с нашей веры»:
Поздней ночью вышел вместе со Щуром из салона. В голове моей шумело. Щур тоже был пьяный вдрызг.
Стали мы посреди рынка.
— С Юрлиным конец? — спрашиваю.
— А то, — отвечает Щур.
— Холера! С кем пойдем-то? Золотой сезон на носу!
— А хоть бы и с «дикими»!
— Знаешь кого из них?
— А то, — отвечает Щур. — Отрываться, так по полной. Эх, позабавимся! Тай-да, тара-дира!
И, насвистывая, намурлыкивая «Шабашовку», Щур принялся плясать в болоте у рынка. Потом мы долго провожали друг дружку по домам. Я ему рассказывал взахлеб, он — мне, но про что — я потом вспомнить так и не смог.
9
Была на границе необычная группа. Называли ее «дикой», а хлопцев, с ней ходивших, «дикими», или попросту сумасшедшими. «Дикие» не соблюдали вовсе никакой осторожности, ходили через границу «на ура». Часто попадались. Машинисты сменялись каждые несколько месяцев. Но удивительно: безумная та группа работала уже третий год! Сто раз разгоняли ее, сто раз она собиралась снова и шастала ночами по границе и пограничью. Собиралось и рассеивалось множество групп, попадались самые умелые машинисты, а те черти работали без перерыва. Разыгрывали шухеры, устраивали агранды и держались год за годом, хоть и меняясь составом.
С «дикими» ходили те, кого нельзя было заставить ходить в обычных группах, кто не хотел соблюдать никаких правил, не хотел подчиняться, кто любил авантюры и опасность и особо не заботился ни о своей безопасности, ни о постоянном заработке.
На следующий день после моей размолвки с Юрлиным Щур познакомил меня с машинистом «диких» Войцехом Анелом. Не хотели мы терять ни недели золотого сезона и знали, что «дикие» не будут нас спрашивать, со стволами ходим или без. Анела застали дома. Он сидел в детской кроватке-люльке посреди избы и раскачивался взад-вперед, вытягивая и сгибая ноги. К нижней губе его прилипла самокрутка, свернутая из странички от отрывного календаря. А на столе лежал на одеяльце вынутый из кроватки младенец, совершенно голый. Удивительно, но он не плакал. Может, потому, что был занят: засовывал пальцы левой ноги себе в рот.
— Здорово, Анел! — крикнул Щур, заходя вместе со мной в избу.
— Ну и что с того? — вопросил Анел, зажмурив левый глаз и харкнувши в угол.
— Что слышно у тебя?
— Интерес — в движении, а движение — в интересе! — сообщил Анел, качаясь в коляске, и, несомненно, эту мысль обдумывая.
— За границу хотим с вами ходить, — заметил Щур.
— Хотите и можете. Не даю я вам, что ли? Ваше дело.
— А когда идете?
— Сегодня.
— Где собираетесь?
— А холера его знает.
— Так как вас найти?
— А я знаю?
— Тогда обмоем договор, что ли, — предложил Щур, вынимая из кармана бутылку.
Анел многозначительно кашлянул и пустил под потолок клуб дыма. Щур подал ему бутылку. Анел легким движением вышиб из бутылки пробку и, покачиваясь, посмотрел на меня.
— Он тоже хочет?
— Ну, глоточек.
— Нет, не хочу, — говорю им.
— И отлично! — сообщил Анел.
Ногтем обозначил на бутылке половину, запрокинул голову и, по-прежнему качаясь, начал пить. Водка булькала в его горле, кадык скакал. Наконец, не глядя на бутылку, прервался. Посмотрел — как отмерено, ровно по метку от ногтя. Подал бутылку Щуру, который залпом опрокинул в глотку остаток, спросил:
— Где встречаемся?
— Вечером… около Кентавра. Как ангелочки.
— Файно! Ну, с Богом!
— К черту идите!
Когда вышли от Анела, говорю Щуру:
— Тот еще сумасшедший!
— Умный сумасшедший, — ответил Щур.
Вечером пошли мы к дому купца Кентавра, которого в местечке тоже считали сумасшедшим. Мнение это сложилось от множества причин, а главным образом из-за того, что давал товар «диким». Брались нести его товар лучшие нормальные группы, но он питал к «диким» непонятную слабость и третий год давал товар им. «Дикие» играли ему шухер, а он, знай, подмигивал — знаем мы вас, мол. Снова агранда. Он снова подмигивал и приглашал «диких» на пейсаховку. И говорил им:
— Ну, хлопцы, если и на этот раз будет криво, следующий раз солому за границу понесете. И я — с вами.
«Диких» это пронимало, и следующие пять-восемь партий шли чисто. Кентавр расцветал. Открывал фабрику мыла в Вильне, чернильный заводик в Лиде, фабрику шоколада в Гродно. Фабрики были его манией. Кроме прозвища Кентавр (такой был товарный знак на всей его продукции) имел еще одно — Фабрикант. Фабрики его и губили. «Дикие», узнав про них и решив, что Кентавр снова поднялся, принимались делать агранды, и купец снова разорялся. Тогда купец опять приглашал их на пейсаховку, снова говорил про солому и поднимался снова. И так — третий год.
В близи дома купца бродили поодиночке и группками хлопцы. Щур здоровался с некоторыми.
— Где Анел? — спросил у одного.
— Вместе с Шумом у Кентавра сидит, — ответил тот.
— Пейсаховку пьют, — добавил кто-то сбоку.
Пошли мы дальше вдоль ряда домов и магазинов. Вскоре из ворот купеческого подворья выехал большой воз. Сидели в нем Анел, Шум и сопровождающий жид Берек Штыпа. Кучером сидел Костик Кулявый, батрак Кентавра. Анел подозвал одного из хлопцев, сказал ему что-то. Тот кивнул. Воз поехал дальше и вскоре скрылся за поворотом.
Хлопцы все так же, группками, пошли к Слободке, а оттуда побрели дорогой, ведущей к Душкову.
Вскоре за Выгоничами из лесу, как раз напротив идущих первыми хлопцев, вышел Анел. Вместе с ними подождал остальных, и все направились в глубь леса.
Анел остановился у огромной кучи валежника, рядом с которой стояли Шум и Берек Штыпа. Анел принялся вытаскивать носки из-под валежника. Швырял их наземь, считая вслух: «Одна, вторая, третья…» Досчитал до восемнадцати, остановился.
— Берите носки! — приказал нам. — Ну, как ангелочки!
Выходить было еще рано. Хлопцы разбрелись по лесу, каждый нашел себе длинную крепкую палку. «Дикие» всегда так делали. Идти легче, и не раз палками этими гнали и били преградивших им дорогу хамов, падких на легкую добычу. Мы со Щуром тоже вырезали по толстому дубцу. После хлопцы собрались у груды валежника, закурили, лежа на мху.
Было нас девятнадцать. Вечерело, в лесу становилось все темнее. Анел подошел к груде хвороста и осторожно достал из-под нее большой мешок. Начал из него вынимать и швырять в разные стороны на мох бутылки со спиртом. Девять штук всего раскидал.
