Военные приключения. Выпуск 4 - Проханов Александр Андреевич (бесплатные версии книг TXT) 📗
Во время завтрака появился и Пригода. Весь в пыли и паутине, он нес каких-то два ящика; оставив их у входа в монастырскую трапезную, где за длинным столом из отполированных каменных плит сидели Кучмин и Маркелов, он подошел и молча сел рядом с ними.
— Ты что принес, Петро? — спросил Кучмин.
— Та… — махнул тот рукой. — Мыло.
— Мыло? — переспросил удивленный Кучмин. — Где нашел?
— В пидвали було заховано.
— Много?
— Ото всэ.
— Ну-ка, посмотрим, — Кучмин аккуратно стряхнул хлебные крошки на ладонь, высыпал в рот и пошел к ящикам.
— Так, говоришь, мыло? — Кучмин взял небольшой брусок, которыми были доверху заполнены оба ящика, возвратился обратно к столу и положил его перед Маркеловым: — Полюбуйтесь.
— Тол! — воскликнул старший лейтенант. — Как он там очутился?
— Кто его знает… — пожал плечами Степан. — Но находка ценная.
— Хай йому грэць! — наконец прорвало и Пригоду. — Нэ голова — макитра: тол нэ впизнав.
— Не беда. Главное — принес, — Кучмин подхватил один ящик на руки. — Помоги в бронетранспортер снести…
После обеда разразилась сильная гроза. За каких-нибудь пять — десять минут на улицах города забурлили мутные потоки; буйство стихии разогнало по домам немногочисленных обывателей, которые это воскресное утро посвятили делам благочестивым и после богослужения прогуливались, неторопливо обсуждая городские сплетни.
Ливень бушевал в течение четырех часов. К вечеру грозовые тучи уползли за горизонт, и только дальние раскаты грома да редкие всплески молний над горами напоминали о недавнем разгуле природы; ливень уступил место несильному дождю.
Провизор встретил разведчиков с кислым видом. Маркелов только вздохнул, услышав просьбу повременить до завтра, поскольку связь с подпольщиками установить не удалось — отсутствовал человек, который мог это сделать. Прихватив лекарства для Ласкина, сигареты и немного продуктов, припасенных провизором, и договорившись о следующей встрече, Маркелов и Кучмин уже в сумерках направились к монастырю…
— Командир, за нами «хвост», — догоняя Маркелова, который шел чуть впереди, тихо обронил Кучмин.
— Знаю… — Маркелов видел, как по другую сторону улицы, чуть сзади, шли двое мужчин в штатском, еще двоих он заметил, когда сворачивали в очередной переулок — при виде разведчиков они поторопились укрыться в ближайшей подворотне.
— Окружают… — Степан незаметно поправил автоматный ремень.
— Нет… Ведут, — Маркелов в сгустившихся сумерках различал все их маневры и про себя не преминул отметить высокий профессионализм слежки.
— Нужно отрываться, командир, — в голосе Кучмина звучали тревожные нотки.
— Уводим подальше от монастыря…
Разведчики приближались к центру города, стараясь ввести преследователей в заблуждение относительно конечной цели своего маршрута. «Что это за люди? — тревожно думал Маркелов. — Румынская сигуранца? Не похоже — слежка за офицером вермахта, да еще в таких масштабах… Там их добрый десяток. Полковник Дитрих? Возможно. Тогда почему не предпринимают попыток к задержанию? Тем более, что, судя по всему, они шли за нами почти от самой аптеки. Провизор?.. — Алексей даже содрогнулся, такой кощунственной показалась эта мысль — провизор правильно ответил на пароль, и внешность соответствовала описанию Северилова. — Не может быть!»
И тут же другая мысль, от которой Маркелова бросило в жар: «Это провал! И я в этом виноват! Навел на след… Что теперь делать?»
— Пора, командир, — напомнил ему Кучмин, что игра чересчур затянулась.
— Пора! — Маркелов прикинул расстояние до преследователей, которые, чтобы не упустить разведчиков из виду в темноте, были от них метрах в тридцати. — Придержи их…
Алексей свернул в проходной двор, через минуту за ним последовал и Кучмин.
Озадаченные таким оборотом дел, преследователи поспешили за Степаном и увидели в проходном дворе Только его одного — Кучмин неторопливо вышагивал в направлении небольшой арки, где был выход на центральную площадь…
Отступление 5. Сержант Кучмин
Небо было совсем рядом; хотелось потрогать рукой тугое, белоснежное облако, зачерпнуть ладонями голубой прохлады, чтобы остудить горячую грудь и пить взахлеб. Пить…
— Пить… — прошептал Степан Кучмин; сознание возвращалось медленно, неохотно.
Скосил глаза влево — и рука вяло зашарила по земле в поисках гранаты: шагах в десяти виднелась танковая башня с белым крестом; едкий черный дым медленно струился из открытых люков и поднимался ввысь, орудийный ствол уныло уткнулся в бруствер траншеи. «Готов, гад!» — вздохнул с облегчением Степан и, стряхнув комья земли с груди и ног, сел.
Вечерело. Поле боя кое-где еще дымилось — догорали танки. Странная, пугающая тишина зависла над перелесками, где совсем недавно бушевал огненный вихрь.
Кучмин вскочил на ноги и, пошатываясь, побрел к траншее; споткнулся, упал на кучу вывороченного взрывом чернозема и уже на четвереньках сполз вниз.
— Кирюша… Кирюха! — тряс за плечо пулеметчика, который, склонившись на щиток «максима», казалось, спал.
«Мертв… Как же так, а? Убит… А остальные? Где остальные?!»
— Ребята! Братцы! — побежал по траншее. — Товарищ лейтенант! Кто-нибудь есть живой?! Кто-нибу-удь!..
Ночь застала Кучмина в лесу. Линия фронта была где-то неподалеку — редкие орудийные залпы тревожили ночную тишину, будили надежду. «Дойду…» — засыпая, думал Степан…
«Чирулик! Чирулик! Чиу, чиу…» — какая-то ранняя птичка разбудила Кучмина; все еще во власти сна, он потянулся, сел — и тут же опять распластался на земле.
— Какого черта, Ганс, ты сюда забрался! — недовольный фальцет.
— Поближе к дровам, Вилли… — отвечал чей-то хрипловатый басок.
Говорили но-немецки — Степан Кучмин, который до войны жил под Ростовом и учился вместе с детьми немцев-колонистов, свободно владел немецким языком.
Потянуло дымком и ароматом горячей еды. Сглотнув голодную слюну, Степан потянул к себе за ремень винтовку и, раздвинув густой кустарник, высунул голову из неглубокой ложбинки, где провел ночь.
На поляне дымила немецкая походная кухня. Коренастый краснолицый повар в белом переднике помешивал длинной поварешкой в котле; его помощник, повесив мундир и винтовку на сук, подбрасывал поленья в печурку. Худой прыщеватый ефрейтор сидел под дубом и, зажав между колен котелок, нехотя ковырял в нем ложкой. Зло прищурив глаза, Степан вскинул винтовку и прицелился в ефрейтора; спусковой крючок податливо шевельнулся, Кучмин затаил дыхание и, стараясь не шуметь, тихо сполз на дно ложбинки. «Дурак! — выругался про себя. — Жить надоело…»
Из глубины леса послышались голоса, треск сушняка, и на поляну, оживленно переговариваясь, вышли немецкие солдаты, человек двадцать. Степан не стал медлить: выбирая места, где трава погуще, он пополз в чащобу, подальше от поляны.
И наткнулся на замаскированный бронетранспортер, Чуть поодаль, тоже хорошо укрытые маскировочными сетками, пучками свежескошенной травы и ветками орешника, стояли крытые брезентом грузовики, насколько легких танков и мотоциклы. «Влип», холодея, подумал Кучмин: блуждая по ночному лесу, он не заметил, как забрался в расположение моторизованной гитлеровской части. Пришлось возвращаться в ту же ложбинку. Укрывшись листьями папоротника, Степан затаился, с тревогой прислушиваясь к голосам немецкой солдатни, которая завтракала на поляне.
День казался бесконечным. Степан с тоской вглядывался в просветы между кудрявыми ветками, ожидая наступления темноты. Дразнящие запахи кухни вызывали голодный спазм, и Кучмин принялся выкапывать ножом корни папоротника, которые оказались вполне съедобными.
Солнце уже исчезло за горизонтом, когда окружавшие Степана заросли пришли в движение: затрещала мотоциклы, залязгали гусеницы танков, вонючий дым выхлопных газов пополз по лесу.
Вскоре вместе с ранними сумерками в лес пришла тишина.
В эту ночь Степан Кучмин шел почти без привалов; ориентиром ему служила артиллерийская канонада, которая не утихала ни на минуту — отзвуки ночного боя.
