Двуликий Янус - Яковлев Андрей Яковлевич (лучшие бесплатные книги txt) 📗
Теперь пришел черед удивляться Скворецкому. (Он вспомнил показания Малявкина: резидент — немец, хотя родился и долгое время жил в России.) Поистине этот Миклашев подносил ему сегодня все новые и новые сюрпризы. Майор попросил ученого рассказать поподробнее.
История, рассказанная Миклашевым, была не хитра. Родом он, Миклашев, из того же города, что и Ева Евгеньевна. Город был хоть и губернский, но не то чтобы уж очень большой: все мало-мальски приметные семьи были на виду. Что же говорить о семье крупного богача, каким был отец Евы Евгеньевны? Всем было известно, что уже в пожилых годах этот властный самодур женился на молоденькой красавице немке. Не прошло и года, как она прибрала его к рукам, да так, что стала полновластной хозяйкой и в доме и в его деле. Тут появилась Евочка — Миклашев был тогда уже гимназистом, — а вскоре главы дома не стало. Все дела окончательно перешли в руки Евиной матери.
На дочку она средств не жалела. И, надо сказать, постоянно подчеркивала, что та, как и мать, — немка. Трудно сказать, кем стала бы Ева, если бы не революция…
Между тем Миклашев еще в начале первой мировой войны, осенью 1914 года, уехал в столицу, в Петроград, и потерял эту семью из виду. Как вдруг, уже много лет спустя, узнал в невесте своего старинного приятеля Варламова — Евочку. Она носила фамилию отца, а вместе с фамилией приняла и его национальность, хотя, как отлично помнил Миклашев, в детстве все говорили о Еве как о немке.
Ева Евгеньевна невзлюбила Миклашева с первой встречи, едва узнав, что он родом из того же города, что и она. Он также не испытывал к ней особой симпатии. Константин Дмитриевич был удивлен выбором Петра Андреевича, но Ева крепко держала Варламова в руках (в маменьку пошла!) и вскоре стала его женой. Она всячески старалась вбить клин в отношения между своим мужем и Миклашевым, но в этом не преуспела: слишком давняя дружба их связывала, да и общие научные интересы, совместная работа…
Правда, бывать в доме Варламовых Миклашев перестал, но близость с Петром Андреевичем от этого меньше не стала. Скорее наоборот: если кому Варламов и изливал душу, так это ему, Миклашеву, а профессору частенько бывало нелегко с таким человеком, как Ева Евгеньевна.
— Все это так, Константин Дмитриевич, — перебил увлекшегося воспоминаниями ученого майор, — боюсь, в оценке Евы Евгеньевны вы не ошиблись, хотя мне и трудно судить, но все это мало приближает нас к цели: где может быть профессор Варламов? Подумайте, вдруг что-нибудь вспомните.
— Позвольте, — вдруг встрепенулся Миклашев, — а что, если?.. Да, да, обязательно поезжайте! (Он назвал фамилию крупного ученого, академика.) На дачу. Прямо на дачу. Чем не место? Академик — учитель Петра Андреевича, они друзья. Вполне естественно, что Варламовы туда и поехали. Кому придет в голову их там искать?
— Вы полагаете? — неуверенно спросил Скворецкий. — Но академик — человек в годах. Мог ли его Петр Андреевич потревожить?
— Вполне возможно. Повторяю: они очень близки. И еще одно… Вот ведь память!.. Встретил я тут как-то на улице, в Москве, лет эдак пять-шесть назад, одну девицу. Впрочем, какая она теперь девица? Лет под сорок уже. Она из того же города, что и мы с Евой Евгеньевной. Я в свое время, будучи студентом, состоял при ней репетитором, отсюда и знаю, что она была близкой подругой Евы Евгеньевны. Еще по гимназии. Так вот, увидела она меня, обрадовалась, все в гости приглашала, Только я так и не собрался. Человек этот Еве Евгеньевне преданный, на все для нее готовый. Учтите.
— Любопытно. А как ее искать, не подскажете? Фамилию, адрес?
— Фамилию?.. — смутился Миклашев. — Вот фамилию-то я и не помню. Запамятовал. Какая-то не вполне обычная у нее фамилия — рыбья, что ли?
— Лошадиная, может быть? — усмехнулся Скворецкий.
— Вы все шутите, — вздохнул Миклашев. — И что вы за человек такой? Ему бы на меня сердиться — забыл фамилию, — а он шутит. Осетрова? Караськина? Карпикова?.. Нет, не помню. Вот что только врач она, по-моему, по профессии. Доктор. И еще одинока. Так она говорила.
— Ну, а адрес?
— И адреса не знаю. Помнится, когда она меня приглашала, давала адрес: где-то в районе улицы Горького. Не то Дегтярный переулок, не то Старо-Пименовский… Нет, и адреса не могу назвать, не помню. Плохой я вам помощник.
На лице ученого было написано искреннее огорчение.
— Не горюйте, Константин Дмитриевич, — подбодрил он старого ученого. — Найдем девицу с «рыбьей» фамилией. Место рождения знаем, примерный возраст тоже; профессия, район, где живет, известны. Найдем!
— От души желаю успеха. Только поскорее бы. — Миклашев вдруг внимательно посмотрел на Скворецкого. — А что вы скажете, если и я кое-что предложу?
— Например? — заинтересовался Кирилл Петрович.
— Ну, сам куда-нибудь съезжу. К тому же академику. А?
— К академику? Нет, пожалуй, вам не стоит. А вообще… Что же, будем иметь в виду и такую возможность. Согласны?
Тепло распрощавшись с Миклашевым, Кирилл Петрович поспешил к директору института. С трудноскрываемым наслаждением и некоторой долей злорадства (было и такое, чего греха таить!) он наблюдал за лицом директора, когда вручал ему расчеты Варламова. Тут перемешалось все: и удивление («Нашел-таки дотошный майор! Как? Где?»), и радость, и смущение («А я-то не верил!»)…
Директор института все же не выдержал:
— Товарищ майор, кто все-таки похитил расчеты? Кто? Где они находились?
Кирилл Петрович улыбнулся:
— А что, если я вам скажу, что документов никто не похищал? Никто!
— Не похищал? Вы шутите, а мне, право, не до шуток.
— Нет, не шучу, но, прошу извинить, больше пока я вам ничего не могу сказать. Рано. Расследование еще далеко не кончено. Вы уж наберитесь терпения…
Директор в ответ только вздохнул и даже проводил майора до дверей своего кабинета.
Заехав в наркомат и доложив комиссару о событиях дня, Скворецкий сразу же выехал за город к академику. Миклашев оказался прав: Варламовы действительно были здесь, гостили, как выразился академик, но потом уехали. Куда уехали, ни академик, ни его домашние не знали; полагали — вернулся домой. Ведь ни у кого на даче и в мыслях не было, что профессор и его жена скрываются.
Досадно было чертовски: сперва Зайцева, теперь тут… Опоздали. Но кто мог знать?
Со всей присущей ему энергией Кирилл Петрович взялся за розыск женщины-врача с «рыбьей» фамилией. Что ни говори, но это тоже была ниточка. Тоненькая, а все-таки ниточка.
Глава 17
Прошло уже два дня, как чекисты не выпускали из поля зрения квартиры Бугрова, но все было напрасно: Бугров не появлялся. На третий день туда приехал Горюнов, время от времени покидавший Малявкина.
— Чудно, ребята. Третьи сутки Бугров не выходит. Не проглядели?
Нет, сотрудники были уверены в себе — не проглядели. Бугров из дома не выходил.
Пока Виктор беседовал с товарищами, у того подъезда, где жил Бугров, остановилась карета «скорой помощи». Вслед за ней подошла милицейская машина. Что-то, по-видимому, в доме произошло. Появились любопытные.
Вдвоем с одним из сотрудников Виктор вошел в подъезд. Не трудно было определить, что происшествие случилось в той самой квартире, где жил Бугров: дверь была распахнута, на лестничной площадке толпился народ.
Виктор и его товарищи протиснулись в квартиру; там тоже было людно. Сразу же стало ясно: в квартире случилось несчастье — внезапно умер один из жильцов. Человек одинокий, пожилой. Горюнов охнул: Бугров? Умер? Своей смертью? Что за оказия?
Дверь комнаты умершего была открыта настежь. Милицейские работники выпроваживали посторонних. (Их даже в комнату набралось изрядно.) Времени терять было нельзя: Горюнов решительно шагнул в комнату и предъявил капитану милиции свое удостоверение.
— Если не затруднит, прошу разъяснить, что тут происходит.
Капитан пожал плечами. По его словам, не случилось ничего особенного: обычная смерть. Человек пожилой, сердце. Ну конечно, тревоги, волнения. Война же. Сын единственный погиб на фронте. Еще недоедание…
