Желтый дьявол (Том 2) - Мат Никэд (бесплатные версии книг .txt) 📗
— Тащи его сюда.
Партизаны бросаются искать Смирнова. А он, пользуясь свободным временем, у ручейка разделся, разлегся на солнышке, и нет ему дела до каких-то американцев.
— А ну их!
— Возный приказал.
Смирнов, что-то ворча, встает и с явным недовольством начинает одеваться.
— Принципы американского народа, — это прежде всего принципы гуманности и миролюбия — говорит майор Ходжерс.
Он напрягается, чтобы вложить в свои слова побольше чувства.
Он напрягается очень, ибо американцу говорить с чувством не так-то легко. Но дипломатия вообще вещь не легкая…
— Насчет миролюбия говорит, — попросту переводит Смирнов.
— Что ж, скажи им, что мы тоже не прочь — отвечает Возный. Пусть только не мешают.
Смирнов что-то говорит по-английски, делая огромнейшие паузы. По-видимому, недостающие в его лексиконе слова он заменяет другими, более или менее схожими.
Мистеры укоризненно качают головами. Затем Ходжерс опять напрягается и произносит:
— Американский народ согласен во всем идти вам на встречу. Мы дадим вам обмундирование, галеты, медикаменты…
— Снабжать нас обещают, — переводит «переводчик».
— Что ж, и это хорошо. Спроси, бесплатно или за деньги.
— …Мы просим только не беспокоить средства сообщения, — продолжает Ходжерс. — Не разрушать дороги, не взрывать поездов…
— Говорит, чтобы мы в сопках сидели и поездов не трогали — объясняет Смирнов.
Партизаны хохочут. Возный:
— Тише там! — К переводчику:
— Скажи им, что мы не будем трогать участка дороги, охраняемого американскими войсками, только при том условии, если на этот участок не будут допущены Калмыков и прочие. Если поездами не будут пользоваться наши враги для передвижения своих войск.
— Американские экспедиционные войска примут все зависящие от них меры… — заявляет Ходжерс.
— Тогда пусть дают галетов! Мы согласны!
Мистеры оживленно переговариваются. Видно, что они в восторге от достигнутых результатов.
Ходжерс выпячивает грудь и начинает произносить, по-видимому, весьма содержательную и прочувствованную речь.
Переводчик, вначале прислушивающийся, скоро машет рукой:
— Одним словом, приветствует нас, — дает он конспект речи майора.
Майор же, сам расчувствовавшийся от своей речи, опускает руку в карман, что-то ищет, пока, наконец, не вытаскивает чистенький новенький доллар.
Переводчик настораживается.
— От имени американского народа примите этот доллар в знак нашей дружеской поддержки и миролюбия.
— Подарочек вам, товарищ Возный, в память, значит.
— Скажи спасибо. Только что же им в обмен дать? Эй, ребята, кто там! Нарви цветов для американцев.
Человек десять партизан бросаются рвать цветы.
Ходжерс, закончивший свою торжественную речь, садится на пень. В эго время один из партизанов кладет ему на колени огромную охапку полевых цветов.
Возный к переводчику:
— Вот. Скажи им, что это от нас. Тоже в память. Непонятно и долго вымучивает переводчик, но видно что все мистеры «растроганы»…
— Я вам сказал, — говорит Ходжерс на обратном пути своим спутникам. — Это самый глупый народ. Я всегда был уверен в их миролюбии.
И с облегчением майор Ходжерс зажимает предохранитель своего кольта.
5. Тайна маски
В комнате Ильицкого в американском штабе Ольга. Разговор вполголоса:
— Майор Ходжерс остался очень доволен переговорами. Буржуи братаются с партизанами.
— Интересно, что из этого получится.
— О! Американцы всегда умеют оценить положение. Они…
Кто-то, легко постучав, открывает дверь.
— Простите, мне к генералу Грэвсу.
— Генерал только что уехал… — Ильицкий не договаривает. Вошедший в упор смотрит на Ольгу. Ольга на него. Потом:
— Андрей!
— Ольга!
— Вот неожиданность!
— Откуда?
Они пожимают друг другу руки. Ольга к Ильицкому:
— Это Дроздов, мой земляк. Будь знаком.
— Что же вы тут к генералу Грэвсу? — с удивлением спрашивает Ильицкий, пожимая протянутую ему руку.
Дроздов наклоняется к обоим и полушепотом:
— Дела ВЧК.
— А! Вот оно что. Как же вы познакомились с генералом Грэвсом?
— Через Таро. Я с ним тяну тут волынку насчет одного документа.
— Документа? — восклицает Ольга.
— Да. Документа, касающегося белых. Одна половина его уже имеется у меня, и я хочу при помощи японцев разыскать другую.
Ольга порывисто хватает его за руку.
— Значит, человек в маске это ты?
— Откуда ты знаешь?
— Один наш парень тебя уже выследил. Вторая половина документа имеется у него.
— Как? В самом деле?
— Да, да.
— Тогда нечего мне тут с Грэвсом возиться. Едем к твоему парню.
Все в восторге: наконец-то тайна документа будет раскрыта.
Глава 19-ая
КОРЕЙСКИЙ ОТРЯД
1. Кимы
— Сколько у вас Кимов, — оборачивается Штерн, передавая приказ начальнику Корейского отряда.
— Много, товарищ Штерн! — Тот улыбается.
— Как у нас Ивановых, — смеется Баев.
— Дрались вы хорошо, товарищ Ким… — Штерн повернулся к нему совсем, — как настоящие партизаны-революционеры… Только… учить вас надо, дела военного совсем не знаете…
— Верно, товарищ Штерн…
— Ну, дело поправимо — я вам инструктора дам. А вот насчет политического просвещения вы уж сами как-нибудь наладьте работу, а с чем не справитесь — вот вам верный помощник… — Штерн на Баева.
— Я уж сговорился с товарищем Харитоновым.
— Ну, и хорошо.
— У нас это дело теперь наладится… — Ким запнулся.
— А что? — Штерн на него.
— Один кореец из наборщиков достал нам шрифт… — бронза Кимовых скул засияла: — газету свою будем выпускать…
— Хорошо… Только откуда этот кореец, наборщик?..
— Из Владивостока… Да и в Сеуле он работал, свой.
— Надежный?
— Совсем… Я даже явку на его брата в Никольске устраиваю…
— Ну, твое дело…
Губы младшего Кима оттопырились, и за кисточкой, обмакиваемой в тушь, они то раздвигаются, то вытягиваются, описывая соответствующие эллипсы и дуги такие, что ложатся на лист корейской партизанской газеты. Ким младший ее иллюстрирует карикатурами на японцев…
— У-у, макака… — выдувает Ким из трубообразно сложенных губ. А потом:
— Не нравится мне Цой… — тихо по-корейски добавляет он. — А ты его еще назначил начхозом отряда…
— Он дрался с японцами, как пантера… Что ты на это скажешь? Он принес нам типографию… — разве это мало?
— А все-таки… что то он не умеет глядеть на солнце…
— Ты очень недоверчив, брат.
— А разве это плохо?..
— Знаю…
— Когда среди наших бедных рабов столько предателей…
— Знаю…
Цой дрожит, прижимается к пряслу — глаза мутнеют, и где-то внутри их чуть блеснул свет и потух… — боком протискивается в калитку и пропускает мимо себя телегу, на которой сидит возница отца Павла. — А потом вдруг как-то неожиданно кричит:
— Эй, ты, слепой. Что не смотришь… — и к вознице — толкает его кулаком в грудь, потом дергает его и, покрутив еще рукою в воздухе, плюется.
Тот выезжает из двора анучинского попа и спускается в долину на Никольский тракт.
Цой идет к отцу Никодиму.
— Моя нада вози хлеба… — кричит он попу в окно со двора, — телега нада… штаба приказал… — бери моя…
И идет под навес к дрогам.
Поп раскрывает рот и хочет выругаться совсем не по-святому, но чья-то мягкая ладонь ему на рот….
— Успокойся, отец Никодим… за терпение бог воздаст вам сторицею, — отец Павел сзади.
— Угу… Э-э… — урчит отец Никодим, ничего не понимая.
А за околицею, уже на тракту, далеко за Анучино, возница копошится у себя за пазухой, а потом вынимает оттуда маленький комочек бумаги. Развертывает его. Читает. Злобный огонек в глазах, а глаза в сторону Анучино…
