Тропа Селим-хана (сборник) - Дружинин Владимир Николаевич (книги бесплатно читать без txt) 📗
Берестов обращался со мной по-отечески. Низенький, седой, не расстававшийся с буркой - он брал ее с собой даже в машину, - полковник принадлежит к старшему поколению советских пограничников, которое побывало под огнем басмачей, билось в Уссурийской тайге с японцами.
- Есть у меня план, Диомид, - сказал он. - Не уверен, можно ли тебе поручить.
Признаться, быть в стороне я не привык. Обыкновенно самые сложные задания как раз доставались на мою долю, а тут…
- Обиделся? - отозвался он. - Зря.
План у Берестова был такой: подослать к шайке еще одного бандита, мнимого.
Но отчего же я-то лишний? Оказывается, вся беда в том, что я служу в отряде давно, меня знают.
- Зажми уши, Диомид, - улыбнулся он, - хвалить тебя буду, коли не понял. Ты бы лучше всех подошел. Шайка не простая, действовать надо тонко. Да ведь рискованно тебя посылать! Именно тебя! Ведь на нашем участке враг за каждой хитростью Новикова чует.
- Если так, - говорю, - то покуда я жив…
Я не кончил, потому что меня осенила новая мысль. А что, если нет Новикова? Если я убит?
Берестов засмеялся и спросил, как я это себе представляю. Ничего готового у меня не было, я сочинял на ходу. Полковник сперва морщился, потом стал поправлять меня и загорелся сам.
- А ведь такой случай был. Америку ты не открыл, не думай. В Кушке, в двадцать восьмом… Нет, в двадцать девятом году…
- Так разрешите, - оживился я.
- Погоди. Ничего пока не разрешаю. Дело серьезное. Надо поразмыслить.
В тот же вечер он принял мое предложение. Дней десять я провел на заставе. У меня отрастала борода. Я изучал свою роль.
Потом я двинулся в лес. В условленном квадрате меня отыскали наши люди. Я сделал несколько выстрелов из револьвера, эхо повторило их и разбросало по горам. Одного солдата забинтовали и уложили на носилки.
Теперь вы знаете, кто сказал, что я убит.
Слух о моей смерти распространился быстро.
Многим рассказал Селим. Вы видели его. На пути сюда, к заставе, вы, без сомнения, остановили машину у водопада, полюбовались на него и зашли в чайхану. Так ведь? Значит, вы запомнили Селима. Каждого посетителя он встречает шуткой или каким-либо сообщением из местной жизни.
В том, что я убит, сомнений у него не было. Мимо самых окон чайханы пронесли неподвижное тело, накрытое плащ-палаткой. Селим выбежал из-за стойки, и ему сказали коротко и ясно: убит капитан Новиков. Сами понимаете, новость незаурядная. Селиму хватило ее на неделю, если не больше. С утра до вечера он не переставая жалел меня: вот-де как жестока судьба к капитану! В скольких переделках был здесь, на границе, а тут погиб от пули бандита…
Теперь я, стало быть, жив только для тех, кто назначен мне для связи, и еще для небольшого числа лиц. Для всех остальных - Новиков убит, убит в стычке с бандитами. А я - Трофимов, бывший продавец универмага, растратчик, удравший от суда.
На мне куртка полувоенного покроя, старая железнодорожная фуражка без кокарды. В вещевом мешке - ватник, консервы, сухари и карта.
Сейчас вам все ясно. Так ведь?
Но, может быть, вы хотите спросить: неужели нет более простого способа расправиться с кучкой уголовников? Такие сомнения высказывались на совещании у полковника. Есть люди, как-то чурающиеся всего непривычного. Между тем полковник очень хорошо доказал это офицерам. Нам противостоит не простая шайка воров. Движет ею чья-то опытная рука. Лучшие наши собаки плохо брали след, а то и совсем не брали. За кордоном то и дело раздавались странные, регулярно повторявшиеся выстрелы, - похоже, там ждали кого-то с нашей стороны, указывали направление. Вообще многое намекало на то, что шайка намерена прорваться за границу.
Вскоре ко мне присоединился лейтенант Корочка, долговязый и нескладный в своем рыжем ворсистом полупальто, слишком широком в плечах. Тощую шею его обматывал пестрый щегольский шарф. Теперь Корочка - беглый растратчик Вальковский, бывший продавец сельпо.
Как сейчас помню шалаш в глубине леса, сложенный наспех, на одну ночь, из веток вяза, чинара, дикого граната. Мы сидим, по-восточному скрестив ноги, так как размеры шалаша не позволяют их вытянуть. Перед нами развернутая карта, усатый жук ползет по ней, пересекая коричневые хребты и зеленые сгустки между ними, обозначающие лес. Лес, лес, лес… Только три кружочка, три маленьких селения в этом обширном зеленом царстве. Единственная дорога соединяет их и тянется на север, к районному центру Хопи.
Холод и сырость лезут в рукава, за ворот. Я достаю из вещевого мешка фляжку.
- Выпьем за умных мужиков, - объявляет вдруг Корочка и, ухмыляясь, глядит в стаканчик.
- Это кто же такие? - спросил я.
- Мы, - молвил он и осушил стаканчик. - Надо думать, мы, Диомид.
Отвечал он на последний вопрос всегда по-разному и часто с юмором, - таков был ритуал тоста, перенятого Корочкой от кого-то из старших. Он был молод и старался походить на старых рубак.
После обжигающего глотка Корочка раскашлялся, но предложил выпить еще по одной.
- Отставить! - сказал я строго.
Вот если бы жидкость в алюминиевой фляжке не туманила рассудок, а напротив… Собрала бы воедино взбудораженные мысли! Изобрести бы такой эликсир! Надвигались сумерки, лес вздыхал, дышал смутной угрозой. А что, если наша хитрость разгадана врагом, нас выслеживают, мы попадем в ловушку!
Костер разводить не полагалось. Нас окутывала ночь - непроглядная, какая бывает только на юге. Сон не приходил, мы лежали и рисовали себе снова и снова нашу встречу с бандой.
Потом речь зашла о другом. О табакерке Наполеона.
Собственно, табакерку эту разыскивала милиция так же, как и другие предметы драгоценной коллекции, увезенной из блокированного врагом Ленинграда. Но и мы были в курсе дела.
В середине прошлого века в Петербурге жил богач Лызлов, сколотивший состояние путем банковских спекуляций. У него была еще страсть: он собирал ценные предметы, принадлежавшие знаменитым людям. Он раздобыл золотую подкову, которую будто бы носил конь польского самодура князя Радзивилла, купил где-то древнего китайского божка из нефрита, стоявшего на столе у поэта Державина, золотое, усеянное бриллиантами перо, по слухам, подаренное Ломоносову императрицей Елизаветой. Особенно много было у Лызлова табакерок. Из одной, золотой, усеянной бриллиантами, нюхал табак прусский король Фридрих Великий, другую носил с собой в походе на Россию Наполеон. Она досталась русским партизанам, едва не захватившим в плен самого завоевателя.
В коллекции Лызлова было много очень дорогих, уникальных вещей - памятников старины, шедевров искусства. Например, серебряные настольные часы с движущимися фигурами рыцарей, изготовленные в восемнадцатом веке в Париже выдающимся французским мастером и отбивавшие время в спальне королевы Марии-Антуанетты. Однако табакерка Наполеона как-то сразу запоминалась всем, и в милиции, и у нас в отряде. Поэтому коллекцию так и называли для краткости - «табакерка Наполеона».
Потомок Лызлова продал всю коллекцию за мешок муки и дал знать Ленсовету, - ведь подобные сокровища находятся на государственном учете. Вывозить их за границу нельзя. Между тем многие предметы, скупленные в осажденном городе за буханку хлеба, за кусок мыла, направлялись сюда, к южной границе…
Здесь, в наших горных местах, потерялся и след «табакерки Наполеона».
- А что, товарищ капитан, - мечтательно произнес Корочка, - может, нам она как раз и попадет в руки.
- Гадать не будем, - сказал я. - Хватит разговаривать! Спать!
Минул день, еще день. Мы двигаемся на север, навстречу шайке. Мы лазаем по буеракам, по скалам. Руки наши в кровь разодраны «тещиным языком» - так прозвали солдаты это растение с мясистыми, блестящими игольчатыми листьями. У Корочки раздуто лицо - на него налетели дикие пчелы.
- Тем лучше, - посмеивается он и морщится от боли. - Продолжаю изменять свою внешность.
На карте этот район - широкая впадина между цепями гор, закрашенная в зеленый цвет леса, прошивая тонкими стежками речек. Для бандитов край на редкость удобный. Проселочная дорога, ведущая от границы к районному центру Хопи, соединяет три деревни. Только эти три кружочка и видны на огромном пространстве.
