Тропа Селим-хана (сборник) - Дружинин Владимир Николаевич (книги бесплатно читать без txt) 📗
Часовой глянул на увольнительную, открыл ворота. Завтра Игорь выйдет за эти ворота еще раз, и надолго. Десять дней плюс дорога…
А через год он уедет навсегда… У Игоря защемило сердце. Да, начальник заставы пожмет ему руку и пожелает счастья в новой, гражданской жизни. Покинуть границу? Эти горы с языками снега стали удивительно родными в последние месяцы. А товарищи еще ближе. Оставить границу, Лалико?
Многое передумал Игорь, шагая на кочевку. И все мысли вокруг Лалико. Хорошо бы застать ее одну. Неловко как-то при отце… Прежде всего надо объяснить - завтра в отпуск, пришел проститься. Затем попросить прощения. Если она простит, тогда… Тогда сказать ей, что он непременно должен видеть ее почаще. Что без этого…
Когда с пригорка открылись сакли, Игорь вдруг оробел. Захочет ли Лалико видеть его? Ей он вовсе не нужен. А что он, собственно, сделал такое, чтобы требовать внимания к себе? Ну, заслужил поощрение, отпуск на родину. Эка важность! Нарушителя все-таки не он задержал, а другие.
Лалико он застал одну. В котле над очагом варился ужин.
- Здравствуй, - сказала она просто. Игорь попытался определить по голосу ее, по выражению лица, - рада она его приходу или нет. И не смог. Смущение мешало ему. Он сел на скамью, потом вскочил, так как вспомнил, что ему и не предлагали сесть, прошелся по скрипучим половицам.
- Уезжаю вот завтра, - выпалил он.
Лалико помешивала ложкой в котле. Она обернулась, подняла ложку, - хлопья пены упали ей на передник.
- Долго будешь?…
Игорь видел только ее лицо. И то неясно. Все виделось смутно, как в стремительном сне.
- Десять дней плюс дорога, - глухо выговорил он.
Лалико смотрела на него. Теперь он видел только ее глаза, ее большие черные глаза. Он должен был прибавить, что едет в Москву. Иначе ведь непонятно, - какая дорога.
- Плюс дорога, - повторил он.
Слова не слушались его. С языка слетали вовсе не те слова, какие следовало сказать Лалико.
- С Гайкой жаль расставаться, - громко, в полнейшем отчаянии сказал Игорь.
Варево в котле лилось через край. В очаге шипело. Лалико не слышала, она смотрела на Игоря.
- Собака моя, - пояснил он. - Мировая собака.
- Гайка! - отозвалась Лалико. Теперь глаза ее смеялись.
- Имя такое. Законная собака, - заговорил Игорь с облегчением. - Мышей только боится… А так - замечательная собака. Геройская.
Он видел глаза Лалико, глубокие, внимательные. Он опять говорил не то, что надо было сказать. С досадой, с болью он сознавал, что те, другие, самые значительные слова, созревшие для Лалико в тайнике его души, так и останутся не высказанные сегодня. Духу не хватит их произнести! Но он не умолкал. Ему хотелось говорить - все равно что, лишь бы видеть глаза Лалико, обращенные к нему. Лишь бы не гас их удивительный свет.
ОТ АВТОРА
На заставу к капитану Сивцову я приехал через полтора месяца после описанных событий.
Был вечер. Я сидел в канцелярии и расспрашивал начальника заставы о подробностях памятного поиска. Вошел офицер и передал Сивцову приказ начальника отряда усилить охрану границы. Ожидалась новая шпионская вылазка.
Очевидно, крах операции «Рикошет» не образумил Мерриуотера, Эпплби и компанию.
КТО СКАЗАЛ, ЧТО Я УБИТ?
С Диомидом Игнатьевичем Новиковым я познакомился при обстоятельствах необычных.
- Ведут нарушителя, - сказал начальник заставы, опуская трубку телефона.
Нарушителя? Вот удача! Мне очень хотелось увидеть живого нарушителя. Я мечтал об этом, собираясь сюда, на южную границу. Но странно: лицо у начальника заставы совсем не веселое, скорее смущенное. Почему? Ведь поимка нарушителя - большое, радостное событие. А тут…
- Для вас, товарищ корреспондент, ничего интересного нет, - нехотя произнес начальник.
- Не понимаю.
- Э… Впрочем, сами посмотрите.
Он махнул рукой и вышел.
Я сидел в канцелярии заставы, смотрел в окно на мокнущий под дождем грузовик, разглядывал карту участка заставы, висящую на стене, листал старый журнал и терялся в догадках. Появился старшина с бидоном и начал заправлять лампы. Я спросил его, скоро ли приведут нарушителя. Старшина фыркнул и чуть не пролил керосин.
Темнело. Я прилег на диване и задремал. Очнулся я от грохота каблуков. То дежурный сержант сбежал с веранды навстречу кому-то.
Вскоре в комнате стало шумно, тесно, тусклый свет лампы затянуло табачным дымом. В центре группы офицеров стоял худощавый человек в ватнике и высоких порыжевших сапогах.
- Ну, кто сказал, что я убит? - донеслось до меня. С этими словами незнакомец постучал о пол палкой и усмехнулся.
За моей спиной громко задышал старшина и проговорил:
- Поговорка у него такая…
Я оглянулся. Старшина глядел на диковинного пришельца с жадностью, с восторгом.
- Товарищ корреспондент, - сказал начальник заставы. - Познакомьтесь с нарушителем.
Я онемел. А незнакомец крепко, отрывисто пожал мне руку. Задорные искры прыгали в его голубых глазах.
- Нарушитель, - кивнул он. - Правильно. Меня знаете, где надо было задержать? - Он поднял палку и упер острый конец в карту. - Вон где! А они меня сюда пропустили, чуть ли не к самой заставе. Эх, Василий Романыч, - обратился он к начальнику, седоусому капитану, - как же так можно! Кабанью лощину без прикрытия оставил.
- Виноват, товарищ подполковник.
- А наряд правильно действовал, - продолжал тот. - Хорошо меня задержали. Красиво. Надо солдатам поощрение дать, хоть и липовый нарушитель.
Опять он усмехнулся, и лицо его, с угловатыми чертами, резкое, вдруг похорошело.
- Слушаю, - сказал капитан.
Так вот в чем дело! Подполковник проверял охрану границы.
Никакого нарушителя, значит, нет. Жаль! Но зато случай, кажется, свел меня с интересным человеком. В тот вечер на заставе только о нем и говорили. Обычно на такую проверку посылают офицера помоложе и званием пониже, - а Новиков, верно, вызвался сам. Несколько дней бродил по лесам в дождь, в холод. Отчаянная голова!
Я узнал также, что служит Новиков в штабе округа. Что имя его - Диомид - часто переделывают на «динамит».
Весь вечер я преследовал его с блокнотом наготове. Новиков то уединялся с начальником заставы, то беседовал с солдатами. Настиг я его только перед сном. Он сидел на койке и с упоением копался в зажигалке.
- Страх люблю это занятие, - сказал он. - У вас нет? Я у всех принимаю в починку. Ага, попался! - он вытащил крохотное колесико и бережно положил на столик.
- Я много слышал о вас, - начал я.
- У нас в округе есть настоящие герои. А я… Вот слесарь из меня вышел бы отличный, кабы не война. Что вы нашли интересного в моей особе?
Такой ответ смутил меня.
- Например, поговорка ваша, - сказал я несмело. - Откуда она?
- Кто сказал, что я убит? - засмеялся он. - Ладно, об этом расскажу, коли вам так нужно. Я сам принимался писать, да нет, сухо получается, скучно. Могу показать вам свои записи… Впрочем, ни к чему. Лучше на словах.
То, что рассказал мне Диомид Игнатьевич, я теперь передаю читателю.
1
Был второй год войны. На участке нашего отряда появилась банда. Человека четыре или пять. Преступники, бежавшие из мест заключения либо скрывавшиеся от суда, и дезертиры. Ох, и задала нам жару эта проклятая банда! В жизни не приходилось мне столько ходить пешком и лазать по кручам. Альпинистом стал. Но похвастаться успехом мы не могли. Бандиты увертывались.
Из округа что ни день - грозные шифровки. Торопят нас, требуют мобилизовать актив в колхозах, бросить все силы.
- Плохо, плохо идут у нас дела, - сказал мне однажды полковник Берестов, начальник отряда. - Как ты считаешь, а?
