Северный цветок - Кервуд Джеймс Оливер (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
Она немедленно указала на багаж:
— Надо забрать палатку и все остальное, потому что мы останемся здесь, по крайней мере, до завтра!
Как только Филипп очутился на берегу, он обрел прежние силы. Он еще выше прежнего подтянул лодку к берегу и бок о бок с Жанной занялся исследованием прибрежной полосы. На расстоянии двухсот ярдов от воды они вышли на прекрасно укатанную оленью тропу, которая привела их на небольшую открытую площадку, окруженную частью скалами, а частью березами, соснами и низкорослыми елями. Перейдя по тому же оленьему следу лужайку и углубившись несколько в чащу, они увидели очаровательный, бурный ручеек, имевший не больше двух ярдов в ширину и змеившийся между деревьями и высокими мшистыми пригорками. Это было идеальное место для привала, и Жанна громко кричала от восторга, когда попробовала студеную воду ручья.
Филипп вернулся к реке, искусно, запрятал лодку в зелени, скрыл по возможности все следы их пребывания на берегу и начал переносить вещи на лужайку. Маленькую шелковую палатку, предназначенную для Жанны, он поставил на самом краю леса и немедленно после этого разложил костер. С совершенно исключительной радостью он начал собирать большие и малые ветки для ложа девушки. Он так долго и тщательно собирал «материал», как он про себя выражался, что не успел оглянуться, как в лесу стали сгущаться сумерки. В отблесках веселого огня Жанна выглядела, как румяное яблочко. Она нашла где-то большой, совсем плоский камень и решила использовать его в качестве стола. Забывшись, она начала напевать но вдруг вспомнила, что находится в присутствии не Пьера, а постороннего человека, испугалась и прекратила свою простенькую песенку. Филипп, вернувшийся уже с последней охапкой, стоял позади нее и радостно улыбнулся поверх ветвей, когда она повернулась и устремила на него смущенный взор.
— Вам нравится здесь? — спросил он.
— О, тут очаровательно! — воскликнула ока со сверкающими от блаженства глазами.
Ему вдруг показалось, что она выросла за ночь. Она стояла с высоко поднятой головкой и с полураскрытым ртом и озиралась по сторонам.
— Очаровательно, очаровательно! — повторила она, глубоко вдыхая бальзамический воздух Пустыни. — Знаете, мсье Филипп, ничто на свете не может заменить мне эту природу! Поймите: ведь я родилась здесь! И я мечтаю о том, чтобы здесь же умереть. Только…
Ее лицо затуманилось на миг, но она пo-пpeжнeмv смотрела на Филиппа.
— Только одно меня огорчает! — добавила она. — Ваша цивилизация! Я боюсь, что она разрушает все, к чему только ни прикоснется!
С этими словами она вернулась к своему камню-столу.
Филипп бросил на землю свою ношу.
— Ужин готов! — провозгласила она, и ее личико прояснилось.
— Жанна! — сказал Филипп после ужина, делая неимоверные усилия над собой для того, чтобы не коснуться ее руки. — Я прекрасно понимаю, что вы хотели раньше сказать. Еще два года назад я горой стоял за эту самую цивилизацию, а теперь я рад, как никогда, от сознания, что написал вам и что вы знаете мое нынешнее настроение. Этот мир я люблю точно так же, как и вы, и решил никогда больше не уходить из него!
Жанна молчала.
— Но есть одна вещь, — продолжал он, заранее готовясь к ответу, который должен был последовать. — Одна вещь в данную минуту меня интересует больше всего остального. Вы родились в этом краю, который, по вашим словам, дороже вам всего на свете. Вы ненавидите цивилизацию и в то же самое время вы вызвали сюда, на север, человека, который научил пас всему тому, что необходимо знать в цивилизованном мире! По вашим словам я могу судить, что это — самый замечательный человек на всем белом свете!
Он замолчал и дрожал в ожидании ответа. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Жанна собралась с ответом. Наконец, она сказала:
— Это — мой отец, мсье Филипп!
Филипа не промолвил ни слова. Вечерний мрак скрыл его лицо от девушки. Она не видела выражения его глаз, как и не заметила того, что он готов был броситься к ее ногам.
— Позвольте, — нерешительно начал он. — Ведь вы говорили о себе, о Пьере, о вашем отце и еще об одном человеке, который проживает в Божьем Форте. Я полагал, что этот четвертый — ваш воспитатель!
— Нет, четвертый — это сестра Пьера! — возразила Жанна.
— То есть ваша сестра! Значит, у вас есть еще сестра?!
Казалось, он слышал, как девушка затаила дыхание.
— Послушайте, мсье! — воскликнула она через мгновение. — Я должна рассказать вам кое-что относительно Пьера. Эта история случилась очень много лет тому назад. Дело происходило в середине зимы, и Пьер был тогда еще почти мальчиком. Однажды на охоте он набрел на след, по которому определил, что здесь недавно прошла женщина в мокасинах. Кругом не было ни малейших признаков жизни, и он решил пойти по следу, Он нашел, мсье, ту женщину, которую искал, — она была уже мертва. Она умерла от холода и голода. Если бы он подошел к ней на какой-нибудь час раньше, то, несомненно, спас бы ее, потому что на ее груди он нашел маленького ребенка, который был еще жив. Ребенка этого он принес в форт к одному очень почтенному и благородному человеку, который жил почти в полном затворничестве. Все эти годы старик посвятил воспитанию найденыша, про которого никто не мог сказать, где его мать и где отец, кто он и откуда явился. И вот каким образом случилось, что Пьер стал братом найденного ребенка, а старик — его отцом! Нет на свете другого отца, который бы так любил и пестовал своего ребенка!
— И эта названная сестра Пьера проживает в настоящее время в вашем форте?
Жанна поднялась с камня и, постепенно растворяясь в ночном мраке, направились к своей палатке, откуда раздался ее дрожащий голос:
— Нет, мсье, вы ошибаетесь! Родная сестра Пьера в настоящее время находится в форте, а я — та девочка, которую Пьер некогда нашел в поле!
Ночное безмолвие было нарушено острым, судорожным рыданием, и Жанна скрылась с глаз Филиппа.
ГЛАВА XIV
Филипп остался сидеть на том самом месте, где Жанна оставила его. Он не был в состоянии сделать малейшее движение или же раскрыть рот и позвать девушку. Страшное горе, выразившееся в ее мучительном крике, потрясло его. Он сидел и напряженно прислушивался в надежде, что пола палатки сейчас распахнется и Жанна выглянет наружу. Но если бы даже она подошла к нему, он не знал бы, что ей сказать. Невольно он разбередил одну из тех ран, которые никогда не могут затянуться, и понимал теперь, что просить прощения было бы просто безрассудно и жестоко. Он готов был стонать при мысли о том что он только что сделал. В своем диком желании узнать как можно больше о ней он в буквальном смысле этого слова загнал ее в тупик. В конце концов то, что он узнал сейчас, он мог бы с таким же успехом впоследствии узнать от ее отца или Пьера. Он почти не сомневался в том, что Жанна теперь презирает его, потому что он самым беззастенчивым образом воспользовался ее беспомощным положением. Он спас ее от врагов и, как бы в награду за это, заставил обнажить свое истерзанное, кровоточащее сердце. Она призналась ему во всем не добровольно, но потому что он довел ее до этого и вынудил рассказать о том, что ей было дороже всего на свете.
Он встал. Березовая кора, брошенная в костер, осветила его бледное лицо. Им овладело нестерпимое желание подойти к палатке, опуститься на колени на том месте, откуда Жанна могла бы услышать его и покаяться в своей ошибке. Уже несколько раз он был близок к тому, чтобы признаться ей в своей любви, но теперь, после всего того, что случилось, он понял, что открыть свое сердце Жанне было бы таким тяжким преступлением, какое он никогда в жизни не мог бы оправдать. Ведь в самом сердце Пустыни она была одна с ним, зависела только от него, только от его порядочности. Он задрожал при мысли о том, как быстро все произошло, как мало времени он знаком с Жанной… Несмотря на это, он разрешил себе столь бессмысленные надежды. Правда, для него лично она не была чужим человеком! Она была живым воплощением того духа, который в продолжение многих лет был его единственным другом и товарищем. И теперь Жанна, найденная в снегах Пустыни, показалась ему еще ближе и дороже Жанны, сестры Пьера.
