Долина Безмолвных Великанов - Кервуд Джеймс Оливер (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Когда Кент произнес это имя — имя, которое Дерти Фингерс ни разу за двадцать пять лет не слышал из чьих-либо уст, кроме своих собственных, — странная и могучая сила внезапно овладела толстым и обрюзгшим лесным законником. Она словно электрическим током пронзила его рыхлое и дряблое тело, делая его упругим, превращая то, что казалось жиром, в твердые мускулы, медленно сжимая его пальцы в могучие кулаки. Свистящие звуки исчезли из его дыхания, и голос, которым он обратился к Кенту, был голосом совершенно другого человека:
— Вы… вы слышали о Бене Татмэне?
— Да. Я слышал о нем далеко на Севере, в местности под названием «Страна Дикобразов». Говорят, случилась эта история лет двадцать или больше тому назад. Татмэн, как мне рассказывали, был молодой, зеленый новичок из Сан-Франциско — банковский клерк, кажется, — который прибыл в страну золота и притащил с собой свою жену. Они оба были по уши полны надежд и отваги, и, говорят, каждый боготворил землю, по которой ступала нога другого. Маленькая храбрая женщина настояла на том, чтобы разделить с мужем поровну все его трудности и приключения. Разумеется, никто из них даже не представлял себе, что ожидает их впереди.
Потом пришла та знаменитая смертоносная зима в Затерянном Городе. Вам лучше меня известно, что за законы были в те дни, Фингерс. Продовольствие не поступало. Снег выпал слишком рано, температура за целых три месяца ни разу не поднялась выше пятидесяти градусов ниже нуля, и Затерянный Город превратился в сплошной ад, где царили голод и смерть. В ту пору можно было просто убить человека, и скорее всего это сошло бы с рук. Но если бы вы стащили корку хлеба или одну-единственную фасолину, вас бы привели к границе лагеря и просто выгнали вон. А это означало верную смерть — смерть от голода и холода, более мучительную, чем смерть от пули или веревки, — и именно поэтому такова была расплата за воровство.
Татмэн не был вором. Но ежедневно и ежечасно видеть, как медленно умирает от голода его молодая жена, сходить с ума от ужаса при мысли о том, что она станет жертвой цинги, которая поразила ужо многих вокруг, было выше его сил. Глухой, темной ночью он проник в одну из хижин и украл две банки консервированных бобов и сковородку картошки — в тысячу раз более ценные сокровища, чем равное им по весу количество золота. И его поймали. Конечна, все понимали, что речь шла о его жене. Но то были дни, когда женщина не могла спасти мужчину, будь она хоть самой что ни на есть раскрасавицей. Татмэна привели к границе лагеря, дали ему ружье и заплечный мешок, но ни грамма еды. И женщина, готовая в путь, закутанная в меха и обутая, тоже была рядом с ним, потому что решила умереть вместе с мужем. Ради нее Татмэн лгал до последней минуты, отрицая свою виновность.
Но бобы и картофель обнаружили в их хижине, и этого было достаточно для приговора. И вот тут-то, когда они совсем уже было собрались уйти в мрачную круговерть снежного бурана, что означало бы неизбежную смерть в течение нескольких часов, тут-то и…
Кент поднялся с нар и подошел к маленькому окошку, глядя на открывавшийся за ним кусочек свободного мира.
— Фингерс, на земле время от времени рождается сверхчеловек. И сверхчеловек как раз и оказался в той толпе погибающих от голода, озлобленных и раздраженных людей. В последние мгновения он выступил вперед и громко заявил, что Татмэн невиновен, а кражу совершил он сам. Без тени страха и сомнения он признался в высшей степени удивительном и необычном поступке. Оказывается, он украл бобы и картофель и подсунул их в хижину Татмэнов, когда те спали. Зачем? Потому что хотел спасти женщину от голода. Да, конечно, он лгал, Фингерс. Он лгал, потому что любил жену другого, — лгал, потому что в нем билось самое верное и прекрасное сердце из всех, какие Господь когда-либо создавал на Земле! Он лгал! И его ложь была великим подвигом. Он ушел в тот снежный буран, поддерживаемый любовью, которая была сильнее страха смерти, и больше в лагере никто ничего о нем не слышал. Татмэн и его жена вернулись к себе домой и остались жить. Фингерс… — Кент внезапно резким движением обернулся от окошка. — Фингерс…
Фингерс, подобно сфинксу, сидел, молча уставясь на Кента.
— Вы были тем человеком, — продолжал Кент, приближаясь к нему. — Вы солгали, потому что любили ту женщину, и вы шагнули прямо в пасть смерти из-за нее. Люди в Затерянном Городе не знали этого, Фингерс. Муж не имел об этом ни малейшего понятия. А жене его — той женщине, которую вы втайне боготворили и обожали, — это даже в голову не приходило! Но такова правда, и вы знаете ее, скрывая от всех в глубине души. Вы пробились сквозь бурю, мрак, холод и голод. Вы выжили! И все эти годы, вон там, под вашим навесом, вы мечтаете о женщине, ради которой когда-то, давным-давно, вы пошли на смерть. Разве я не прав, Фингерс? И если я прав, вы позволите мне пожать вашу руку?
Фингерс медленно поднялся со стула. Глаза его больше не были тусклыми и безжизненными, но светились пламенем, которое Кент снова зажег в них спустя много лет. Он протянул руку и схватил ладонь Кента, продолжая глядеть на него, словно к нему внезапно вернулось нечто давным-давно умершее и похороненное.
— Я благодарен вам, Кент, за ваше мнение об этом человеке, — сказал он. — Сам не знаю почему, но вы не заставили меня… покраснеть. Видите ли, от того человека, который заменил собою Татмэна, осталась лишь одна оболочка. Что-то произошло. Я не знаю, что именно. Но… вы видите меня теперь. Я больше ни разу не возвращался к старательству. Я переродился. Я стал тем, кем стал.
— Вы и сегодня тот, кем были, когда пошли на смерть ради Мэри Татмэн! — воскликнул Кент. — То же сердце и та же душа остались с вами. Разве сегодня вы не стали бы снова бороться за нее?
Сдавленный возглас сорвался с губ Фингерса:
— Боже мой, Кент, конечно, да!
— И вот поэтому я не захотел никого видеть у себя, кроме вас, Фингерс, — подхватил Кент — Именно вам, единственному из всех живущих на земле, я решил рассказать мою историю. Захотите ли вы выслушать се? Простите ли меня за то, что я всколыхнул в вас память о самом дорогом и невозвратном? Я поступил так только затем, чтобы вы полнее смогли понять то, о чем я собираюсь вам рассказать. Я нс хочу, чтобы вы приняли это за словесную увертку или отговорку. Все намного серьезнее, Фингерс… Кто знает, может быть, это наитие? Послушайте, и сами потом скажете мне.
И Кент приступил к рассказу. Он говорил долго, и Фингерс слушал. Душа его корчилась и тянулась назад, в ту прежнюю жестокую и свирепую жизнь; он впервые за много лет тосковал»о том, чем никогда не обладал, по что безвозвратно утратил. В камере перед Кентом стоял сейчас уже не ленивый, загадочный, молчаливый Дерти Фингерс. Дух прошлого восстал наконец из долгой дремы, наполнив трепетным жаром воспоминаний его застывшую кровь. Сейчас перед Кентом стоял именно тот, прежний Фингерс — Могучий Боец, как его называли в те далекие времена. Дважды отец Лайон подходил к углу ниши, где располагались камеры и возвращался назад, услышав приглушенное и ровное звучание голоса Кента. Кент ничего не скрывал, и, когда он закончил, нечто подобное отблеску глубокого взаимопонимания и сочувствия озарило лицо Фингерса.
— Боже мой! — взволнованно воскликнул он. — Кент, я долгое время сидел там, у себя под навесом, и множество удивительных вещей проходило передо мной, но никогда я не слыхивал ничего подобного! О, если бы не моя проклятая толщина!
Он ловко спрыгнул со стула — за последние десять лет такой прыти за ним не замечали — и захохотал, как уже давно не смеялся. Он протянул толстую руку и согнул ее в локте, словно тяжелоатлет, пробующий свои мышцы.
— Старый? Никакой я не старый! Мне было всего двадцать восемь, когда случилась та история, там, в Затерянном Городе, а теперь мне только сорок восемь! Разве может быть старость в сорок восемь лет? Постарело то, что сидело, внутри меня. Клянусь, я сделаю все как надо, Кент! Я сделаю, и пусть меня даже потом повесят!
