Долина Безмолвных Великанов - Кервуд Джеймс Оливер (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Первым, кто пришел утром навестить Кента Б его камере после неудавшейся попытки побега, был отец Лайон. Ровно через час тот же отец Лайон шествовал по протоптанной тропе к двери жилища Дерти Фингерса. Если выражение удовольствия когда-либо и появлялось на лице толстяка, то это обычно случалось, когда его время от времени навещал маленький миссионер. Вот тогда у Фингерса развязывался язык, и они могли до поздней ночи беседовать о многих вещах и явлениях, о которых прочим людям не дано было знать. Сегодня утром отец Лайон зашел не случайно, но с непреклонной решимостью обсудить одно важное дело. Когда Дерти Фингерс узнал, в чем это дело заключалось, он печально покачал головой, теснее сложил руки на животе и констатировал полнейшую несостоятельность идеи о том, чтобы он пошел навестить Кента. Такое было не в его обычаях. Люди должны приходить к нему. И он не любит ходить пешком. Ведь от его лачуги до казармы целая треть, а может, даже целых полмили! И дорога все время идет в гору. Вот если бы Кента можно было доставить к нему, сюда…
Кент ждал в своей тюремной клетке. Он без труда различал голоса в помещении полицейского участка, если дверь в него не была закрыта, и поэтому знал, что инспектор Кедсти не появлялся в казарме до того, как коротышка миссионер отправился со своей миссией к Дерти Фингерсу. Обычно Кедсти приходил часом раньше. Кент не строил догадок о причинах его запоздания, но заметил, что после прибытия инспектора между его служебным кабинетом и территорией, окружавшей казарму, возникло более оживленное движение, чем обычно. Один раз он с уверенностью мог сказать, что различил голос доктора Кардигана, затем с такой же степенью уверенности распознал голос Мерсера. При звуках этого голоса он усмехнулся. Несомненно, он ошибался, ибо Мерсер едва ли будет в состоянии разговаривать в течение еще нескольких дней. Кент был доволен, что угол стены в коридоре загораживал дверь в контору полицейского участка, благодаря чему все три камеры размещались в глубине своеобразной ниши, что избавляло его от любопытных взглядов досужих зевак. Он также был рад тому, что у него не было товарища по камере. В его положении предпочтительнее было оставаться в одиночестве. Для плана, который складывался в его мозгу, одиночество было так же необходимо, как и сотрудничество с Александром Топпетом Фингерсом.
Проблема, стоявшая перед ним сейчас, как раз и заключалась в том, в какой мере он мог рассчитывать на это сотрудничество, и Кент с нетерпением ожидал возвращения отца Лайона, стараясь распознать звук его шагов во внешнем коридоре. В конце концов, если та вдохновляющая идея, что возникла у него прошлой ночью, ни к чему не приведет, если Фингерс не оправдает его надежд…
Кент пожал плечами. Если это случится, то другого шанса у него не будет. Ему придется подчиниться и сполна принять лекарство из рук правосудия. Но если Фингерс согласится ему подыграть…
Он снова взглянул из окошка на реку, и опять ему показалось, будто река ему ответила. Если Фингерс согласится сыграть на его стороне, они побьют Кедсти и весь Н-ский дивизион! И в качестве выигрыша он добьется успешного завершения величайшего психологического опыта, который он когда-либо посмел поставить. Величие этой философской проблемы, когда он задумывался над ней, немного пугало его, но и вера его в идею была настолько же велика. Он вовсе не считал свою философию основанной на чем-то сверхъестественном, непостижимом человеческому уму. Он старался приблизить ее к уровню обычного, рядового интеллекта. Он считал, что в каждом мужчине и женщине таятся подсознательные факторы, влияющие на их поведение и образ мышления. И факторы эти можно развить до невероятных размеров, стоит только подобрать правильный психологический ключ к каждому отдельному замочку. Кент полагал, что у него имеется такой ключик, который подойдет к глубоко зарытому и далеко запрятанному замочку к незаурядным умственным способностям Дерти Фингерса. Он верил в подобного рода метафизику, почерпнутую не из Аристотеля, и поэтому был убежден, что Фингерс подтвердит его выводы о реальности спасения. Кент ощущал в себе необычное приподнятое настроение. Он чувствовал себя значительно лучше физически, чем прошлой ночью. Несколько минут напряженных усилий, в результате которых он едва не прикончил Мерсера, были для него отличной проверкой, — сказал он себе. Они не оставили после себя никаких вредных последствий и осложнений, так что ему больше нечего было бояться, что рана его снова откроется.
Раз двенадцать до него доносился скрип открываемой и запираемой наружной двери. Вот она отворилась снова, и спустя несколько мгновений послышался специфический звук, который вызвал у Кента приглушенный возглас удовлетворения. Дерти Фингерс из-за своей чрезмерной тучности и отсутствия физических упражнений страдал, как он говорил, «астматической дыхалкой», и напряженная работа его легких заблаговременно дала Кенту знать о его приближении. Пес Фингерса страдал тем же и по таким же причинам, так что, когда они вместе брели по дороге, между ними возникало своеобразное состязание в музыкальных свистах и хрипах.
— Слава Богу, у нас обоих чертовски мало осталось от дыхалки, — говаривал иногда Дерти Фингерс. — И это хорошо; иначе, если бы у нас было ее больше, мы бы прогуливались вместе, а мы чертовски не любим гулять пешком!
Пес и на сей раз неотступно плелся позади Фингерса, которого сопровождали также отец Лайон и Пелли. Пелли отворил дверную решетку камеры, затем запер ее снова после того, как Фингерс с собакой вошли внутрь. С ободряющим кивком и надеждой во взгляде миссионер последовал за Пелли в дежурное помещение. Фингерс вытер багровое лицо огромным носовым платком, с трудом ловя ртом воздух в попытках отдышаться. Тогс, достойный пес своего хозяина, тоже дышал так, словно только что закончил отчаянную гонку, ставкой в которой была его жизнь.
— Ну и подъем! — прохрипел Фингерс. — Чертовски трудный подъем!
Он уселся на единственном стуле в камере, расплывшись наподобие гигантского мешка со студнем, и принялся обмахиваться шляпой вместо веера. Кент уже успел оценить ситуацию. В выражении пылающего всеми оттенками красного цвета лица Фингерса и в его почти бесцветных глазках он заметил легкое любопытство и заинтересованность, которые толстяк изо всех сил пытался скрыть. Кент догадался, в чем тут дело. Отец Лайон счел необходимым сыграть ва-банк. Чтобы выманить Фингерса из хижины и заставить подняться на холм, он намекнул ему о наличии у Кента кое-каких сведений, способных его заинтересовать. Психологический ключик уже начал действовать.
Кент сел на нарах и сочувственно улыбнулся.
— Не всегда так было, верно, Фингерс? — произнес он, немного наклонившись вперед и внезапно понизив голос, что придало его словам неожиданную значительность и серьезность. — Было время, лет двадцать тому назад, когда вы не пыхтели, поднимаясь в гору. Да, двадцать лет иногда здорово меняют человека!
— Верно, иногда, — соглашаясь, хриплым голосом произнес Фингерс, со свистом вдыхая и выдыхая воздух.
— Двадцать лет тому назад вы были бойцом!
Кенту показалось, что за те несколько секунд, которые последовали за его словами, в тусклых глазах Фингерса возник более глубокий оттенок.
— Да, бойцом, — повторил Кент. — Большинство мужчин были бойцами в те дни золотой лихорадки, не так ли, Фингерс? Мне в моих странствиях доводилось слышать о них немало всякого; от некоторых воспоминаний меня порой просто в дрожь бросало. Смерть не страшила этих людей. И среди них много было честных и порядочных, когда дело доходило до развязки. Таким были и вы, Фингерс. Однажды зимой, далеко на Севере, мне рассказали вашу историю. Я держал ее при себе, так как мне почему-то казалось, будто вы против того, чтобы о ней распространялись; иначе все узнали бы ее от. вас самих. Из-за этого я и просил вас прийти ко мне, Фингерс. Ситуация вам ясна. Либо петля, либо тюрьма — вот и весь выбор для меня. Естественно, каждый в моем положении старался бы найти помощь и поддержку среди тех, кто считался его друзьями. Но только не я; простая дружба вряд ли сможет меня спасти, во всяком случае, не теперешняя дружба. Разумеется, я не имею в виду отца Лайона. Вот почему я и послал за вами. Не подумайте, будто я сую нос в ваши секреты, в святая святых вашей души, Фингерс. Видит Бог, у меня этого и в мыслях нет. Но прежде чем вы сможете меня понять, я должен рассказать; вам одну историю, которая случилась давным-давно. Ведь вы не забыли… — да вы никогда не забудете! — Бена Татмэна?
