Тени в апельсиновой роще - Мванги Меджа (прочитать книгу TXT) 📗
— Я пошел на это ради Софи, — объяснил Кимати. — Кроме того, здесь безопасно, никто тебя не подстрелит, можно жить без оглядки.
Фрэнк открыл дверцу «лендровера».
— Ты хоть сможешь сводить концы с концами?
— Может быть, мы не разбогатеем, но и голодать не будем, — сказал Кимати. — Дядя Едок кое-что в этом смыслит. Заезжай, когда будешь в городе.
Фрэнк уселся за баранку и торжественно произнес:
— Жду не дождусь увидеть, как ты здесь нахозяйничаешь. Будь здоров, Джонни!
— И тебе удачи, дружище! — Кимати сунул голову в окошко машины. — Кто теперь твой напарник?
— Дэниел Бокасси.
— Старый Дэн! — воскликнул Кимати. — Ты с ним не сработаешься!
Фрэнк усмехнулся:
— Всякий раз, когда он вскидывает винтовку, я прячусь у него за спиной.
Старому Дэну, как его все называли, было уже под шестьдесят. При ходьбе он заметно прихрамывал и стрелял таким образом, что подвергал опасности любого человека в радиусе одной мили. В довершение всего у него начисто отсутствовал глазомер. Однако старый Дэн был опытным, поднаторевшим в разных переделках егерем и первоклассным следопытом.
— Береги себя! — напутствовал друга Кимати.
— Желаю удачи! — повторил Фрэнк и, развернувшись, укатил в сторону Ривер-роуд.
Глава 11
На следующий день по приезде Кимати уже занялся делами лавки. Дядю он отослал за новой партией товаров. Старик было возроптал — незачем, мол, заказывать всего помногу, но Кимати удалось его переубедить. Если уж заниматься торговлей, так с размахом. Дядя отправился в город, а Кимати заперся в лавке и начал придавать помещению новый вид. София тем временем убиралась и двигала мебель в квартире.
В полдень он устроил перерыв на обед. София принесла ему в лавку курицу и чапати. Она увидела, сколько дел успел он переделать за утро, и осталась очень довольна.
В час дня вернулся дядюшка. Он подъехал к лавке на грузовичке «матату». В кузове было товаров на десять тысяч шиллингов.
— Здесь пахнет как-то иначе, — сказал он, войдя в лавку.
— Выгребли мусор из проулка, — с гордостью пояснил Кимати. — Я нанял рабочих, и они в два счета управились.
— Нанял? — Лицо дядюшки исказила боль. — Это дело городского совета, мы не обязаны платить из своего кармана!
— Вот что, дядя, — ответил Кимати, — все теперь здесь будет по-новому. Нам ждать помощи не от кого, делать все придется самим.
— Может, не стоит чересчур уж замахиваться? — нерешительно промямлил старик.
— А чем тебе не нравятся большие магазины? — спросил Кимати.
— Своими размерами, — с несчастным видом ответил дядюшка Едок.
Когда товары разгрузили и расплатились с водителем, Кимати и дядя заперлись в лавке и в течение трех часов разбирали и расставляли по полкам новую партию, навешивали ярлычки с ценами. А к вечеру широко распахнули двери, приглашая покупателей в преобразившуюся «Бакалею Едока». И те не заставили себя ждать. Они дивились тому, как выглядит теперь лавка, и накупили разных товаров, за которыми обычно ходили в другие магазины.
Для привлечения клиентов Кимати преподносил бесплатно, в качестве премии, одну из гонконгских игрушек каждому, кто тратил в лавке больше двадцати шиллингов. Поначалу эта затея пришлась дядюшке не по вкусу.
— Это же рождественские игрушки! — причитал он.
— К рождеству закажем новую партию, — успокоил его Кимати.
Но старик еще долго качал головой — чистое безумие раздавать товары даром!
Однако вскоре на его лице заиграла улыбка — деньги так и сыпались в деревянный ящик, заменявший кассу.
Игрушек хватило на два дня. Они заказали новую партию, но теперь премия полагалась лишь тем, кто оставлял в лавке сорок шиллингов и больше. Через неделю Кимати изменил правила — поощрялись уже те покупатели, кто брал товаров на сто шиллингов. Еще через три недели премии были вообще отменены, однако покупатели по-прежнему валили в единственную лавку на Гроген-роуд, где каждого из них хозяева знали по имени и обслуживали с радушием и приветливой улыбкой. В часы «пик» перед ужином, когда в лавке бывал особый наплыв посетителей, за прилавок вставали все трое: Едок, Кимати и София. С пяти до девяти, то есть до самого закрытия, они буквально сбивались с ног.
«Бакалея Едока» прославилась на всю округу. Доходы подскочили, так что молодожены смогли обставить квартиру, на кухне появилась большая газовая плита, целый набор сверкающих никелем и эмалью кастрюль и сковородок. К концу первого месяца оборот достиг двадцати тысяч шиллингов, и у компаньонов были все основания торжествовать.
Но как раз в это время возникли первые осложнения.
...Они уже собирались закрываться, только что ушел последний покупатель. Как обычно, в девять часов, задвинув засов на входной двери, занялись подсчетом дневной выручки. Сидя за столиком в подсобном помещении, дядя Едок доставал из деревянного ящика, разглаживал и сортировал смятые бумажки. София пересчитывала серебро. Кимати держал перед собой наготове раскрытую учетную книгу, куда каждый день записывалась выручка.
Внезапно раздался стук в дверь. Они подняли головы, оторвавшись от своих занятий, и переглянулись. Кимати высунулся в дверь, ведущую в торговое помещение, и крикнул:
— Закрыто!
Стук тем не менее повторился.
— Говорят же вам — лавка закрыта! — снова выкрикнул Кимати.
Однако в дверь опять забарабанили. Кимати зажег свет в лавке и пошел через торговое помещение к входной двери,
— Что вам надо? — спросил он, Ответа не последовало.
— Извините, но лавка уже закрыта. Пожалуйста, приходите завтра — милости просим!
Он уже повернулся, направляясь обратно в закуток, но тут снаружи донесся голос:
— Дядя Едок, это я!
— Что вам угодно? — снова спросил Кимати.
— Я к хозяину. Надо с ним потолковать.
Кимати заколебался.
— Дядя, — позвал он старика, — это, оказывается, к тебе. В закутке раздался какой-то шорох, но дядя не откликнулся.
— Дядя! — снова позвал Кимати.
Он подошел к двери, ведущей в заднее помещение, и тут столкнулся со стариком, суетливо семенящим в лавку с ящиком для денег в руках.
София поднялась наверх и заперлась в квартире. Дядя сунул ящик на его обычное место под прилавком и подал знак Кимати открывать.
— Что за чертовщина?.. — Кимати совершенно опешил.
— Открой, — сказал ему старик.
— Дядя Едок, — донесся голос снаружи, — тут холодно, впусти.
— Открой, мальчик, — повторил старик, — пусть войдут. Кимати пожал плечами, в нерешительности постоял у двери, потом один за другим отодвинул три тяжелых надежных засова.
Дверь толкнули снаружи, она распахнулась, отшвырнув Кимати назад, к самому прилавку. В лавку ворвалось трое мужчин, один из них затворил за собой дверь. Прежде чем Кимати опомнился, к его горлу уже был приставлен револьвер.
— Только спокойно, — забубнил один из них прямо в ухо Кимати. — Мы друзья старика.
У него был длинный шрам, рассекавший лоб наискосок. Он убрал свой автоматический короткоствольный кольт тридцать восьмого калибра в карман.
Вся троица была разодета в пух и в прах, в дорогих костюмах строгого делового покроя. Они скорее походили на сотрудников тайной полиции, чем на налетчиков. Тот, что со шрамом на лбу и с «пушкой» тридцать восьмого калибра, был у них за главного.
Они стояли посредине лавки, любуясь заставленными товаром полками.
— Видать, дела идут что надо! — кивая в такт своим словам, произнес вожак.
— Что вы хотите? — спросил Кимати.
Вожак презрительно смерил его взглядом и обратился к дяде Едоку:
— У нас есть к тебе дельце, верно же, старикан? Тот кивнул.
— О чем это он? — спросил Кимати у дяди.
— Минутку, минутку, — вмешался вожак, по-прежнему обращаясь к внезапно съежившемуся старику. — Означает ли это, что ты не рассказал своему новому компаньону о нашем маленьком соглашении?
Дядя Едок потупил взор и покачал головой.
