И на погосте бывают гости - Тучков Владимир (книги хорошего качества TXT) 📗
АППЛЕТ 21.
ДЕД СОШЕЛ С УМА
Несмотря на то, что весь канадский «Черный Вельвет» – напиток хоть и мягкий, но забористый – был выпит до дна, Дед являл собой образец человека, заскочившего в «Русское бистро», хлопнувшего стограммовый шкалик «Привета», закусившего пирожком с грибами и вышедшего наружу в приподнятом расположении духа.
Был он слегка порозовевшим, улыбчивым и совершенно вменяемым. О сеансе ясновидения не могло быть и речи. Что-то напевал себе под нос из Билли Холидея и беззаботно попыхивал сигаркой.
– Так, – мрачно констатировал это явление Танцор, – хорошие колесики ты, Стрелка, подобрала.
– Да, подобрала! До них он зеленый был, того и гляди желтеть начал бы от алкогольного гепатита. А сейчас человеком стал. Это что, плохо, что ли?
– Да нет, замечательно! – парировал Танцор. – Раньше человеку хватало тридцати баксов на выпивку, а сейчас вряд ли и в полтинник укладывается. Этак ты его разоришь на хрен.
– Что это вы обо мне в третьем лице, ексель-мок-сель, заговорили? – начал заводиться Дед. – Врачи, ядрена вошь, выискались! Педагоги-опекуны, японский городовой! Деньги тут будут мои считать!
Танцор успокоил Деда лаской и участливыми разговорами о творческом наследии Керуака. Следопыт тем временем побежал за вторым «Блэк Вельветом». Пить много, конечно, нехорошо. Особенно в немолодые годы. Однако ситуация была слишком сложная и требовала от каждого члена команды напряжения всех душевных и физических сил.
– Ну что, Дед, продолжим? – спросил запыхавшийся Следопыт, выставляя на стол бутылку. Можно было и не спрашивать, поскольку вопрос был явно надуманный, чисто риторический.
– Так и вы присоединяйтесь, – – сделал широкий жест Дед. Отвинтил крышку и налил всем по полстакана. Сам же по традиции стал отхлебывать из горлышка.
Пили молча, поскольку уже вдоволь наговорились. А теперь каждый прокручивал в уме варианты, которые были у них впереди. Понятно, что самый худший расклад, когда истечет время и их начнут по очереди уничтожать, никто в расчет не принимал.
Стрелка уже подбирала в уме слова, на которые она будет приманивать Маньяка, – ведь, судя по его первому откровению, он не слишком умен. Во всяком случае есть шанс переиграть его. Вот только бы не оказался маниакально подозрительным… Хотя наверняка есть такая точка, при надавливании на которую он теряет голову и руководствуется лишь эмоциями.
«Да, – горько вздохнула Стрелка, – теряет голову, козел, только когда перед ним парализованная жертва. Не хотелось бы».
Следопыт надеялся на то, что неведомый ему следователь Никодимов наскребет столько информации о Маньяке и её удастся так быстро схачить, что они сумеют добраться до него раньше ментов.
Танцор размышлял о том, знает ли Маньяк об их существовании? Случайно ли они дважды столкнулись с плодами его исступленного труда? Или же это очередная подлянка Сисадмина?
Может быть, и Маньяк имеет задание, вдоволь поупражнявшись на случайных жертвах, в конце кондов замочить и их. Правда, почему он это не сделал.сразу же, там – в лесу? Когда и Стрелка, ничего не зная и не ведая, собирала свои дурацкие мухоморы, и он сидел в машине истукан истуканом. Непонятно.
Но он нашел объяснение и этой непонятности. Начнет, вероятно, ублюдок, когда закончится «сезон» охоты на него. То есть где-нибудь в конце ноября. И это конечно, было бы самым лучшим раскладом. Потому что одно дело принять неминуемую смерть от летающей тарелки, и совсем другое – схлестнуться с конкретным человеком. Пусть и с безумным. Хоть безумие и удесятеряет силы, но мы ещё посмотрим, кто кого.
Так думал Танцор, мелкими глотками отхлебывая из стакана приятно обжигающую гортань янтарную жидкость.
Еще он думал о том, что, родись он в Шотландии, на родине этого прекрасного напитка, глядишь, и жизнь бы сложилась иначе. Не было бы той мерзкой жизненной проблематики, которая уже десять лет превращает профессионалов в люмпенов, возводит на Олимп ублюдков, сводит с ума тех, кто сохранил рассудок в период большевизма, добивает лежачих…
Хотя, продолжал он думать, уже ощущая в голове легкое дуновение алкоголя, можно ведь было и немного промахнуться. И угодить не в Шотландию, а, скажем, в Северную Ирландию. И кем бы он теперь был? Нелегалом, который бегает по ночам с автоматом и мочит протестантов? Или протестантом, который точно так же бегает по ночам с автоматом той же модели и мочит католиков?
Нет, продолжал думать разрумянившийся мозг Танцора. Мочить людей за абстрактную идею, из племенных соображений – это самое препаскуднейшее дело!
Нет и ещё раз нет, внушал Танцору начавший вползать в полосу алкогольной эйфории мозг, лучше России, друг мой любезный, ничего на свете нет! В ней твое место! В ней твои радости, твое счастье, твоя любовь Стрелка, твои друзья Следопыт и Дед!.. Все же остальное – не греет!.. Кроме, конечно, шотландского виски!
Комната медленно наполнялась ранними осенними сумерками, которые прятали в углах ощерившихся карликов с перепончатыми когтистыми ладошками. Покровы темноты густели, превращаясь из тюля в ситец, а потом и в бархат. Карлики росли и начинали наглеть – то пошевеливались, то причмокивали губами, пока ещё негромко.
Вдруг Дед, лица которого уже не было видно, дернулся. И будто бы отпихнул что-то правой рукой. Бутылка завалилась набок и скатилась со стола.
– Танцор! – вскрикнул он испуганно. Даже жалобно. Было ясно, что он уже «там».
. Долго молчал, опустив подбородок на свою птичью грудь.
Вновь замахал правой рукой.
– Танцор! Зачем, Танцор?! Не делай этого. Нельзя, Танцор!
Потом Дед уже только кричал, задыхаясь от огромного внутреннего напряжения:
– Ты что, не понимаешь?! Нельзя! Убери бритву! Танцор, это же больно! Очень больно! Ведь ты же не такой! Танцор! Отдай мне ее! Отдай, Танцор! А сам иди! Иди! Не бойся, никто не узнает! Оставь её, иди! Тебе же нельзя потом будет жить, не сможешь, Танцор! Уходи, забудь!
Потом все тише и тише:
– Уходи. Вот так. Так. Бритва. Выкинь. А она будет со мной. Уходи… Уходи… Уходи…
И замолчал.
Спустя минуту начал потихоньку посвистывать во сне.
Никто не решался раскрыть рта. Всем было страшно. Пожалуй, даже жутко.
Наконец до Следопыта дошло, что надо включить свет. Хоть тогда и придется смотреть друг другу в глаза. Однако нашелся он и в этой ситуации полной ясности и яркого электрического освещения:
– Да, Стрелка, я смотрю, твои охренительные таблетки сильный побочный эффект имеют. Сбилось у Деда чутье. Непонятно куда залез, старый. Стрелка молчала. Танцор тоже.
Следопыт продолжил. Потому что надо же было кому-то говорить. В такую минуту.
– Не понял! Молчанье следует понимать как знак согласия? Так, Танцор?
– Ты про что это?
– Как про что? Есть бритва? Или нет бритвы? Я, конечно, понимаю, что у Деда алкогольный психоз, – сказал Следопыт с абсолютно деревянной наиграннос-тью, – но кому как не тебе следует развеять наши идиотские подозрения.
– Вряд ли я смогу их развеять, – мрачно откликнулся Танцор. – Потому что не знаю как Стрелка, но ты уже наверняка посматриваешь на меня минимум искоса. Максимум – готов прямо сейчас прыгнуть в свой джип и гнать куда-нибудь в Тамбов. Разве не так?
– Ну, это ты зря! – постарался сымитировать возмущение Следопыт. – После того как вместе жизнью рисковали…
Стрелка молчала.
– Нет, не зря! Потому что ничего опровергнуть я не могу. А «это не я!» в нашем положении не годится.
– Почему? – наконец-то спросила Стрелка.
– Потому что Сисадмин может устраивать чудеса не только с летающими тарелками, но и с нашей психикой.
– Но ведь этого же до сих пор не было.
– Не было. Но могло быть. Зомбирование, стирание фрагментов памяти и все такое прочее. Там, под Красноармейском, я вполне мог замочить ту несчастную тетку. Когда Стрелка по лесу гуляла. А потом мог вернуться в машину и приняться за сочинение стишка.
