Мир приключений 1984 г. - Ефимов Е. (серии книг читать онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
И вот я на улице! Быстро шагаю по Днепродзержинску. Иду к Марусе. Адрес ее я помню наизусть: улица Пелина, дом № 71, квартира № 28.
САНИТАР ГАНС ШВАЛЬБЕ
Я продолжаю идти по Днепродзержинску.
Побег удался. Впереди новая жизнь, новые испытания. Хорошо бы встретить Хромова из Днепропетровска. Где он сейчас?
Медленно падают крупные хлопья снега. Они ложатся на крыши домов, на мостовые и тротуары, на каски немецких патрульных, на тысячи машин, заполнивших весь город. А мне нужно обдумать своп дальнейшие шаги. Сегодня Маруси на работе в госпитале не было. Дома ли она сейчас? Как встретит? Ждет ли меня именно сегодня? С неделю назад я ей сказал: “Жди! В любой день могу появиться!”
И вот я сворачиваю на нужную улицу. По обеим сторонам дороги машины, их сотни — зачехленных, мрачных, молчаливых. Немцев возле них не видно. Нахожу дом. Вхожу во двор. И здесь несколько машин. Отыскиваю подъезд, поднимаюсь по лестнице на второй этаж, останавливаюсь возле двери. Звоню. Тишина. Снова звоню. За дверью шум и затем грубый голос немца:
— Кто там?
— Здесь проживает девушка, работающая в госпитале? — спрашиваю по-немецки.
Дверь открывается. Передо мной в расстегнутом кителе немецкий офицер. Он пьян — видно сразу.
В мгновение соображаю, как поступить. Вытягиваюсь в струнку, козыряю:
— Санитар Ганс Швальбе, из госпиталя № 308. Девушка из вольнонаемных, работающая на кухне, сегодня не явилась на работу. Пришел проверить.
Офицер нехотя посторонился, икнул:
— Прой-дите.
Прохожу в переднюю и останавливаюсь у распахнутых дверей. В столовой сидит второй офицер. Перед ним на столе коньяк, закуска, фрукты.
— Разрешите пройти мимо, господин полковник! — продолжаю разыгрывать роль санитара.
— Пройдите! — бросает он, окинув меня пустым пьяным взглядом.
Вхожу в соседнюю, смежную комнату и прикрываю за собой дверь. Маруся, бледная как полотно, стоит у окна. Я вижу ее руки, нервно теребящие бахрому кашемировой шальки — цветы по черному фону. Карие глаза смотрят на меня испуганно и удивленно. Рот крепко сжат, чуть подергивается. Молча мы смотрим друг на друга.
— Вот я и пришел, — тихо говорю я по-русски.
— У нас… офицеры… — она кивает головой на дверь.
— Выйдем на улицу, — шепчу я.
Мы выходим из комнаты.
— Разрешите пройти мимо, господин полковник! — Я снова щелкаю каблуками.
— Пройдите! — цедит полковник, держа в зубах сигарету. Вышли на улицу.
— Я уже три дня не работаю. В каждом доме немцы, — волнуясь, говорит Маруся.
Я не смотрю на нее. Только слушаю. Да, собственно, и говорить сейчас не о чем.
— Ну, прощай. Я пойду.
— Куда же ты? — спрашивает она с тревогой и молча идет следом. Я резко поворачиваюсь, запрещаю идти за мной и быстро удаляюсь.
— Куда же ты? — доносится мне вдогонку.
Постепенно успокаиваюсь, беру себя в руки. А все же получилось неплохо. Выдал себя за немца и — никакого подозрения со стороны немецких офицеров. Так держать! Первый успех!.. Смело козыряю немецким офицерам. Иду. По сторонам улицы стоят гитлеровские танки, машины и тягачи с пушками на прицепе. Иду, как будто никакого лагеря не было позади, ни параши, ни баланды, ни проволоки, ни окриков часовых… Иду, а куда иду, пока и сам не знаю… Медленно кружатся снежные хлопья.
СКРЫПНИК
Куда идти? Связи с Цвинтарным нет, между тем только он один знает, где я могу быть. Связной от него явится к Марусе — и вернется ни с чем. Где же искать нам друг друга?
Улица все тянется. Выхожу за город, вижу пути узкоколейки. Впереди недостроенное здание. Оно смотрит на меня пустыми оконными проемами. Обхожу дом, вхожу внутрь, поднимаюсь по лестнице, запорошенной снегом. Вот и последний этаж… Крыши нет. Надо мной серое зимнее небо. (Этот дом и сейчас существует, жилой дом № 49 по улице Арсеничева).
Сажусь в углу. Холодно. Хочется есть. Достаю круг копченой колбасы. Хлеба у меня нет, но колбаса хороша и без хлеба. Тревожные мысли не оставляют. Уговариваю себя, что все обойдется, свертываюсь калачиком и так лежу на запорошенном снегом полу под открытым небом… Снег все падает и падает, и вскоре я лежу под белым снежным одеялом. Вид сказочный, но мне не до сказок!
Забываюсь в тревожном полусне. Снится мне Хромов — мой боевой друг из Днепропетровска, его улыбка, его крепкое рукопожатие… Кем он был до войны: майором НКВД или сотрудником милиции? Как мы с ним в свое время хорошо сработались. Безусловно, в днепропетровском подполье играл он не последнюю роль… А может быть, он совсем не Хромов, а Хромовым был только для меня…
Пробуждаюсь. Уже смеркается. Вскакиваю, стряхиваю с себя снег, стараюсь согреться — делаю разминку, подхожу к оконному проему, смотрю на город. Вечер тихий, безветренный. И вдруг вспоминаю: “Дядя Коля!”
Однажды на своем этаже на ступеньке лестницы я увидел сидящего сухонького старика. Он ел суп из алюминиевой миски.
— Что это вы, дедушка, так неудобно устроились? — спросил я. — Да и камни холодные, простудиться можно.
— А что мне? Хорошо устроился. Вот супца дали — кормлюсь.
— Девчата хоть бы табуретку вам вынесли.
— А зачем она мне? Обойдусь. Разговорились. Спросил, есть ли у него семья, дети.
— Как же без детей жить? Есть. Один сын на фронте, воюет, а меньшой дома.
— А где воюет, не знаете?
— Кто ж теперь знает? Как ушел в первый день, так и пропал… Может, жив, а может…
Позже Коля-ленинградец назвал мне фамилию старика — Скрыпник и сказал, что работает он стекольщиком при госпитале, а живет где-то в рабочем поселке.
Тряхнув головой, освобождаюсь от воспоминаний. Быстро спускаюсь вниз по лестнице, выхожу наружу, на окраину города. Вижу перед собой разбросанные белые хатки. Может, это и есть рабочий поселок?
Вхожу в один из домиков, спрашиваю пожилую женщину:
— Не знаете, мамаша, старика дядю Колю? Фамилия его Скрыпник. В немецком госпитале стекольщиком работает.
Женщина испуганно смотрит на мою немецкую форму и некоторое время молчит.
— Нет, не знаю. Не знаю такого старика, — отвечает она решительно.
— А это рабочий поселок?
— Он самый и есть.
Иду дальше. Захожу еще в один дом. В хате при тусклом свете лампады сидят женщины, с ними ребятишки. Одна женщина встает с лавки.
— Дядя Коля? Так это же тот, что к Матрене за молоком девочку посылает. Есть такой в нашей слободке. Нюрка! — обращается она к девочке лет десяти. — А ну покажи солдату тот дом. Знаешь, где баба Анна живет? Дочка еще у нее Таня…
— На краю? — спрашивает девчушка.
— Ну да!
— А-а, знаю.
Вышли с девочкой на улицу. Уже совсем темно.
— Эвон! Бачите? — произносит она, отойдя от своего дома шагов на двадцать и указывая куда-то рукой. — На бугре!
— Не вижу. Какой дом-то?
— Да вон беленький, на горе, крайний… Бачите?
— Где из трубы дым идет?
— Вот-вот. Он самый.
Минуя заснеженные огороды, поднимаюсь по тропинке в гору. Добираюсь до крайней хаты. Вхожу и в свете керосиновой лампы вижу в комнате старика со старухой и двоих ребят — девочку и мальчика. Лобастый, сутулый, худой старик с очень добродушным и умным лицом и есть дядя Коля! Большие добрые глаза узнают меня, я вижу в них улыбку. Хозяйка же встревоженно заслоняет сына — на мне форма немецкого солдата.
— Здравствуйте, дедушка! — говорю я. — Узнаете?
— Как же, как же, узнаю.
И в это мгновение вдруг распахивается дверь и в комнату входит… Бойко! Наш Бойко! Сияющий от радости, как солнце!
— Степан! Ты?! — восклицаю я.
Мы бросаемся друг другу в объятия и не можем скрыть своих переживаний.
— Вот это встреча! — говорю я. — Никак не ожидал!
Бойко опирается на палку, улыбается во весь рот:
— А я смотрю в окно — фриц идет. Быстро вскочил, спрятался за дом. Потом заглянул в окно, вижу — ты стоишь! Вот, думаю, дела! Бывает же!
