Дважды не живут - Тучков Владимир (книги без регистрации полные версии txt) 📗
То же самое ему удалось проделать еще пару раз. Поняв, что урон от этого наносится небольшой, центов на двадцать, не больше. Дед начал грузить майкрософтовский сервер мощным потоком электронной почты. Для чего сочинил специальный почтовый вирус, который назвал «I love you. Bill».
Разослав письмо с вирусом в десять случайных адресов, добился того, что каждая получившая его аутлуковская программа автоматически отправила его по всем хранящимся в ее книге адресам, а также по адресу [email protected] Каждый получатель следующей ступени проделал то же самое. Таким образом, как на основной сервер Майкрософта, так и на все его зеркала, разбросанные по всему миру, обрушился растущий в геометрической прогрессии вал электронной корреспонденции.
Сервер не выдержал такого натиска, повис и висел двое суток. Антигейтсовская интернациональная коалиция все это время ликовала.
А затем Дед совершил чудо. Чисто интуитивным образом он написал троянский вирус, для активации которого не требовалось запускать приаттаченньй экзешный файл. Его экзекыот находился непосредственно в тексте письма и представлял собой набор из семи символов центральноевропейской кодировки ISO, которые Дед до сих пор хранит в строжайшей тайне, полагая, что это и есть оружие массового поражения Третьей мировой войны.
Данное чудо стало возможным благодаря тому, что Майкрософт, стремясь к сверхприбылям, подвергает свои программные продукты очень поверхностному Бета-тестированию.
Короче, Дед начал насылать на врагов одного трояна за другим. Как они работают, что делают, попав в локальную сеть корпорации, определить невозможно, не вполне понятно даже, доходят ли они до адресата. Однако Дед твердо убежден, что его «жеребчики», как он их ласково назвал, сразу же набрасываются на разрабатываемые Майкрософтом пакеты серверного программного обеспечения и прогрызают в них дыры. Эти-то дыры и позволяют хакерам всего мира взламывать человеко-ненавистнические сайты Пентагона и ЦРУ.
Ну а в свободное от Сети время Дед, облачившись, как того требовал стиль грандж, в бесформенные хаки, вытертые и вытянутые на коленях, в грубый свитер, из-под которого торчала либо застиранная фланелевая рубаха, либо ядовитая гавайская, в туристические ботинки со всепогодными протекторами, занимался да. Арбате пропагандированием идей битников, распевая под гитару на манер блюза стихи Гинзберга и Ферлингетти и дуя в паузах в прикрепленную на специальном ошейнике губную гармонику.
Праздношатающейся публике нравилось. Не могло не понравиться. Поскольку очень уж колоритен был Дед, обросший изрядно поседевшей бородой, притопывающий в такт музыке ногой и возносящий фальцетом к серым арбатским небесам вопль душ некогда живших, страдавших и наслаждавшихся людей ушедшей американской эпохи, до которой России оставалось еще лет тридцать. Так что, как ни крути, а это были песни о будущем.
В соответствии с законами уличного жанра, бесформенную шляпу Деда доверху насыпали звонкой монетой и бумажной шелухой. По окончании концерта весь гонорар обменивался в ближайшем гастрономе на водку и вино. И тут уж старый битник начинал витийствовать, начинал учить и без того ученый арбатский подзаборный сброд презирать общество, ненавидеть монополистов и любить спонтанную поэзию.
Но иногда Дед выдавал такое, что могло бы привести его в психиатрическую лечебницу. Как это в свое время произошло с его кумиром Гинзбергом. Правда, рыжий Аллен бежал туда добровольно, полгода скрываясь от судебного преследования за кражу автомобиля. В России ни в какие времена не существовало ни такой добровольности, ни таких смехотворных сроков. В России психиатрический диагноз ставится человеку на всю жизнь, и избавиться от него так же невозможно, как отрастить ампутированную ногу.
Ближе всего Дед подошел к пропасти в 1996 году, когда, спустя сорок лет, повторил дикую выходку Джека Керуака. Керуак, будучи изрядно пьян, сочинил и отправил адресату, американскому президенту, телеграмму следующего содержания:
Дорогой Эйзенхауэр! Мы тебя любим – ты клевый белый папик. Нам хочется тебя трахнуть.
Дед, будучи трезвым, как стеклышко, сел за монитор и в точности воспроизвел текст, заменив лишь фамилию чужого покойного президента фамилией своего, российского. И отправил послание по адресу [email protected]
Через день явились двое в пиджаках и галстуках, – по-видимому, из президентской администрации. Однако, убедившись, что в силу весьма пожилого возраста корреспондента это желание вряд ли осуществимо, успокоились. И вежливо распрощались, отказавшись от бутылки трехлетнего виски, с помощью которого Дед намеревался сагитировать этих двоих выкинуть на помойку свои «селедки», оторвать у пиджаков рукава и незамедлительно подключиться к всемирной борьбе с монополистом Биллом Гейтсом.
Что же касается знакомства с Кривым Чипом и помощи в налаживании производства поддельных проездных, то вся эта неприглядная история вполне вписывалась в нравственные принципы старого битника. Дед совершенно справедливо считал московский метрополитен монополистом подземных перевозок. А всякий монополист был для него заклятым врагом, для борьбы с которым хороши все средства. В том числе и откровенно уголовные.
Когда Танцор, Следопыт и Стрелка пришли в чиповский офис, который был одновременно и подвалом, и подпольным цехом. Дед заканчивал настращать гитару, не обратив ни малейшего внимания на шедших.
Чип приложил палец к губам, давая понять, что сейчас у его кумира начнется творческий экстаз, который можно спугнуть неловким шорохом, эгоистичным покашливанием или глупым словом.
Наконец придирчивое пощипывание струн и скрупулезное подкручивание колков закончилось, хотя, как вскоре выяснилось, можно было и не тратить на это время. Дед встряхнул головой, взял мощный аккорд и объявил:
Аллен Гинзберг, перевод Андрея Сергеева, «Пробуждение в Нью-Йорке»
И пошел работать голосом с характерным блюзовым подвывом, пошел лупить по струнам окаменевшими ногтями и притопывать ботинком в такт охватившим его чувствам, давным-давно сформулированным в далеком американском городе.
Голос певца по мере развития темы все нарастал, эмоции только что очнувшегося человека, оказавшегося один на один с огромным городом, уже переполняли его, били через край – не только горлом, но и, казалось, начинали наполнять пространство ультрафиолетом.
