Ловцы желаний - Сельдемешев Михаил (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
«Он в ярости, — значилось на первом листе. — За то, что я совершил, жертв станет неизмеримо больше».
— Но зачем вы это совершили? — спросил я. — Теперь будете передавать его слова на бумаге. Ради чего было причинять себе вред?
«Я был в отчаянии, — объяснил Можицкий. — Но стало хуже. За свою строптивость я должен буду видеть его жертвы».
— Он будет вам их показывать?
«Я буду это делать».
— Не понимаю.
«Я должен выйти из камеры и показать того, кому суждено умереть следующим».
Юрковский не возражал, а точнее — ему было все равно. Алфимов от комментариев воздержался. В сопровождении двух охранников мы с Можицким вышли из камеры. Он повернулся и пошел по коридору. Мы двинулись за ним. На развилках арестант замирал на какое-то время, поворачивался в известную лишь ему сторону и шел дальше. Словно он уже бывал здесь не раз. Выйдя на улицу, мы направились к баракам, затем зашли в один из них. Можицкий подошел к кровати, на которой отдыхал после ночного дежурства унтер-офицер Терехин, и указал на него рукой.
Услышав шум от сапог, Терехин открыл глаза и вскочил, ничего не понимая.
— Что? Что такое? — растерянно оглядывал он всех нас.
— Как ваше самочувствие, Пантелей? — спросил я его.
— На дежурстве как будто слабость почувствовалась, морозить стало, — он поежился. — А почему вы спрашиваете?
Какое-то время он глядел на меня, затем на Можицкого, пока до него не дошло.
— Нет! — замотал он головой. — Почему я? За что?
Неожиданно Пантелей вскочил и бросился на Можицкого, повалив его на дощатый пол.
— Сволочь! — кричал Терехин, сдавливая арестанту горло. — Сам подыхай, бесово отродье!
Охранники насилу его оттащили. Можицкий отбежал к стене, кашляя, нечленораздельно мыча и бросая на Терехина испуганные взгляды. Я попросил отвести его обратно в камеру, а унтер-офицера проводил до лазарета. На пути туда Пантелей пустил слезу.
Вскоре в лазарете появился Алфимов.
— Черт! — выругался он, глянув на Терехина. — Лучшие мои люди!
Доктор Госс слушал Пантелею легкие.
— Хрипов не слышу, — констатировал он.
— Почему мы? — внезапно спросил Николай.
— То есть, — не понял я.
— Четвертый случай заболевания. Заключенных как будто обходит стороной, — пояснил Алфимов.
— И правда! — поразился я догадке. — Может ли сей факт что-то значить?
— Обязательно, — кивнул Алфимов. — Я поразмышляю, а вы вместе с Госсом постарайтесь помочь Терехину хотя бы еще чуть-чуть продержаться. Эх, надо было ему удавить Можицкого ко всем чертям!
Доктор Госс и я искали хотя бы какое-то решение, когда мне принесли послание от Можицкого. Читая, я решил не обращать на него внимания, но арестант написал, что знает, как помочь больному. Вскоре я уже находился в его камере.
«У демонов возник спор. Демон Пепла пожелал стать первым. Я обещал помочь. Он спасет жертв Демона Окаменения».
— Пока плохо понимаю, — признался я.
«Не будет жертв — путь Демону Окаменения сюда закрыт. Вместо него придет Демон Пепла. Демон Окаменения поражает людей. Демон Пепла их спасает. Я могу спасти того офицера».
Спрашивать Юрковского я не стал, а в сопровождении охранников препроводил Можицкого в лазарет. По моей же просьбе туда пригласили Алфимова.
— Терехину стало хуже, — сообщил Госс. — Температура поднялась. И еще вот глядите, — он взял Пантелея за руку и чуть сдавил ноготь на его пальце — там сразу появилась капля крови.
Терехин стонал. Можицкий подал мне лист бумаги:
«Мне нужна чистая вода и пепел. Скорее».
Требуемое принесли. Можицкий плеснул воды в кружку, насыпал туда щепотку пепла и принялся что-то нашептывать. Терехин заметался на кровати, его начало трясти. Я напрягся, глядя то на Можицкого, то на глаза Пантелея, из которых вот-вот брызнут кровавые слезы.
Наконец Можицкий подбежал к унтер-офицеру, приподнял его голову и влил в рот содержимое кружки. Терехин проглотил, но судороги его не утихали. Никто не проронил ни слова. Алфимов стоял у дальней стены, сложив руки на груди. Пантелей еще какое-то время стонал и трясся, но постепенно затих. О том, что он жив, наглядно говорило тяжелое прерывистое дыхание. Доктор Госс наложил Терехину смоченную повязку на лоб. Николай также молчком покинул лазарет. Лицо его было мрачным.
Через два дня Пантелей Терехин встал с больничной койки в совершенном здравии и вернулся к службе. А Можицкий два или три раза в неделю призывал меня, и мы следовали на поиски очередной жертвы Демона Окаменения. И тут же, не дожидаясь начала хвори, излечивали человека при содействии Демона Пепла. Среди жертв стали попадаться и заключенные, что противоречило закономерности, некогда подмеченной Николаем. Узникам целебное снадобье просто подмешивалось в еду.
Прошел почти целый месяц с тех пор, как смерти от неизвестного недуга прекратились. Доктор Госс давно уехал, так ни в чем и не разобравшись.
В один из дней меня вызвал к себе Юрковский.
— Долго мы будем еще терпеть этого целителя? — негодовал он. — Согласитесь, что все время так продолжаться не может. Алфимову удалось что-нибудь разузнать?
— Мы с ним давно это уже не обсуждали, — признался я. — В наших с Можицким походах по крепости он, конечно, не участвует.
— Говорят, Николай в библиотеку зачастил в последнее время.
— Может быть, — пожал я плечами.
— А Можицкий что говорит?
— Ничего, — улыбнулся я. — Он пишет.
— О чем же? — Юрковский едва сдержал кашель. Лицо его при этом побагровело.
— Ждет, что со дня на день Демон Пепла переселится в его тело.
— Тьфу! — Николай Кондратьевич не очень жаловал подобную чепуху.
— Ничего не ест почти, осунулся, — продолжал я.
— А что так?
— Переживает, что демон этот принесет нам всем большое зло.
— Кто-то один из нас: либо я, либо господин Можицкий должен в результате всей этой истории переселиться в палату буйнопомешанных, — подвел итог Юрковский.
— Яков! — окликнул меня Алфимов, когда я возвращался от начальника.
— Давненько тебя не видел, Николай, — обрадовался я. — Выглядишь невыспавшимся.
— Есть такое дело, — кивнул он. — Разговор у меня к тебе серьезный. Пойдем на свежий воздух.
Мы разместились на скамейке во дворе.
— Если не ошибаюсь, вы последний раз чудесным образом исцелили господина Логрезе? — приступил он к делу.
— Ты так говоришь, словно я какой-то шарлатан, — усмехнулся я.
— Да при чем здесь ты, — покачал головой Николай.
— Логрезе — это который с особыми условиями содержания? — припомнил я вчерашнего «клиента» Можицкого.
— Совершенно верно, — подтвердил Николай. — Я сейчас приставил к нему своих людей…
— Для чего?
— Дослушай. — Он был необычайно серьезен. — Если вдруг кто-то справится у тебя о здоровье Логрезе, отвечай, что ему совсем худо.
— Но…
— Делай, как я скажу, пожалуйста! — Николай был неумолим. — И самое главное — обязательно запомни, кто у тебя о нем справлялся помимо Можицкого. К чудотворцу этому без меня больше не ходи. Если я прав, он захочет свидеться с тобой завтра.
— Так и есть, — удивленно подтвердил я.
— Пойдем к нему вместе. Ты все хорошо понял?
— Я ничего не понял, Николай, — признался я.
— Поверь, так надо, — устало произнес он. — В самое ближайшее время все узнаешь, а сейчас я вынужден упасть на свою койку и провалиться в беспамятство на несколько часов.
— Лучше до утра, — посоветовал я.
Алфимов, скорее всего, внял моему совету, а вот я мосле разговора с ним уснуть не мог совершенно. То, что Николай движется в правильном направлении, не вызывало никаких сомнений. Но даже малая часть услышанного наводила на мысль, что истинная подоплека затянувшейся истории с демонами даже приблизительно не сходится с моими представлениями о ней.
