И на погосте бывают гости - Тучков Владимир (книги хорошего качества TXT) 📗
Маньяк, не оборачиваясь, пошел прочь, ощущая, как за спиной в людях одновременно вызревают подозрение и злоба. Пошел, ускоряясь, все быстрей и быстрей, что придавало людям все большую решимость.
И почувствовал, как двое или трое кинулись за ним вслед.
Маньяк побежал. Вначале по какому-то подобию аллеи. Потом сквозь ветви, хлеставшие по лицу.
Сзади орали. Матерились…
Однако голоса не приближались, а удалялись. Потому что принадлежали людям, которые, не дожив до середины жизни, уже изрядно поизносились. Точнее, поизносили сами себя.
Перескочил через невысокий бетонный заборчик и оказался на шоссе. «Фольксваген» мгновенно завелся и понес Маньяка в сторону Москвы.
У мужиков, зло, с одышкой смотревших вслед, жизненных знаний хватило лишь на то, чтобы определить цвет автомобиля. О том, что полезным в поимке преступника может оказаться не только цвет, но и марка, а более всего – номер, они как-то не подумали. Остановить кого-нибудь с мобильником, чтобы тот сообщил постам дорожно-патрульной службы о необходимости задержания опасного преступника, они не догадались.
Да и кто остановился бы, заметив на обочине троих голосующих мужиков в ватниках?
Не те времена.
Так и стояли, понурив головы и матерясь.
Стояли и матерились.
Стояли и матерились.
Стояли и матерились.
И не было у них просвета ни спереди, ни сзади, ни слева, ни справа.
Оставалась лишь слабая надежда на небеса.
АППЛЕТ 13.
БЕДНЫЙ НИЦШЕ
Преступление на Лубянской площади было дерзким, циничным и представляло огромную угрозу для общественного спокойствия. Но более общественного спокойствия целый ряд ведомств, обосновавшихся в Москве, волновали совсем иные проблемы.
Директор ФСБ рвал и метал потому, что садистское убийство было совершено у него прямо под боком, в семидесяти шагах от оплота российской демократии. И таким образом была подорвана вера граждан во всемогущество его ведомства.
Московский мэр рвал и метал потому, что растерзанный женский труп был найден в трехстах метрах от гостиницы «Метрополь», главной гостиницы столицы, в которой останавливаются крупнейшие бизнесмены и финансисты мира. Это была реальная угроза сокращения иностранных инвестиций в экономику Москвы.
Руководитель администрации президента рвал и метал потому, что вертикаль власти не может опираться на такой сраный город, в котором развелось столько маньяков, что они скоро начнут мочить шлюх в кабинетах председателя ФСБ и мэра этого самого сраного города, не идущего ни в какое сравнение с Санкт-Петербургом, где агенты Большого дома таких шуточек не допустили бы ни при каких обстоятельствах.
Начальник Московского уголовного розыска рвал и метал потому, что теперь с него с живого не слезут, пока он не поймает этого ублюдка, из-за которого летит к чертовой матери полицейский саммит на Гавайях.
Министр внутренних дел рвал и метал потому, что он был назначен на эту должность совсем недавно и имел очень приблизительное представление о своих должностных обязанностях и о степени возложенной на него ответственности. Поэтому ему приходилось даже в благоприятных условиях не только рвать и метать, но ещё и рыть копытом землю.
Директор федеральной службы налоговой полиции страны рвал и метал, потому что у него был такой характер. И с этим он ничего не мог поделать.
В такой нервозной ситуации следователь по особо важным делам МУРа майор Никодимов принимал дела у следователя Пушкинского УВД капитана Хазаряна. Капитан, который сваливал с плеч долой тяжеленный груз, был весел и оживлен, хоть и не проявлял этого внешне. Майор – удручен и заторможен.
– Здесь находятся результаты вскрытия, – говорил капитан, перекладывая тощую картонную папочку из кейса на стол майора. – Распишитесь, пожалуйста.
Майор расписывался, подтверждая тем самым, что данный документ был ему передан.
– Здесь протокол осмотра места преступления и акт экспертизы обнаруженных поблизости предметов. Распишитесь…
– Ладно, – прервал его майор, – давай все это вываливай, и я подмахну за каждую позицию.
Покончив с формальностями, майор закурил и гостеприимно придвинул капитану пепельницу.
– Я все это дело уже посмотрел в базе данных. Так что ты мне вот что ответь, – сказал мрачно майор, выпуская дым через ноздри, – какие у тебя по этому делу соображения?
Спросил на всякий случай, поскольку прекрасно понимал, что у паренька, сидящего в глуши, явно не тот класс и не тот опыт, чтобы он мог рассказать что-либо интересное.
– Ну, какие тут могут быть соображения? – начал толочь воду в ступе Хазарян. – Одним словом, ненормальный. Я было хотел проверить по психбольницам, но тут у вас такое дело… Вот, значит, теперь придется вам раскручивать. Не позавидуешь.
– Ну, а что-нибудь новенькое, чего нет в этих бумажках? Что-то такое, что тебе показалось несущественным. Есть что-нибудь?
– Вообще-то есть. Причем существенное. Хотел к делу подшить, да не успел. Вчера днем приходили две тетки, которые на похоронах были. Ну, убитую хоронили, Изольду… Как ее… Да, Колпакову. Так вот, говорят, что на кладбище приходил очень странный человек. Странно себя вел. И у них большое подозрение, что это тот самый маньяк и был.
– Так-так, – майор впился глазами в Хазаряна. – На чем основано подозрение?
– Ну, подошел и бросил горсть земли на гроб. С чего бы это незнакомому человеку такие нежности? К тому же был явно не в себе. Глаза, говорят, шальные.
– Может, любовник?
– Да нет! Тетки в один голос говорят, что «городской». То есть не того поля ягода. И главное, когда его окликнули, то пошел, а потом побежал. Мужики за ним погнались, да он ушел. Только увидели, как сел в машину и поехал в сторону Москвы.
– Так! – выкрикнул майор. И начал долбить капитана вопросами. – Номер машины? Марка? Цвет? Где словесный портрет? Протокол осмотра кладбища? Наблюдение выставил?
– Ну, товарищ майор, – развел руками Хазарян, прекрасно понимая, что никакой он ему и не товарищ, и не начальник, – у нас так быстро не делается. Известно только, что темно-синяя иномарка. Какой-то портретик, конечно, составили. Но его придется здорово корректировать дня через два.
– Это почему же, блин? – изумился следователь по особо важным делам, плохо знакомый со спецификой жизни за кольцевой автодорогой.
– Так мужики, которые все должны рассказать, как вернулись с кладбища, так и принялись за поминки. И говорить с ними можно будет только дня через два.
– Хорошо, но место-то хоть осмотрели? Окурки там, отпечатки ботинок. Может, помочился где-нибудь, чтобы взять на экспертизу. Это-то вы хоть сделали?
Капитан молчал.
– Так, отлично, – начал заводиться Никодимов. – Где голова?
– Какая?
– Ну, та самая, которую нашли рядом с трупом. Она, насколько мне известно, была чужая. Так? Где она?
– Так, это самое… Ее в гроб положили, – ответил Хазарян, честно глядя в глаза майора. Дескать, а как же иначе?
– Отлично! – заиграл желваками Никодимов. – Я смотрю, у нас разговор развивается по сценарию «Всё хорошо, прекрасная маркиза». Отлично. Придется, значит, по-воровски, ночью, эксгумацию делать. Какие ещё сюрпризы будут?
Капитан молчал. По-видимому, оскорбившись.
– Чья голова – тут тоже никаких версий? – продолжил невеселый разговор майор.
– Нет, – искренне ответил Хазарян.
– В области никаких безголовых трупов не находили?
– Так он такой же областной, как и московский. Вон, в самом центре напаскудил.
– Согласен.
Никодимов погасил сигарету. Потом собрал тоненькие папочки, переданные Хазаряном, и убрал их в сейф. И сказал на прощание, подписывая пропуск:
– Мой тебе совет, капитан. Будь повнимательней и полюбопытней. И главное – поусердней. Это когда-нибудь окупится. Может, раньше, может, позже. Но обязательно окупится. А так – пойдешь в услужение местным бандитам и либо сопьешься, либо тебя за все хорошее замочат.
