Приключения Семена Поташова, молодого помора из Нюхотской волостки - Писарев Сергей Сергеевич
— Вон из кельи, нечестивец, чтобы духу твоего здесь не было! — закричал он как можно громче.
Когда Семен очутился в коридоре, его нагнал Елисей. Он напомнил о данной Семеном клятве.
— Ты Иуда-предатель! — воскликнул Семен и быстро пошел прочь.
Елисей вскрикнул и, схватившись за голову, остался на месте. Если бы Семен сразу не ушел, то стал бы свидетелем того, как обозленный келарь избил своим посохом Елисея, после чего отрока отнесли к монаху-лекарю.
Прибежав к себе, Семен не знал, как ему теперь поступить. Скрыть от настоятеля то, что произошло в келье келаря, он не мог: настоятель был его духовником. Но как рассказать про предложения келаря?.. И Семен промучился без сна всю ночь.
Утром, когда Семен пришел к настоятелю, тот понял, что с келейником что-то случилось, и стал ждать, пока Семен ему откроется. Произошло это очень скоро: упав перед настоятелем на колени, Семен ему все рассказал.
Архимандриту Фирсу не раз подсылали доносчиков; его хотели оклеветать перед Петром и лишить царской милости. Своего прежнего келейника настоятель прогнал именно за то, что тот стакнулся с келарем. Но архимандрит келаря не боялся: достаточно крепкой была его связь с царем Петром, — к тому же знал архимандрит: отец келарь был недальновидным человеком.
Настоятель поднял Семена с колен и сказал, что, пока он жив, никто Семена в монастыре не обидит; сам же он в честности молодого помора не сомневался.
В монастыре были такие места, куда настоятель келейника с собой не брал. Где в это время настоятель находился и что там делал, Семен догадаться не мог. Когда еще не расстроилась дружба с Елисеем, Семен спросил его об этом, — Елисей лучше знал, что происходило в монастыре.
Елисей в ответ усмехнулся. Кое-что он, конечно, знает, но сказать не может, — пусть Семен сам спросит об этом у своего настоятеля...
Крики под Корожной башней продолжались, и именно в те ночи, когда настоятель уходил без келейника. И тогда Семен решил спросить об этом.
Настоятель ничего не ответил, только испытующе посмотрел на молодого помора. А когда подошла ночь, велел взять все, что нужно для письма, и следовать за собой.
Никто их не провожал. Они шли прямо к Корожной башне. Сперва навстречу вышли двое, затем еще четверо вооруженных монахов. Узнав настоятеля, монахи пошли вперед, светя фонарями.
Вслед за настоятелем Семен спустился в темную галерею и прошел в сводчатый подвал. С их приходом начали зажигать свечи.
Для настоятеля было приготовлено удобное кресло с небольшой скамеечкой для ног. Колени ему покрыли меховой шубой. Для келейника принесли столик и табурет, поставив рядом с креслом настоятеля. Семен уселся. Он был взволнован, не догадываясь еще о том, что здесь произойдет.
Но вскоре он все понял: послышался звон цепей, и в подвал ввели закованного в кандалы узника, Семен вспомнил груз, привезенный из Сумского Острога.
Узника посадили на низкую скамейку, напротив настоятеля. Подали крест и евангелие. Один из монахов положил закованную руку узника на евангелие и поднес к его лицу крест. Узник повторил за монахом, что будет отвечать правду.
Лицо узника, видел Семен, было усталым, одежда висела лохмотьями, едва прикрывая мускулистое тело. Человек этот лишь немногим был старше его, и это Семена особенно поразило.
Настоятель предупредил Семена, чтобы тот записывал всё, что будет говорить узник.
Первый вопрос был об имени узника.
— Василием окрестили, — последовал ответ.
— Как отца прозывали?
— Отца прозывали Босым.
Семен это записал. Настоятель спросил, откуда у Василия Босого подметные листки, хулившие царя Петра.
— Листки эти нашел.
Настоятель недоверчиво покачал головой.
— Может, кто дал?
— Никто не давал, сам нашел.
— У кого нашел?
— Запамятовал.
Настоятель продолжал:
— Ведаешь, что в тех листках сказано?
На это узник ответил охотно:
— Ведаю...
И добавил, усмехнувшись:
— Царь чужеземцев любит, а своих людей изводит, царь есть антихрист... Антихриста самого надобно извести!..
Никогда при Семене не произносили таких слов про царя; он с трудом все это записывал. А настоятель продолжал:
— Что бы ты сделал, когда встретился с царем?
Узник ответил еще охотнее:
— Как бы с царем встретился, — тут бы на рогатину его и вздел!
Семен обернулся: неужели и это нужно записывать? Настоятель тихо ответил: «Все записывай». И продолжал допрос:
— Потом бы что было?
— Потом был бы новый царь.
— Царевич Алексей? — спросил настоятель.
Узник удивленно на него посмотрел: то же самое говорили ему и те, кто его подослали убить Петра.
— Чем бы новый царь был лучше старого? — продолжал настоятель.
— Новый царь побил бы всех бояр, холопам жить стало бы легче.
— Откуда Василий Босый взял, что новый царь побил бы всех бояр?
— Про то все сказывают.
— Кто сказывал Василию Босому?
Важнее всего настоятелю было узнать о соучастниках Василия Босого, кто подослал его убить царя. Но на эти вопросы узник не отвечал.
Настоятель повел допрос с другой стороны.
— Что ведает Василий Босый про Гришку Талицкого?
— Про такого ничего не ведает.
— Где раньше проживал Василий Босый?
— В тверской вотчине бояр Хованских.
— Для чего Василий Босый явился в святую обитель?
— Сказывали, — царь бывает в обители, ходит не бережется.
— Кто об этом сказывал?
— Мало ли кто — много народу попадается.
— Василию Босому кто сказывал?
— Всего не упомнишь.
— Разумеет Василий Босый грамоте?
— Не вразумил господь.
— Откуда Василий Босый узнал, что в листках Талицкого сказано?
Узник промолчал. Настоятель спросил в упор:
— Кто подослал Василия Босого убить царя?
Узник поднял голову и твердо ответил:
— Никто не посылал — сам понял, что антихриста надобно убить.
Семену никогда не приходилось ничего подобного слышать. Волнуясь, он записывал с трудом. Больше всего его поражало, что Василий Босый не только не скрывал своего намерения убить царя, но был убежден, что именно так и нужно сделать.
Допрос продолжался еще некоторое время. Ничего не добившись, настоятель махнул рукой — Василия Босого увели.
И опять загремели цепи: в подвал ввели другого узника; его тоже посадили на низкую скамейку.
Семен увидел толстого и обрюзгшего человека, с лысым черепом и клочьями седой бороды. У него были суетливые движения, бегающий взгляд. На теле висели лохмотья когда-то богатой одежды.
Семену казалось, что человек этот все время куда-то торопится. Отвечая, он говорил больше, чем спрашивали, — записывать было трудно. Звали его Матвеем, происходил он из захиревшего рода бояр Ягубовских. Боярин должен был поднять кемских стрельцов и двинуться на Москву, куда к этому времени соберутся все недовольные царем Петром. На престол собирались посадить царевича Алексея. В заговор ввязался потому, что царь живет не по чести, древнюю веру позабыл, народ свой губит, а чужеземцам потакает, а еще сулили ему дать хорошую вотчину. Теперь вот схватили, предадут смертной казни. Пусть только не пытают, он все откроет и охотно примет мученический венец — царь небесный его простит. Будет молить царя земного, — может, и он помилует грешного своего раба, который никогда больше не поднимет на него руку.
Семен поразился, какими были разными эти два человека — боярин Ягубовский и холоп Василий Босый. Боярина он сразу же стал презирать, а Василий Босый еще больше возвысился в его глазах. «Окажись я на месте Василия Босого, — думал Семен, — поступил бы точно так же, не выдал бы своих соучастников...»
Настоятеля интересовали люди, с которыми был связан мятежный боярин. И тот охотно, словно чему-то радуясь, называл одного за другим всех заговорщиков.
Когда боярину уже нечего было рассказывать, настоятель велел и его увести. Услал он и монахов. Оставшись в подвале вдвоем с келейником, настоятель перечитывал сделанную Семеном запись. Было в это время так тихо, что Семен слышал, как потрескивало пламя свечей.
