Верный друг (сборник) - Карякин Петр Петрович (прочитать книгу TXT) 📗
Наведя полный порядок, они подходят к деду, усаживаются — кто на крыльцо, кто прямо на песок и просят рассказать что-нибудь про охоту.
— Да что рассказать, — говорит дед, зевая, и выбивает трубку о резные перила. — Вот, разве про то, что опасно ранить медведя. Я за вами наблюдал — Минька попал в лапу. Стало быть, ранил. А если ранил, то надо непременно добивать, потому что раненый зверь опасен. Так и прёт прямо на охотника и подминает под себя. А у него ведь сила медвежья. Охотиться же нужно всем вместе. А то у вас Минька стреляет, а вы разлеглись. Это не дело. Надо помогать друг другу.
Дед снова набивает трубку и, раскурив её, продолжает:
— Был у меня такой случай. Лет сорок пять назад. Состоял я в батраках тогда у местного купца Патрикеева. Патрикеев этот скупал у охотников по дешёвке пушнину и увозил в город. Там продавал дороже. Из города привозил порох, дробь и все охотничьи припасы. И опять продавал охотникам дороже, чем сам покупал. Страшно разбогател на этом. А у меня батька в ту пору умер. Осталась мать да три сестрёнки. Всем надо есть, всех надо обуть, одеть, а я — самый старший. Вот, думаю, поработаю на купца, скоплю денег и куплю ружьё. Буду охотиться. Ну, было мне годов двадцать с небольшим. Сила была, и ворочал я, как лошадь. Прошёл год, а заработок мой кот наплакал. Только семье кое-как на хлеб. Вижу, прирабатывать надо, а то никогда ружья не купишь. Стал я по праздникам в лес бегать, ловушки, капканы на зверьков ставить. То зайца поймаю, то белку. Шкурки коплю. Думаю, после продам Патрикееву.
Однажды наткнулся я на берлогу. Снежок выпал и «босоногий мужик» в берлогу залёг. Стал я думать, как его взять? Да как-то проговорился. Узнал Патрикеев про мою находку и решил сам поднять зверя. А мне пообещал рубль серебром, чтобы я показал, где зверь лежит.
Дед опять выбил трубку, засунул её в карман, подвигал лохматыми бровями и продолжал:
— Значит, собрался Патрикеев на охоту, взял своего сына. А сын, хотя и здоровенный дылда был, но с заскоком, как говорится, — покрутил дед узловатым пальцем около виска. — Вот и говорит мне хозяин: «Веди, Микишка, заработаешь. Одному тебе всё равно не осилить зверя». Ну, делать было нечего, пришлось вести.
Федя вставил:
— А ты бы не вёл, дедушка.
— Да как же не поведёшь? — горько усмехнулся дед, — хозяин мог с работы выгнать. Да… Вот, значит, встали мы утром на лыжи и к обеду подошли к берлоге. У хозяина с сыном ружья, у меня рогатина. Оно, конечно, нужно было народ собрать, чтобы легче взять зверя, да всё жадность купеческая, одному добычей завладеть надо. А я из-за этого чуть жизни не решился.
Старик на минуту умолк, пожевал губами, глядя куда-то вдаль, и продолжал:
— Была с нами хозяйская собачонка, Дамка. Вот Дамка почуяла зверя и ну лаять, ну лаять. А «босоногий-то мужик» услышал и выскочил из берлоги. Он с осени чутко лежит, если какая опасность — сразу уходит. Ну, значит, Патрикеев-то стоит за разлапистой пихтой, сын — за другой. А я с противоположной стороны за толстый кедр затаился. Патрикеев хлоп из ружья и попал вот так же, как Минька, в лапу медведя. Тот и взревел диким рёвом на весь лес! Да и попёр на хозяина. Патрикеев дёргает, дёргает затвор у берданки, а перезарядить не может. Или со страху это, или патрон в стволе раздуло — не знаю. А сын — чик, чик! — осечка. Купец видит, что медведь его сейчас под себя подомнёт, и кричит мне: Никитушка, выручай! Подкатывайся, голубь, подкатывайся. Никитушкой меня назвал, а раньше всё Микишкой кликал. Я оттолкнулся от кедра-то и покатил на лыжах к медведю. Целю в него рогатиной.
Ребята, раскрыв рты, внимательно слушали. От других они слыхали, что дед в молодости побывал под медведем, но сам дед рассказывал об этом впервые. Миньке, видимо, сделалось страшно. Он подсел ближе к деду и, скосив глаза, посматривал на стоящего возле амбара «медведя».
— Так вот. Целю я в медведя, а он увидел меня и кинулся в мою сторону. Бежит быстро. Он только кажется неуклюжим, но его на лошади не догонишь. Голова у него опущена и грудь закрыта, потому, что на задние лапы он ещё не поднялся.
Мне колоть-то и некуда. А в голову ведь не уколешь, она у него, как чугунная. Подкатился я к нему, а он ка-ак лапой даст! У меня рогатина пополам. Я остановиться не могу, — немного под горку было. И приехал таким макаром прямо к нему в лапы.
Тут словно целая гора на меня навалилась. Придавил он меня, как котёнка, и давай рвать когтями. Я было к ножу, а и рукой не могу под ним шевельнуть.
— А что же те охотники? — не выдержал Федя.
— Э-э! — протянул дед, — их и след простыл. Какой им интерес из-за батрака жизнью рисковать. Конечно, если бы навалились все разом, так и топорами могли, бы зарубить зверя. Но им своя рубашка ближе к телу, как тогда говорили. Вот и удрали. Раньше так часто случалось, — вздохнул старик. — А вот, к примеру, сейчас мой сын Иван уже шесть медведей убил, а такого случая, чтобы его хотя один подмял — не было. Потому что теперь охотники друг друга выручают. Не может быть того, чтобы товарища в беде бросили, так как охотятся коллективом, дружно, и всё у них заранее намечено — кому что делать. А в ту пору такого слова, как коллектив, мы и не слыхивали.
Старик снова умолк, задумался о чём-то далёком. Но думы его прервал нетерпеливый Лёнька.
— А что же дальше, дедушка Никита?
Дед провёл ладонью по лицу, как бы отгоняя грустные мысли, погладил серебристую бороду и продолжал:
— Что дальше? Тут бы мне и конец был. Выручила Дамка. Вцепилась она медведю в «штаны», значит — за ноги начала хватать его. А медведь не любит, когда его сзади хватают. Сел он и давай отмахиваться от собаки. Ревёт! А я тем временем нож высвободил и р-раз ему в брюхо! Так и распорол до самой грудины. Вылез я из-под него весь в крови. И его тут кровь и моя. Он мне всю голову избороздил, — и дед показал на лысый череп, с которого спускались на лоб три тёмных шрама. Один особенно глубокий шёл по всему лицу и пропадал в седой бороде.
— До дому я добрался кое-как. Провалялся с месяц в постели и к купцу больше работать не пошёл.
— А куда медведя девали? — спросил Лёнька.
— За ним Патрикеев съездил. Себе взял. А мне дал рубль, — усмехнулся дед.
— Вот какой этот Патрикеев! — вскрикнул, сжав кулаки, Лёнька. — Его потом прогнали из села?
— Сына его раскулачили и выселили после революции. А сам он умер лет за пять до этого. Ну, да не о нём речь. Мы же об охоте говорили.
Ответственное задание
Весной и летом лучше всего вставать ранним утром. Если проснёшься поздно, когда солнце уже нагрело комнату, то потом болит голова, нет аппетита и вообще какая-то вялость и лень нападают. Весь день тогда ходишь сонный. В таких случаях даже зарядка плохо помогает.
Другое дело, когда встанешь вместе с солнцем. Только первые весёлые лучи брызнут из-за крыш — и ты на ногах! Сначала, конечно, не хочется отрываться от подушки. Думаешь — дай ещё сосну минут десять. Но соберёшься с мужеством, сбросишь одеяло, раскроешь окно и, вдохнув полной грудью утренний воздух, начинаешь «заряжаться».
Пулемёт, миномёт или там пушку зарядить нетрудно — вложил пулемётную ленту или снаряды и готово. Человеку же нужно заряжаться силой и энергией. А такой пилюли, чтобы проглотил и стал сильным, ещё не придумали. Вот тут и приходится махать руками, ногами, бегать, приседать, прыгать. В общем, минут десять-пятнадцать заниматься гимнастикой. Замечательное занятие! А кто гимнастикой не занимается, тот хилый человек — он скоро сделается морщинистым и, наверное, лысым. Чтобы не быть таким, я встаю рано.
Вот и сегодня — встал чуть свет. И очень хорошо сделал: во-первых, я много увидел и узнал, а во-вторых, получил большое и ответственное задание, о чём и постараюсь рассказать.
Пока я делал зарядку и обтирался холодной водой, показалось солнце. Я скорей надел рубашку и на улицу, а оттуда в сад.
А там — красота! Ни единой пылинки в воздухе ещё нет. Город спит. У солнца лучи чистые, словно умытые. Они так и играют на влажных от росы крышах, на заборах, на листве деревьев. И все деревья стоят, будто позолоченные. Даже серебристый тополь и тот стал золотым. А на траве роса блестит, как будто и трава обливалась водой после зарядки и ещё не успела обтереться.
