Натуралист на Амазонке - Бейтс Генри Уолтер (читать книги онлайн бесплатно серию книг TXT) 📗
Когда я проснулся на следующее утро, мы, прибегнув к эспии, продвигались вдоль левого берега Солимоинса. В области, по которой течет великая река, наступил теперь дождливый, сезон: песчаные отмели и все низменные земли находились уже под водой, и яростный поток шириной в 2-3 мили непрерывно нес вывернутые с корнем деревья и островки из плавучих растений. Вид был весьма унылый; не слышно ни звука, кроме монотонного журчания воды; берег, вдоль которого мы плыли весь день, на каждом шагу загромождали упавшие деревья, иные из них шевелило течение, огибавшее выступающие мысы. Наш давний бич — мотука — начал изводить нас, как только стало припекать утреннее солнце. У самой воды виднелось много белых цапель, а кое-где наверху жужжали вокруг цветов колибри. После захода солнца, когда в дымке взошла луна, ландшафт показался еще более унылым.
Об этом верхнем течении реки — Алту-Амазонасе, или Солимоинсе, — бразильцы всегда говорят, как об отдельной реке. Объясняется это отчасти, как уже отмечалось, тем направлением, по которому она подходит к месту соединения с Риу-Негру; обитатели страны из-за недостаточных знаний не в состоянии воспринять всю речную систему как одно целое. Впрочем, Солимоинс имеет много особенностей, отличающих его от нижнего течения реки. Пассат, или морской бриз, который в разгар сухого сезона достигает устья Риу-Негру, в 900-1000 милях от Атлантического океана, никогда не дует в верхнем течении. Поэтому тут более тихо и душно, а господствующие ветры беспорядочны по направлению и кратковременны. Значительная часть местности по берегам Нижней Амазонки холмиста; обширные кампу, или открытые равнины, чередуются тут с длинными полосами песчаной почвы, одетой редкими лесами. Климат поэтому сравнительно сух, в сухой сезон много месяцев подряд нет дождя. На Солимоинсе дело обстоит по-иному. Какие-нибудь две недели ясной солнечной погоды — редкость; вся область, по которой текут река и ее притоки, начиная от крайних восточных хребтов Андов, которые, по описанию Пеппига, встают, подобно стене, на ровной местности в 240 милях от Тихого океана, представляет собой необъятную равнину около 1000 миль в длину и 500-600 в ширину, покрытую однородным высоким, непроходимым и влажным лесом. Песчаной почвы нигде нет, почва здесь неизменно -либо плотная глина, либо аллювий, либо растительный перегной, последний во многих местах, как видно в вымытых водой разрезах речных берегов, достигает 20-30 футов в толщину. Благодаря почве и климату растительность в верхнем течении реки еще пышнее, а животные формы еще красивее, чем у Атлантического океана. Плоды — дикие и культурные — общие обеим частям страны, достигают все больших размеров по мере продвижения на запад, а некоторые деревья, цветущие в Пара и Сантарене всего один раз в году, в Эге приносят цветы и плоды круглый год. Климат тут здоровый, хотя жить все время приходится, словно в парной бане. Впрочем, здесь не место пространному описанию области, поскольку мы находимся еще только на пороге ее. Я прожил и проездил на Солимоинсе в общей сложности четыре с половиной года. Местность по берегам великолепная и дикая, там, пожалуй, еще не ступала нога цивилизованного человека; возделанной земли от Риу-Негру до Андов найдется всего несколько десятков акров. Однако людей здесь так мало, что человек — фигура незначительная в этой необъятной глуши. Можно упомянуть, что Солимоинс имеет 2130 миль в длину, если считать от истока той реки, которую обычно рассматривают как главную (озеро Лаурикоча близ Лимы), но 2500 миль — по Укаяли, самому значительному и доступному для судов ответвлению в верхнем течении реки. Он судоходен во все времена года для больших пароходов до пункта в 1400 милях от устья Риу-Негру.
28-го мы миновали устье Ариау, узкого протока, соединенного с Риу-Негру и впадающего в нее напротив Барры. Наше судно чуть не втянуло в этот неистовый поток, устремляющийся из Солимоинса. Мы привязали буксирный канат к крепкому дереву ярдов на 30 впереди, и, чтобы подтянуться к нему, понадобилось полное напряжение сил команды и пассажиров. 30-го мы миновали Гуарибу, второй проток, соединяющий обе реки, а 31-го проплыли мимо разбросанного поселения под названием Манакапуру, расположенного на высоком каменистом берегу. Здесь находятся ситиу, т.е. загородные дачи многих горожан Барры, хотя отсюда до города по самой близкой дороге 80 миль. За Манакапуру всякие следы холмов исчезают: оба берега реки на многие сотни миль отсюда плоски, за исключением тех мест, где табатинговая формация проявляется в виде глинистых возвышений, поднимающихся до высоты от 20 до 40 футов над верхней отметкой воды. Местность до такой степени лишена каменистых или галечных пластов, что на протяжении многих недель пути не попадается ни единого камешка. Наше путешествие было теперь крайне однообразным. Покинув последний дом Манакапуру, мы ехали 19 дней, не видя человеческого жилища: немногие поселенцы жили по протокам или озерам на некотором расстоянии от берегов главной реки. За все время мы встретили всего одно судно, да и оно не могло подойти на такое расстояние, чтобы удалось затеять разговор, потому что его несло вниз в середине течения по широкой реке, в 2 милях от берега, вдоль которого мы с трудом подтягивали себя канатом против течения.
После первых двух-трех дней мы втянулись в размеренную жизнь на борту. Команда наша состояла из десятка индейцев племени кукама, родина которых лежит на берегах верхнего течения реки, в окрестностях Науты в Перу. Кукама говорят на языке тупи, но с более жестким выговором, чем у полуцивилизованных индейцев, живущих ниже Эги. Эти неглупые, трудолюбивые люди — единственные индейцы, которые добровольно и целыми командами нанимаются водить челны торговцев. Лоцман, честный и преданный малый по имени Висенти рассказал мне, что он и его товарищи вот уже 15 месяцев в разлуке со своими женами и семьями и только по прибытии в Эгу впервые попытаются вернуться в Науту. Во внешнем виде этих людей не было ничего, что отличало бы их от других лодочников. Одни были высоки и хорошо сложены, другие отличались приземистыми фигурами, широкими плечами и чрезвычайно толстыми руками и ногами. Среди них не нашлось бы и двух человек с головами одинаковой формы: у Висенти было овальное лицо с красивыми правильными чертами, а один маленький коротыш, первый шутник в команде, с. широкими и выступающими скулами, раздвинутыми ноздрями и косыми глазами, выглядел, как настоящий монгол; впрочем, эти двое и лицом и фигурой являли собой две крайности. Никто из индейцев не был как-либо татуирован или изуродован, и все были совершенно безбородые. Кукама славятся по реке своей бережливостью. Стремление к приобретению собственности — черта, у индейцев столь редкая, что бразильцы с удивлением говорят о нравах кукама.
Спустившись по реке в Бразилию (которую все перуанские индейцы считают страной более богатой, нежели их родина), кукама прежде всего стремятся приобрести деревянный сундучок с замком: туда они тщательно складывают вещи, на которые тратят весь заработок, — одежду, топоры, ножи, гарпунные наконечники, иголки и нитки и пр. Жалование их составляет всего 4-6 пенсов в день и нередко выплачивается в товарах по ценам вдвое выше, чем в Пара, поэтому, чтобы наполнить сундук, уходит немало времени.
Вряд ли нашлась бы команда матросов с более примерным поведением в плавании, нежели эти бедные индейцы. В продолжение нашего 35-дневного плавания они жили и трудились сообща, всецело руководствуясь чувством товарищества. Я ни разу не слыхал, чтобы между ними было произнесено громкое слово. Сеньор Эстулану предоставлял им вести судно по их собственному усмотрению, лишь изредка проявляя свою власть, когда они ленились. Висенти устанавливал часы работы в зависимости от того, насколько темны были ночи. Когда луна находилась в первой и второй четверти, индейцы работали в эспии или на веслах почти до полуночи; во время же третьей и четвертой четверти они ложились спать вскоре после захода солнца и, встав в 3-4 часа утра, вновь брались за работу. В прохладные дождливые дни мы все принимали участие в эспии, гуськом шагая босыми ногами по мокрой палубе в такт дикой песне одного из лодочников. Попутный ветер дул в течение всего 2 дней из 35, и с его помощью мы продвинулись миль на 40; всю же остальную часть нашего плавания мы буквально вытягивали лодку от дерева к дереву. Когда нам встречалась около берега ремансу [заводь], мы с удовольствием проходили несколько миль на веслах, но случалось это не часто. В часы досуга индейцы занимались шитьем. Висенти искусно кроил рубашки и брюки и как главный закройщик обслуживал всю команду, в которой каждый матрос имел толстый стальной наперсток и запас иголок и ниток. За время плавания Висенти сделал для меня комплект рубашек из бумажной ткани в синюю клетку.
