Пленники Барсова ущелья (илл. А. Лурье) 1956г. - Ананян Вахтанг Степанович (читать книги .TXT) 📗
Шушик тихонько улыбалась.
Ашот и Асо, стоя на пороге, давно прислушивались к болтовне Гагика, но он сидел спиной к ним и, не замечая этого, продолжал развлекать девочку своей хвастливой болтовней.
— Теперь, Шушик-джан, я такой тебе чай буду заваривать, что его аромат услышат в Айгедзоре, по запаху определят, где мы, и придут за нами. Смеешься, моя милая? — Он сделал паузу и затем поучительным тоном продолжал: — И холода не бойся, дорогая. Холод уничтожает микробов, вот почему никто из нас и не заболел ничем заразным. И еще чем хорош холод? Тем, что он не позволит разгуляться на твоем беленьком личике веснушкам. А ведь как только наступят теплые дни, твое милое личико сделается похожим на яйцо перепелки… В-третьих… Ох, да вы тайком слушаете мои мудрые речи? — воскликнул Гагик, услышав у входа приглушенный смех.
Асо опустился на колени и с трогательной заботливостью разложил перед девочкой черные и янтарные кисти.
— А сиделке? — протянул руку Гагик,… Всего-то?
Целых два часа я ее развлекаю, как настоящий цирковой клоун!
Быстро съев свою порцию, Гагик торжественно объявил:
— Войны, начавшиеся в моем желудке, прекратились. Наступило временное перемирие. И благодаря кому? Светлой душе — отшельнику. Хоть бы голову из своей могилы высунул, услышал бы мою благодарность и снова спрятался.
— Ух, какие ты ужасные вещи говоришь!. — взмолилась Шушик. Ей и в самом деле стало страшно.
Ашот и Асо принесли довольно много винограда, и теперь, окружив костер, ребята пощипывали его, отдыхали и тихо беседовали.
— Я предлагаю выработать режим дня, — сказал Ашот. — Пока светло, мы будем добывать топливо и пищу. Как только стемнеет и работа вне дома будет закончена, займемся чем-нибудь полезным. Например, каждый из нас будет сообщать о какой-либо своей находке или о наблюдении, сделанном в Барсовом ущелье. Мы будем обсуждать, исследовать, изучать то, что покажется наиболее интересным. Кроме того, ночи становятся длинными. Значит, каждый из нас перед сном расскажет какую-нибудь историю или сказку. И время скорее пройдет, и кое-чему мы друг у друга научимся.
— И только? — разочарованно протянул Гагик.
— Этого мало?
— Не мало, но надо же все-таки принести какую-то пользу нашему социалистическому хозяйству, — явно подделываясь под тон Ашота, заявил Гагик.
— Ты не шути, пожалуйста! Если есть у тебя что сказать, говори. — Ашот понял насмешку, таившуюся в словах товарища.
— Не люблю я, как некоторые, длинные да красивые речи произносить. Я — человек дела!
И, сказав так, Гагик решительными шагами подошел к порогу пещеры. Однако здесь он остановился, пробормотав себе под нос:
— Ох, уже стемнело! Асо, — обратился он к пастушку, — ножик с тобой?
— Как всегда, — отозвался мальчик.
— Небось, привязан к поясу?
— Да, я привязываю его, чтобы не потерять.
— Ага… получается, что волей-неволей я вынужден и тебя с собой взять, хотя нужен-то мне не ты, а твой нож.
Асо, тихонько посмеиваясь, последовал за Гагиком.
— Саркис, а ты чего молчишь? — вороша в костре головешки, спросил Ашот.
— О чем же мне говорить? Давай-ка очистим этот медный котел, пусть Шушик в нем готовит.
— А чем его чистить? Землей?
— Зачем землей? Вспомни: от чего окисляется медь? От соединения с кислородом. Значит, теперь с помощью огня мы их разъединим. Понял?
— А, огнем? Понял! Способ хороший!
Ашот с Саркисом подняли котел и, перевернув его вверх дном, положили на пылающий костер. Однако они продержали его на огне так долго, что дно котла начало прогибаться внутрь.
— Скорее, Саркис! Он, кажется, расплавится. Обжигаясь, мальчики вытащили котел из огня.
— Обойдемся, — махнул рукой Ашот. — Глиняный горшок лучше — он и чище и обед, приготовленный в нем, вкуснее.
Усевшись рядом, Ашот и Саркис умолкли. Бывшие враги давно уже помирились, и прежнего недружелюбия между ними не было. Однако, оставаясь наедине, они чувствовали какое-то смущение и не находили общего языка. На людях, в коллективе, им было лучше, проще.
Молчала, глядя на трещавший костер, и Шушик. На коленях у нее лежал учебник географии. Иногда она заглядывала в него, потом поднимала голову к потолку и, закрыв глаза, беззвучно шевелила губами. Должно быть, что-то заучивала.
В пещере царила неприятная, томительная тишина. Не выдержав ее, Ашот поднялся:
— Пойду погляжу, что этот сумасшедший делает. Он остановился на пороге и облегченно вздохнул. Слабо светили звезды. В их мерцающем блеске, на фоне белого снега, невдалеке маячили две черные тени. Это были Гагик и Асо. Они приближались, волоча за собой что-то тяжелое.
Подойдя к пещере, мальчики отряхнули с ног снег и вошли. Каждый тащил по связке прутьев какого-то шерстистого кустарника с твердыми, но гибкими ветвями, покрытыми рыже-красной корой. Гагик усадил Асо и поло жил перед ним связку прутьев.
— Бери по одному и заостряй с конца, — распорядился он.
Асо начал работать. Заостренные прутья Гагик втыкал в землю на расстояний трех-четырех пальцев один от другого.
Пещера, в которой ребята находились, была, к счастью, одной из редких в Армении пещер с земляным полом, быть может нанесенным горными потоками. Как бы то ни было, но это создавало для такого опытного «корзиночника», как Гагик, большие удобства.
— Ну, для чего все это? — спросил Ашот, долго наблюдавший за работой Гагика.
— А для того, чтобы убить время. Будет, по крайней мере, чем заняться в длинные зимние вечера. Я, например, так люблю плести корзины, что готов впустую их делать: сделать и выкинуть! Хотя — зачем выкидывать? Перед весной, когда за нами придут, мы сможем сказать: «Простите, а наш груз?»
— Брось! — махнул рукой Ашот. — Разве из этого дьявольского ущелья можно будет забрать корзины?
— Силы у тебя есть, Ашот, а вот голова что-то плохо работает. Корзины мы будем просто сбрасывать с нижней кромки скал. Скатятся они вниз и выстроятся перед повозками! Корзины из этих прутьев — это ведь самые ценные: они крепче любых других. И ко времени сбора винограда они вовсе не будут лишними.
Гагик говорил, а пальцы его проворно перебегали от прута к пруту.
— Кроме того, — продолжал он, — когда мы сдадим все корзины, ты, Ашот, поймаешь за полу этого скрягу, председателя Арута, и скажешь: «Просим прощения, а наши трудодни?» Смеетесь? Напрасно! Мы можем и жить тут и трудодни зарабатывать. Вот попробуем, сами увидите.
— Э, любишь — плети на здоровье, твое дело, — махнул рукой Ашот. — Но найдете ли вы достаточно материала?
— Прутьев много. Расщелины среди скал полны кустарниками всех видов, я даже не все названия знаю. Срезать и заострять буду я, а таскать вы.
— Это как раз по мне работа. Я с моей больной ногой могу хоть целый день сидеть и плести корзины — обрадовался Саркис.
— Ну что ж, объявляю корзиночную мастерскую айгедзорского колхоза открытой, — шутя объявил Гагик. — Я назначаюсь главным техноруком и мастером предприятия, Саркис — моим помощником, Асо — главным агентом отдела снабжения сырьем, Шушик — плетельщицей-стахановкой. Что ты будешь давать в премию тем, кто перевыполняет план? — обратился он к Ашоту.
— За каждую корзину, выработанную сверх плана, — двойную порцию.
— В таком случае — гони! Я уже одну сверх плана выработал.
За этим новым занятием легко и незаметно прошел вечер.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
О том, как неожиданное событие предупредило ребят, что опасность не миновала
Это произошло на другой день после того, как ребята переселились в Пещеру отшельника, — во время заготовки топлива.
День был светлый и теплый, однако из предосторожности мальчики развели в Дубняке огонь и, сменяя друг друга, начали подрубать топором отшельника одно из деревьев. Туповато было это орудие, но как-никак оно называлось топором! И после долгих усилий полусухое дерево подалось, затрещало и с шумом свалилось на землю.
