Собачья площадка - Голубев Игорь (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
— Предупреждаю, не надо резких движений. Хочешь звонить, звони. Могу телефон подсказать… И Иванов правильно назвал все семь цифр.
— Только он сегодня на даче. Возьми мобильный. Тоже подсказать? Думаю, Руслан Атабекович будет не в восторге, если ты ему отдых смутишь.
— Говори.
Иванов нисколько не блефовал. Поговорив в землячестве, ответственные люди пришли к выводу, что поддержать новый бизнес будет выгодней, чем ссориться с госчиновниками, тем более что аппетиты у них выросли, а полуподпольная торговля Казбека приносила все меньше и меньше дохода. Пора было осваивать новые виды деятельности. Нет, разговора о том, чтобы вообще прикрыть Казбека, не было, но дело надо было вбивать в легальные рамки, а легально эти отравленные легкой добычей люди работать разучились. Да, честно говоря, не особо и умели.
И Иванов рассказал ему толику из того, что требовалось. О первом взносе. О том, что с него снимают определенные долговые обязательства по отношению к известным людям. О переводе его в другое помещение (здесь будет располагаться подростковый клуб восточных единоборств). О том, что отныне будут вести себя так тихо, что ни одна живая душа не сможет предъявить свои претензии. А главное, начинать потихоньку сворачиваться.
На том Иванов попрощался.
В дверях он столкнулся с Надиром, который удивился его присутствию в кабинете хозяина и совершенно спокойному уходу. Но ещё больше удивился Надир, когда стал свидетелем бессильного гнева Казбека, — ресторанные судки полетели на пол.
— Шакал… — шипел хозяин. — Какой шакал!
— Догоню? — предложил Надир загоревшись.
— Не надо… Потом…
Глава 38
Одного понимания недостаточно, думал Николай. Он пришел домой после посещения «головешек» или «обугленных», как называл всех выходцев с предгорий Кавказа, и настроение у него сделалось клокочущее. Непременно хотелось поделиться результатом, хотя бы и предрешенным два дня назад после встречи с главой землячества. Все это куда-то ушло. И Гарик, и работа, и сама встреча. Осталась только его победа, которую, по существу, не с кем было разделить. Даже с Виолеттой. Николай согласился бы и на это.
Но жена отсутствовала.
Странно, раньше его раздражало, когда она была дома, да ещё командовала его бытом: куда ставить тапочки, где должен висеть дуршлаг. Программа у неё всегда лежит на второй сверху книжной полке, при этом повсюду предметы её интимного туалета. То, что раньше его раздражало и казалось системой принуждения, теперь выполнялось чисто механически и не вызывало никакого протеста. Привык. Даже вид незакрытого тюбика зубной пасты перестал вызывать раздражение. Он походя нашел крышку и завинтил.
Понимание просто отделяет твои мысли от эмоций, пришел к выводу Иванов, но вызывает чувство изоляции. Он так долго смотрел на офорт с изображением луга, стога сена, колокольни на взгорке и непременных ворон, писарскими галками разбросанных по заштрихованному небу, что зарябило в глазах.
Он попытался вспомнить раннее детство, чтобы составить собственный психологический портрет и разобраться в ощущениях, но, кроме железных качелей в маленьком парке, куда ходили с ребятами из двора подглядывать за взрослыми женщинами, так ничего вспомнить не смог. Был ещё случай на карьере, где они купались и куда приходили солдаты в жаркие летние дни. Однажды солдаты, их было двое, затащили в воду девушку под предлогом научить плавать, но она так яростно отбивалась, что в воде соскользнул лифчик, и она, прикрываясь руками и рыдая, вышла под взглядами загорающих. Коле стало очень стыдно, и он убежал. Долго сидел в кустах и ощущал себя одним в целом мире.
Нет, решил Иванов, надо научиться отделять одиночество от того состояния, когда ты просто один.
И с Виолеттой не стоит спешить. Что такое Вадик? Первый. И всего-то. Да у него, исполнись планы, таких Вадиков будет тьма. Но зачем ему тьма? Тьма не нужна. Нужен быт. Иванову вдруг стало ясно, что именно отсутствие быта порождает нервозность и неспособность правильно оценить ситуацию. А ведь именно от самооценки и оценки окружения зависят наши пристрастия и желания.
Кто я?
Иванов никак не мог идентифицировать себя. А все это двойная мораль. Мужчины и женщины с незапамятных времен мастурбируют, но запрещают это своим детям. Когда мать говорит дочери, что секс — это изнурительная, но необходимая, почти бытовая обязанность мужней жены, разве не готовится этим очередная жертва самца? Большинство предпочитает жить по собственным выработанным правилам и установкам, считая их единственно правильными, но от других ожидают исполнения более суровых, пуританских законов поведения.
Иванов вышел на кухню и посмотрел на пустырь.
Когда-нибудь, вернее, очень скоро здесь закипит жизнь.
Он собрался и вывел Зверя из дома. Бабком у подъезда поздоровался с ним исключительно приветливо. Николай очень доброжелательно кивнул в ответ, а пенсионерку, у которой одновременно с качком сдохла дворняга, отличил особенно, поинтересовался, хочет ли она иметь другую, элитную собачку. Но та отказалась. Бездомных полно. Сходила в ветеранский госпиталь и уже привела Найдочку. Найдочка на сносях, и скоро в квартире прибавление. Наоборот, теперь может поделиться пометом с любым желающим. Не запишут ли её в общество?
Иванов дал согласие.
Они со Зверем пошли на пустырь, и собака выступала особенно царственно. Так, словно совсем забыла недавнюю трепку. На самом деле Зверь ничего не забыл. Его большие по человеческим меркам глаза смотрели на мир чуть грустнее и мудрее, словно в человеческих душах собаке открылась ранее неизвестная истина.
Иванова каким-то образом снова потянуло к месту гибели Евсея. Он быстро и безошибочно определил его по осевшей земле и подумал, что осело неестественно быстро. Вечерком надо отправить сюда качка с лопатой, пусть накидает землицы. Не холмик, этого ещё не хватало, а так… вровень. И утрамбует.
Потом они пошли обычным маршрутом вкруговую. У северного ответвления котлована услышали голоса. Иванов заглянул вниз, туда, где некогда было заложено основание бассейна и даже успели сделать ряд помещений под душевые или раздевалки.
Внизу спорили двое — Малыш и Герасим. Видимо, сегодня им некуда было себя деть, так как остальные отсутствовали, а сносного развлечения эти двое придумать не могли. У них не было Лолитиного плеера, у них не было цели Цветмета, у них ничего не было, кроме времени. И Малыш, ощутив переполненность мочевого пузыря, предложил пари: кто выше пустит струю. Герасим согласился. Переполненности не испытывал, но занять себя было абсолютно нечем плюс имел выигрыш в росте, а влупить в твердый лоб Малыша пять «горяченьких пиявок» одно удовольствие.
Малыш подошел к стене и отчеркнул куском угля свой рост, потом позвал Герасима.
— Подь сюда… Встань… Не дергай головой.
— Ты чего?.. — не понял сути проделанной операции Герасим.
— Рост отмечаю. Потом вычтем разницу из твоей струи, — объяснил Малыш.
Иванов наверху диву давался. Смышленый мальчик.
Между тем соревнование началось. Уверенный в собственных силах Герасим поднатужился и, чуть откинувшись назад, набрал побольше воздуху. Лицо его побагровело, а быстрая, тугая струя с жужжанием шмеля взвилась вверх и опала, не коснувшись стены. Он или слишком изогнулся, или близко в вертикали расположил инструмент, но первая попытка была неудачной. Израсходовав на неё добрую половину запаса, Герасим стал предельно внимателен, подвинулся ближе и проделал все ещё раз. Шмелиного жужжания уже никто не услышал, однако высота, покоренная соискателем, внушала уважение. Настала очередь Малыша испытать судьбу. Он примерился к стене, отсчитал четыре ступни, расстегнул штаны и набрал в легкие воздуху… Струйка со звоном ударила вверх и, по мере того как он все больше выгибался назад, ползла все выше и выше. Наконец достигла отметки Герасима. Потом начался быстрый спад. Источник иссяк.
— Ха. Подставляй калган, — деловито резюмировал победитель.
