Охотники за сказками - Симонов Иван Алексеевич (читать полностью книгу без регистрации .TXT) 📗
Дом с петухами
Напрасно гордилась девчонка, забывшая поставить в своей фамилии точки над «е», посвящением в тайны инженера Туманова. Напрасно она прыгала и ликовала вечером, закидывая камушки в наш огород насчет завтрашнего утра, о котором ей все известно, а нам, — ничего.
Ох, эти девчонки! Уж лучше помалкивала бы! А то без нужды болтает, а станешь спрашивать — убегает. Битых три часа пытались мы правдами и неправдами выведать у нее секрет, с разных сторон подходы делали: не проговорится ли?
Куда там! Что ни заговори с ней — в ответ одно и то же:
— Не скажу, не скажу. Вот убейте — не скажу.
И все поодаль держится, бежать вострится. Чуть кто шагнет в ее сторону — сейчас же к лесу подается.
— Ну и пусть не говорит, — отмахнулся Ленька Зинцов. — Не надо! Без нее узнаем.
А получилось так, что «королева» с вечера поторжест-вовала, а наутро и приумолкла. Зато мы приободрились.
Пусть она знала, куда предстоит дорога, а мы не знали. Зато мы пошли, а она только вслед нам поглядела.
— Домой, домой надо, Нина, показаться, — посоветовал ей дедушка голосом, не допускающим возражения. — А то оба с братом убежали и родных забыли. Отец, наверно, разыскивает вас по всему лесу… Давай-ка припускайся по самому быстрому, чтобы одна нога здесь, другая — дома.
Только Нинка ни быстро, ни медленно не побежала. Метнула на Борю самыми рассердитыми глазами, губу прикусила и пошла потихоньку, нога за ногу. И хоть бы слово вымолвила. Как воды в рот набрала.
Я уже совсем решил, что она злая. А Нинка с дороги обернулась и язык нам показала. Какая же это злая! Никакая она не злая, а очень даже хорошая. Но ничего не поделаешь: если дедушка домой вернуться заставил — надо подчиняться.
«Королева» шагает тихонечко, а мы Пегашку в повозку запрягаем, помогаем Туманову с дедушкой деревянные круги от сторожки подкатывать да укладывать. Задорно работаем: чувствуем — необычное дело готовится.
Леньке Зинцову все хочется Бориса опередить.
— Берегись — на сапоги наеду!
Дедушка упарился, едва успевает нам нужные круги отбирать. А подшутить не забывает. Василий Петрович «кругом — бегом!» командует, а дед Савел, ему подмаргивая, старую пословицу вспоминает: «Кому на час, а мы и днем повернем». А сам потинки со лба тыльной стороной ладони отмахивает. Буран, положив голову на лапы, из-под тесовой стенки крыльца за нашей беготней наблюдает.
— Руки береги! — громко предостерегает Туманов, когда мы вдвоем с Зинцовым с маху закидываем круги на повозку.
— Беленький-Чернов, — сдваивает он фамилию старшего, — рубашкой к пиленому не прикладывайся. Прилипнет — не отдерешь. Будешь деревянный круг, как медаль, на груди носить.
— Павел, забирайся на повозку — построим их в ряды! — покрикивает лесной инженер. — Пять… десять… пятнадцать… двадцать, — подсчитывает Василий Петрович, укладывая на повозке круги рядами. — Хватит, а то тяжело будет — Пегашка обидится, — останавливает он конвейер, катящийся от сторожки к повозке.
— Добавим главные, — говорит дедушка, выбирая из оставшихся возле стенки кругов еще пару.
— А-а!.. При свидетелях порубанные. Давай их наверх… Прикрывый рогожкой… Савелий Григорьич, назначай сопровождающих! У дедушки заранее все продумано. Нам, четверым, дается задание налегке идти просекой, пока не встретится дом с железными петухами на крыше. Боре дед Савел вручает вожжи.
— Туда же будем путь держать. Только в объезд, по дороге отправимся. Веселее Пегашку подгоняй — нам их опередить надо, — растолковывает дедушка Боре, кивая в нашу сторону. — А ты как, Петрович, не проводишь нас? До конца бы уж…
— Белояр ждет, Савелий Григорьич! Боюсь, работа хромать начнет. И без того два дня на участке не появлялся.
— Конечно, дело — оно не ждет, — соглашается дедушка. — Упустишь — и не наверстаешь.
— Ничего!.. Максимыч — мужик надежный, работу знает. Два дня и за двоих подюжит. А дальше, сам понимаешь…
— Как не понять, — задумываясь, говорит дедушка. — Ладно, может, обойдемся как-нибудь.
И сожалеет:
— Все бы хорошо, да взрослых нам недостает.
— Бабку Васену попрошу, — кося глазом в нашу сторону, обещает Туманов, — поворожит, может, кто и подойдет к сроку.
Дед Савел, похоже, и этой шуткой доволен.
— Хорошо бы! Никак нам не обойтись без взрослых. Форма требует.
Мы слушаем и не понимаем, о чем речь. А инженер, протирая пучком травы клейкие от сосновых кругов ладони, серьезно подтверждает:
— Будут взрослые… Должны быть… Ну, счастливо вам!
— Буран! — подзывает он притихшую в тени под крыльцом собаку. — Домой!
И вся наша группа рассыпается. Туманов с Бураном направляются в одну сторону. Дедушка с Борей, забравшись на повозку, разворачивают Пегашку в другую. А мы вчетвером идем вокруг озера, направляясь к указанной просеке. Оглядываемся.
«Королева», добравшись до опушки, идет-нейдет: шарит желтым сачком по кустикам, равнодушно на макушки сосен засматривает.
— Нам завидует, — говорит Ленька.
И мы начинаем гадать, что будем делать возле дома с петухами.
Предположений сотня, а точно ничего не известно. Сходимся лишь на одном, что дедушкино письмо Василию Петровичу прямое отношение к сегодняшним нашим делам имеет.
«Почему так долго раздумывал дед Савел? Почему спрашивал он совета лесного инженера, прежде чем к дому с петухами отправиться?»
Обо всем, что пока не дано нам знать, ведем мы в дороге нескончаемые разговоры.
— Обгоняют, — заслышав в стороне стук колес и посвист Бори, сказал Костя Беленький. — Прибавим шагу.
И мы нисколько не отстали бы от повозки, если бы неожиданно не появилась на нашем пути собака. Рыжая, огромная, она неожиданно выскочила из леса и встала на пути посреди просеки. Шерсть взъерошена, зубы ощерены: вот-вот набросится.
И знаем мы, что бежать от собаки никак нельзя. Если перед глазами рычит да к прыжку нацеливается, то стоит только пятки показать, как она на спину сядет.
Оробели, но не отступили. Ленька Зинцов до хворостины дотянулся — вооружился на случай нападения, а в наступление идти все-таки не решается.
Переждали, пока собаке надоест зубы скалить. Сама нам дорогу уступила, с просеки в сторону метнулась. Только скоро пришлось с ней снова встретиться.
Стороной обошли мы дальнее озеро, которое впервые увидели из сторожевого гнезда.
Снова взяли направление вдоль просеки. Прибавили шагу и через несколько минут разглядели впереди чуть отодвинувшийся с просеки большой новый дом. Чем ближе подходим, тем больше будто он становится. Приостановившись, мы внимательно рассматриваем его.
— Эх, хоромина! — восхищается Ленька.
На высокой железной кровле, выкрашенной зеленой краской, два красных жестяных петуха с распущенными веером хвостами. Смотрят с крутого конька в разные стороны, будто за прохожими день и ночь неусыпно наблюдение ведут. Высоченные гребни на головах волнами вырезаны, тонкие, в острых перьях шеи вперед вытянуты — вот-вот закричат, предупреждая хозяев: «Ки-ри-ку-ку! Идут! Идут!»
В стороне от дома другая просторная постройка поставлена: тоже новая и тоже под железом. Рядом с ней третья — пониже — острием кровли виднеется.
Огромный двор вокруг обнесен плотным тесовым забором. Высокие ворота с калиткой по боку закрыты наглухо. И думается почему-то, что за такими глухими стенами живут, наверно, разбойники. Поэтому даже нарядные и пышные петухи на кровле кажутся зловещими.
К деревьям неподалеку от забора в разных местах лошади привязаны: гладкие, раскормленные — самые разбойничьи. Храпят, позвякивают подковами, будто только и ждут сигнала: «Пошел грабить!»
За забором, слышно, гармонь наяривает. В доме пьяные мужские голоса на перекрик песню горланят, как таракан проел Дуне сарафан. У калитки собака цепью гремит, захлебывается лаем, хрипит с подвывом. Не верится даже, что это в тихом Ярополческом бору такой гвалт идет.
Пегашка подоспел к месту раньше нас.
