В дебрях Южной Африки - Рид Томас Майн (смотреть онлайн бесплатно книга .TXT) 📗
На этот раз птица поднялась значительно выше, так как ничто теперь не затрудняло ее полета, и снова, как и в первый раз, выпустила змею, а затем ринулась вслед за нею.
Вторично упав на землю, кобра лежала, распростершись во всю длину, словно мертвая. Однако она была еще жива и приготовилась снова свернуться в кольцо. Но не успела она это сделать, как птица, повторяя прежний прием, вытянула в воздухе свою костлявую ногу и снова когтями «ущипнула» кобру за шею; затем, улучив мгновение, когда голова гада легла плашмя на землю, она нанесла ему острым клювом такой сильный удар, что расколола надвое змеиный череп. Жизнь в кобре угасла; отвратительное тело, распростертое во всю длину, лежало на траве, обмякшее и неподвижное.
Ян и Трейи с радостным криком захлопали в ладоши. Змееед, не удостаивая зрителей никакого внимания, подошел к мертвой кобре, склонился над ней и хладнокровно принялся за свой обед.
Глава 45. ТОТТИ И ПАВИАНЫ
Ван Блоом и его семья уже несколько месяцев обходились без хлеба. Впрочем, у них было чем его заменить, так как различные коренья и орехи вносили в их пищу известное разнообразие. Они выкапывали земляной, или, иначе, свиной, орех, который растет по всей Южной Африке, составляя основную пищу туземца. Из овощей у них было несколько сортов клубней, были плоды бушменской фиги. Далее был у них кафрский хлеб — мякоть, добываемая из стеблей некоторых видов замии; был кафрский каштан и, наконец, далеко не последнюю роль играли огромные корни «слоновой ноги». Имелись также в их распоряжении дикие лук и чеснок, а клубни красивого водяного растения апоногетона, богатые крахмалом, с успехом заменяли спаржу.
Все эти коренья, клубни и плоды можно было найти в окрестностях, и никто лучше Черныша не знал, как их разыскать и приготовить. Да и неудивительно: ведь Чернышу в его молодые годы нередко приходилось помногу недель, а то и месяцев питаться одними кореньями.
Но пусть эти дары природы имелись вокруг в любом количестве — они лишь слабо заменяли нашим охотникам хлеб. Ван Блоом и его дети сильно скучали по той еде, которая зовется обычно основой жизни, хотя в Южной Африке, где целые племена живут исключительно охотой, питаясь мясом убитых животных, едва ли можно применить к хлебу такое наименование.
Хлеб они должны были получить — и довольно скоро. Покидая свой старый крааль, они прихватили с собою небольшой мешок кукурузного зерна — последние остатки от прошлогоднего урожая. Всего-то было там с бушель, но и этого должно было хватить на посев; при тщательном уходе бушель зерна превращается во много бушелей.
Кукурузу посеяли вскоре после того, как семья обосновалась на новом месте. В нескольких ярдах от гостеприимной нваны был выбран клочок плодородной земли. За неимением плуга, землю вскопали лопатой и посадили семена, как в огороде: на правильных расстояниях.
Немало часов труда было отдано прополке и окучиванию. Каждое зернышко обкладывали горкой рыхлой земли, чтобы она питала корень и защищала его от знойного солнца. Время от времени всходы даже поливали.
Отчасти благодаря такому уходу, отчасти же благодаря плодородию целинной почвы кукуруза уродилась на славу. Стебли поднимались на все двенадцать футов высоты, и каждая метелка достигала в длину чуть ли не фута. Кукуруза уже почти созрела, и ван Блоом собирался через неделю, другую приступить к жатве.
И сам он и его домашние радостно предвкушали роскошный пир, на котором будут поданы хлеб, мамалыга, молочное пюре и разные другие блюда, приготовленные искусницей Тотти из индийского зерна.
Тут произошел случай, который едва ли не лишил их не только всех надежд, связанных с посевом кукурузы, но и самой незаменимой их домоправительницы. Вот как это случилось.
Тотти находилась на своем помосте под ветвями нваны, откуда можно было видеть и маленькое хлебное поле, и открывавшуюся за ним широкую равнину вплоть до подножия утесов. Готтентотка хлопотала «по дому», когда ее внимание привлек странный шум, донесшийся с поля. Тотти раздвинула ветви и посмотрела вниз. Удивительная картина представилась ее глазам, необычайное зрелище!
Со стороны утесов надвигался большой отряд очень странных на вид животных, числом до двухсот, а то и больше. Это были неуклюжие создания, ростом и складом напоминавшие каких-то уродливых собак, а цветом зеленовато-бурые. Только морды и уши были у них черные, и притом безволосые, в то время как все тело их было покрыто жесткой, грубой шерстью. Высоко задирая длинные хвосты, они размахивали ими самым эксцентрическим образом.
Тотти нисколько не испугалась, она знала, что это за животные. Это были, конечно, павианы. Стая принадлежала к виду, известному под названием «свиномордый павиан», или «чакма»; в Южной Африке он встречается почти во всех местностях, где только есть высокие скалы с пещерами и гротами, излюбленным жильем павиана.
Из всего обезьяньего племени павианы, или собакоголовые, наиболее безобразны и мордой и складом тела. Кто не испытывал отвращения, глядя на омерзительного мандрила, дрила, гамадрила или ту же чакму? А все они — павианы.
Павиан — представитель чисто африканской фауны, и нам он известен в шести видах: североафриканский обыкновенный павиан; бабуин южного и восточного побережья; гамадрил, или, иначе, тартарэн, встречающийся в Абиссинии; гвинейские дрил и мандрил; и, наконец, чакма, обитательница Капской земли.
Повадки этих животных так же омерзительны, как и внешность. Павиана можно приручить и сделать из него домашнее животное, но он оказывается довольно опасным другом, так как склонен при малейшем раздражении укусить кормящую его руку.
Мощная мускулатура и развитые челюсти с длинными собачьими зубами придают павиану удивительную силу, которой он при случае пользуется. Никакая собака не справится с ним, и даже гиена и леопард часто терпят поражение в схватке с павианом.
Однако павиан не принадлежит к плотоядным животным и, разорвав врага на части, никогда его не поедает. Пищу павиана составляют плоды и корнеплоды, которые он отлично умеет выкапывать из земли острыми когтями своих рук.
Паниан никогда не нападает на человека, если тот его не трогает, но, если его травят, он быстро сам переходит в нападение и превращается в опасного противника.
Южноафриканские колонисты рассказывают много странных историй о чакме. Она, говорят, похищает у путешественников пищу, а потом, отбежав на приличное расстояние, дразнит их, пожирая награбленное у них на глазах. Туземцы уверяют, что иногда павиан пользуется палкой при ходьбе, при выкапывании корней, а также для самозащиты. Говорят еще, что, когда молодому павиану удается отыскать лакомый корешок, другой, постарше и посильней, увидев это, нередко отбивает у него добычу, а случись молодому уже проглотить лакомство, забияка хватает его за шею, пригибает ему голову к земле и трясет нещадно до тех пор, пока тот не изрыгнет проглоченное. Много подобных рассказов ходит в Капской колонии, и они не совсем лишены основания, так как павиан, несомненно, в высокой степени одарен способностью мышления.
Тотти со своей вышки могла бы легко убедиться в этом, если бы она сама имела склонность к умозрительным обобщениям. Но Тотти не любила философствовать. Просто ее забавляли смешные ухватки обезьян, и она зазвала Трейи и Яна на дерево, чтобы и дети могли вместе с ней развлечься любопытным зрелищем. Старшие отправились все на охоту.
Ян пришел в восторг и тотчас взбежал по лестнице на площадку. Трейи последовала примеру брата, и все трое стали рядышком, наблюдая за странными движениями четвероруких тварей.
Они заметили, что толпа продвигается в определенном порядке: не шеренгой, но все же своим установленным строем. С правого и левого крыла шли разведчики, а в авангарде — вожаки. Вожаками шли павианы постарше и покрупнее остальных. Животные обменивались окриками и сигналами, и смена их интонаций убедила бы всякого, что между ними ведется настоящий разговор. Самки и полувзрослые самцы для большей безопасности шли в середине. Матери несли детенышей за спиной или же на плечах. По временам та или иная мать останавливалась покормить своего младенца и приглаживала ему волосы, пока он сосал, а потом галопом бежала вперед, наверстывая потерянное время. Порой можно было видеть, как иная бьет детеныша в наказание за какую-то провинность. Нередко две молодые самки затевали ссору из ревности или по другой причине, и тогда поднимался отчаянный галдеж, не смолкавший, пока кто-нибудь из вожаков громким, угрожающим лаем не приказывал им угомониться.
