Марли и мы - Грогэн Джон (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
– Хороший мальчик, Марли! – вырвалось у меня, и я опустился на колени. – Молодец, молодец, молодец, мой мальчик! Хороший мальчик!
Он танцевал вокруг меня, будто мы только что вместе взобрались на Эверест.
Чуть позже инструктор подозвала нас и выдала Марли диплом. Собака прошла базовый курс дрессировки и заняла седьмое место в группе. Какая разница, что занятия посещали всего восемь собак, и восьмым стал питбуль-психопат, который, казалось, при первой возможности убьет человека? Меня вполне устраивало, что Марли, мой безнадежный, недисциплинированный пес, которого невозможно было вышколить, сдал экзамен. Я был так горд, что мне хотелось плакать от радости, и я бы на самом деле прослезился, не подпрыгни Марли и не проглоти свой диплом в мгновение ока.
На пути домой я в полный голос распевал We Are the Champions. Марли, почувствовавший мою радость и гордость, облизал мое ухо. В кои-то веки я не имел ничего против.
Тем не менее я еще не всему научил Марли. Мне нужно было искоренить наихудшую из его привычек – привычку наскакивать на людей. Неважно, был ли это приятель или незнакомец, ребенок или взрослый, электрик, снимающий показания счетчика, или шофер службы курьерской доставки. Марли приветствовал всех одинаково – несся на полной скорости к двери, скользил по полу, подпрыгивал и клал передние лапы на грудь или плечи, одновременно облизывая лицо гостя. То, что умиляло, когда он был милым щеночком, теперь стало несносным, даже ужасающим для некоторых объектов его навязчивой симпатии. Он сбивал с ног детей, пугал гостей, пачкал рубашки и блузки наших знакомых и однажды почти сбил с ног мою слабую маму. Никому это не нравилось. Я безуспешно пытался отучить его прыгать, используя стандартные методы дрессировки. Пес не понимал. И вот один уважаемый мною опытный собаковод посоветовал:
– Если хочешь отучить его от этого, в следующий раз, когда он прыгнет на тебя, дай ему легонько коленкой под дых.
– Но я не хочу причинять ему боль, – возразил я.
– Ты и не сделаешь ему больно. Несколько хороших тычков коленкой, и я тебе гарантирую, что прыгать он перестанет.
Это был тяжелый период. Марли предстояло или измениться, или уйти от нас. Вернувшись на следующий вечер с работы, я специально крикнул, стоя в дверях: «Я дома!» Как обычно, Марли на полной скорости полетел по деревянному полу, чтобы поприветствовать меня. Последние метры он прокатился, как по льду, потом поднялся, чтобы упереться лапами мне в грудь и чмокнуть меня в нос. Как только он коснулся меня лапами, я легонько ударил его коленкой, целясь под дых. Он заскулил и соскользнул на пол, глядя на меня обескураженным взглядом, стараясь понять, что на меня нашло. Он наскакивал на меня всю жизнь, что еще за атака исподтишка?
Следующим вечером я повторил наказание. Он прыгнул, я толкнул его коленом, он упал на пол, откашливаясь. Я чувствовал себя немного тираном, но если это было единственным способом спасти Марли, то требовалось довести дело до конца. «Прости, приятель, – извинился я, наклонившись к нему, чтобы он мог облизать меня стоя всеми четырьмя лапами на земле. – Это для твоего же блага».
На третий день он выбежал мне навстречу из-за угла и, приближаясь, начал свое коронное скоростное скольжение. Однако в этот раз Марли изменил привычке. Вместо того чтобы прыгнуть, он, не отрывая лап от пола, врезался головой в мои колени, почти опрокинув меня. Я расценил это как победу. «Ты сделал это, Марли! Ты сделал это! Хороший мальчик! Ты не прыгнул!» И я опустился на четвереньки, чтобы он мог обслюнявить меня, не рискуя получить предательский удар под дых. Я был потрясен. Марли поддался искусству убеждения.
Однако проблема не была решена полностью. Возможно, он перестал наскакивать на меня, но это не значило, что он так же поступит с остальными. Пес был достаточно умен, чтобы понять: только я представляю для него реальную угрозу, а на других представителей рода человеческого он может и дальше прыгать безнаказанно. Я должен был закрепить урок, и с этой целью вызвал своего коллегу и близкого друга, корреспондента Джима Толпина. Джим был спокойным лысеющим книголюбом в очках, не очень крепкого телосложения. Если и был человек, на кого Марли мог прыгать без всяких последствий, так это Джим. Однажды в офисе я изложил ему свой план. Он должен был прийти ко мне после работы, позвонить в дверь и войти. Когда Марли прыгнет на него, чтобы поцеловаться, Джим даст ему максимально возможный отпор. «И не стесняйся, – учил его я. – Когда дело касается Марли, никаких нежностей».
Джим позвонил в дверь тем же вечером. Естественно, Марли попался на удочку и понесся на него так, что уши прижимались к голове. Как только он оторвался от земли, чтобы прыгнуть на Джима, тот с непритворным рвением последовал моему совету. Опасаясь прослыть слабаком, он нанес сокрушающий удар коленкой прямо в солнечное сплетение Марли и чуть не выбил из того дух. Гулкий звук удара был слышен даже в комнате. Марли издал громкий стон и, закатив глаза, свалился на пол.
– О боже, Джим, – сказал я. – Ты разве изучал кунг-фу?
– Ты же сам просил: никаких нежностей, – ответил он.
И он оказался прав. Марли поднялся, отдышался и поприветствовал Джима должным для собаки образом, стоя на всех четырех лапах. Если бы он мог говорить, клянусь, он бы сейчас вслух признал себя побежденным. Больше Марли никогда ни на кого не бросался, по крайней мере, в моем присутствии, и больше никто никогда не бил его коленкой в грудь или куда бы то ни было.
Однажды утром, вскоре после того как Марли распрощался со своей привычкой прыгать на людей, я проснулся и увидел, что моя прежняя жена вернулась. Моя Дженни, женщина, которую я любил и которая скрылась в том густом тумане грусти, вновь была со мной. Послеродовая депрессия ушла так же неожиданно, как и накатилась. Дженни словно прогнала своих демонов. Они исчезли. Ушли, к нашей радости. Она была сильной, она была оптимисткой, она не просто справлялась со всеми обязанностями молодой матери двух детей, она шла вперед. Марли снова пользовался ее благосклонностью. Держа обоих детей на руках, она наклонялась поцеловать его. Она кидала ему палки и выливала в его миску подливку от бифштекса. Она танцевала с ним по комнате под хорошую музыку. Иногда ночью, когда Марли успокаивался, я видел, как она лежит рядом с ним на полу, положив голову ему на шею. Дженни вернулась. Слава богу, она снова здесь.
ГЛАВА 16
Кинопроба
Некоторые вещи в жизни слишком невероятны, чтобы быть ложью, поэтому когда Дженни позвонила мне на работу и сказала, что Марли приглашают на кинопробы, я знал, что она не могла это выдумать. Тем не менее я отнесся к новости с недоверием.
– Куда приглашают? – переспросил я.
– На кинопробы.
– Это как? Сниматься в фильме, да?
– Да, сниматься в фильме, дурачок, – ответила она. В полнометражном фильме.
– Марли? В полнометражном фильме?
Некоторое время разговор продолжался в том же духе, потому что я пытался привести в соответствие образ нашего туповатого пожирателя гладильных досок с образом последователя знаменитой Лэсси, спасающей детей из горящих зданий.
– Нашего Марли? – спросил я еще раз, чтобы окончательно удостовериться.
Эта была правда. Оказалось, неделю назад нам позвонила начальница Дженни и сказала, что у нее есть подруга, которая хочет попросить нас об услуге. Этой подругой оказалась местный фотограф Колин Мак-Гарр, которую нью-йоркская киностудия Shooting Gallery привлекла к работе над фильмом. Его изначально хотели снять в Лейк-Уорт, городке, расположенном к югу от нас. В обязанности Колин входило найти «типичное семейство Южной Флориды» и сфотографировать каждую деталь, каждую бытовую мелочь: книжные полки, магниты на холодильнике, даже шкафы – в общем, все, что есть, чтобы помочь режиссерам привнести в фильм больше реализма.
– Съемочная группа состоит из веселых и милых людей, – сказала Дженни ее начальница. – Они хотят показать, как живут местные семейные пары с детьми.
