Ожерелья Джехангира - Сигунов Петр Николаевич (полная версия книги .txt) 📗
— Всех! — сердито отрезал проводник. — Даже нам на талу не оставили.
Однако не таков был Ширшин, чтобы сдаваться. Он знал, что в Курейке водится рыба, перед вкусом которой никто не может устоять — ни таймень, ни человек. Он поймал эту рыбу, привязал вместо блесны к спиннингу и, сев на резиновую лодку, начал водить ее поперек реки. И таймень взялся! Да еще какой! Не устоял все-таки перед сигом! А ведь был ученый — с обломками крючков в губе. Все утро, как вол, он возил лодку.
Впервые я познакомился с ловлей сигов в 1957 году, когда геологическая судьба забросила меня в Игарку. Я сошел с теплохода июньским днем и сразу же отправился смотреть этот знаменитый порт на Енисее.
У Игарки был особый, непохожий на наши другие города облик — деревянный. Все дома, кроме двух, были срублены из дерева. Дороги, тротуары, мосты тоже сделаны из дерева. К деревянным оградам тянулись деревянные тропинки. А вокруг деревянных тропинок расстилались черные вздрагивающие трясины, усыпанные бурыми опилками, корой, щепками… Одним словом, все было из дерева.
И жители занимались в основном обработкой дерева. День и ночь ползли к Игарке караваны смолистых золотых плотов. Без умолку визжали лесопильные заводы. Как фантастические длинноногие пауки, прижимающие к брюху мешок с паучатами, проворно сновали лесовозы, неся меж колесами свеженькие желтые доски.
По дороге мне встретился худенький паренек со связкой кривых, березовых удилищ.
— Ты куда бежишь? — спросил я.
— Сиговать, — ответил он торопливо. — Вчерась Пашка Цыган уйму сигов натягал.
Дел у меня не было, и я увязался за пареньком.
Вскоре подошли к тихому заливчику. Собственно, тиха была лишь поверхность заливчика, берег же упруго колыхался от шагов рыболовов. Они возбужденно расхаживали среди длинноствольных батарей березовых удилищ и были похожи на артиллеристов, ожидающих команду к бою.
На реке с тяжелым плеском переваливаются запоздалые льдины, топорщатся вывороченные деревья, кружатся в водоворотах ободранные бревна. А в заливчике — спокойно. Бурые травинки, мелкие, сухие прошлогодние листья, хвоя медленно нанизываются на торчащие из воды голые ветви кустов.
За гнилыми, щербатыми пнями в ложбинах косогора прячутся почерневшие, избуравленные ветром снежные сугробы. Из-под них звонко выбиваются ручейки, по рыжим обрывистым пригоркам бесшумно ползут густые глинистые струи.
На краю заливчика, под березами, уютно примостился крытый сеном шалаш. Высокий мужчина с красным шрамом на смуглом лице бросает в банку куски рыбы.
— Пашка Цыган, — шепчет паренек. Я подошел к костру:
— Клюет? — Не дюже что-то, так себе — одно ребячье баловство. Вода на спад пошла. Сиг чует, боится, как бы его не отрезало от Енисея, потому совсем перестал клевать, удирает, значит, восвояси. А вчерась вода прибывала, так не успевал червей нанизывать: уж больно ретиво хватал.
Он потряс над банкой марлевым узелком с солью. Аппетитный запах вареной рыбы смешался с дымком ольховой гнилушки.
У самого берега быстрыми кругами заплескалась рыба, удилище ткнулось в воду, Пашка торопливо оставил уху. Из мутной илистой воды послушно шел на леске большой сиг.
— Хорош балычок, на кило, пожалуй, — с завистью вздохнул сосед, удилища которого точно вросли в землю.
Я с интересом начал рассматривать неизвестную мне рыбу. До чего же он изящен, этот енисейский сиг! Длинный, плавно-овальный, с острой чертой мордочкой и черными глазами, с узким полупрозрачным дымчатым веером на хвосте. На спине два плавника: один почти посередине — остроугольный, второй у хвоста — мягкий, округлый, так называемый жировой плавничок. Брюшные перышки чуть-чуть желтоватые, рассеченные на ровные дольки. А сам он ослепительно белый, только спинка сероватая с сизым отливом.
Почти все игарские рыболовы ловят сига на закидушки. Вырубают в тайге березку потоньше да подлиннее, привязывают метров двенадцать шнура, на конец — гайку или кусок свинца. К шнуру привязывают два-три поводка длиной двадцать-тридцать сантиметров. На каждом поводке — по крючку. И снасть готова.
У Пашки Цыгана стояло штук пять таких закидушек.
— Однако пора сматывать удочки, сказал он. — На Черную речку надо перебираться. Вот где раздолье! А тут разве рыбалка? Одни блудливые попадаются. Никакого удовольствия!
— А по-моему, ловить в такое время вообще мало удовольствия, — возразил я. — То ли дело, когда деревья распускаются, когда белой черемухой запахнет.
— Нет уж, извините. Вы, вижу, новый человек в здешних краях. А я вот специально каждый год беру в эту пору отпуск. Сиг на удочку только и ловится в половодье. А главное — ни комарика, ни мошки. Благодать! Прекрасный отдых! А распустятся деревья, взвоешь от проклятых… До рыбалки ли будет? Вот поживете, увидите сами.
Если посмотреть на карту, то вблизи Игарки, на правом берегу Енисея, где Западно-Сибирская низменность примыкает к Средне-Сибирскому плоскогорью, можно увидеть тонкую синюю струйку. Чуть извиваясь, бежит она на юг по озерно-болотистой низине, затем круто сворачивает на запад и в четырех километрах южнее Игарки упирается в Енисей, Это и есть Черная речка, на которой любят отдыхать игарские старожилы: охотники и рыболовы.
Мы тоже решили провести воскресенье на Черной речке. Компания подобралась сама собой: Геннадий Брытков — радист экспедиции, Юрий Павлов — коллектор тематической партии и я — инженер-геолог. Распределили между собой обязанности; Геннадию поручили купить продукты, Юрию — достать горючее для моторной лодки, мне — накопать червей.
Жарко палит солнце. Над землей клубится голубой пар. Но чуть копнешь — из ямы тянет холодом, а еще глубже лопата звенит о твердый как камень, схваченный вечной мерзлотой грунт. Черви попадаются очень редко. За каждым приходится охотиться. Прохожие насмешливо улыбаются, видя, с каким ликованием я извлекаю червяков.
Долго я ползал на коленях. Затем разогнул спину, огляделся. Жидкая, чахлая тайга окружала Игарку. Корявые березки, низкорослые елочки, скрученный пургой ольховник, серые потрескавшиеся от мороза пни в беспорядке рассыпались среди бугров, ям, кочек, рытвин. Казалось, злые медведи исковеркали землю. Напитанный снеговой водой, упруго, как губка, колыхался под копытами оленей буйный ягель. Под кустами деловито копошились дрозды; длинноногие кулики по-хозяйски замеряли своими ходулями снеговые лужи.
К назначенному сроку я вернулся на базу экспедиции. Следом появился Юрий.
— Не повезло. Начальник нефтебазы уехал ловить сетями стерлядь. А больше бензин нигде не достать.
Полночное солнце красными языками насмешливо заглядывало в окна. Рыбалка срывалась. Пора было расходиться, но спать никому не хотелось. И вдруг, спохватившись, Геннадий хлопает себя по лбу:
— Братцы! Да ведь у нас же есть раскладная байдарка!
— Ура! — гулким басом загремел Юрий.
Быстро нашли ящик с байдаркой. Никто из нас прежде не имел с ней дела. Пока изучали инструкцию и монтировали алюминиевый каркас, солнце успело сменить красные лучи на желтые. Наконец натянули на каркас брезентовый чехол и байдарка была собрана. Мы уже хотели нести ее к Енисею, как раздалось бешеное рычание:
— Какого дьявола распустили тут…
Кто-то опрокинул банку с червями, и все они расползлись, а наиболее прыткие успели даже забраться под рубашку спящего радиста.
— Да хватит тебе носиться, — успокаивал Геннадий товарища, который спросонок вел себя так, точно вокруг кишмя кишели змеи.
— Сиди же, тебе говорят; спокойно, червей подавишь, — умоляли мы его, ползая по полу и доставая из щелей беглецов.
— Не везет, — горестно вздохнул Юрий. — Придется заново копать…
В желтом солнечном полумраке крепко спала Игарка. Никто не видел, как трое солидных мужчин подкрались к маленькому домику, возле которого огород был еще не вскопан, воровато перелезли через забор и, озираясь, торопливо начали орудовать лопатами. В поисках, червей мы добросовестно вскопали весь огород. Проснутся хозяева, ахнут.
