Десять тысяч шагов - Дементьев Анатолий Иванович (читать книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
— Ну, такие штучки не пройдут, — запальчиво выкрикнул молодой инспектор. Он задыхался от охватившего его гнева, бесила наглость браконьера.
— Почем знать, может, и пройдут. — Герасим снова нагнулся к зайцу, беспомощно бившемуся в петле, и ловким движением освободил его. Зверек заковылял в кусты. — Вот так, Васька. Докажи теперь. Свидетелей-то нет, в лесу мы одни, а деревья, случается, и не такое видят да молчат.
Лапоть насмешливо посмотрел на растерявшегося парня, вынул кисет, сложенную в несколько раз газету и, не торопясь, принялся свертывать козью ножку. Пальцы у него слегка дрожали. Внезапно лицо Герасима потемнело, голос зазвучал угрожающе.
— Ты, Васька, шпионить брось, добром говорю. Я таких шуток не люблю.
— Никто и не шутит. А безобразничать в лесу не позволю, так и знай.
— Про деревья-то понял? Они разное видят, а молчат. В лесу и болота есть, и ямы разные. Угодишь, пожалуй, и не выберешься.
— Ты… ты… угрожать мне?
Лаптев яростно сплюнул, хотел что-то сказать, но только чиркнул спичкой, прикурил и пошел прочь от инспектора. Василий смотрел на его широкую спину и готов был провалиться сквозь землю от досады. Обошелся с ним Лапоть, как с мальчишкой. Да еще высмеял, угрожать пытался. Ладно, в этот раз его взяла, но все равно когда-нибудь попадется.
И Герасим попался во второй раз. Случилось это на озере. Василий в день открытия охоты всю утреннюю зарю просидел в тростниках, добыл трех уток и был доволен. Решил выходить на берег. Другие охотники, сколько их сидело на озере, тоже больше не стреляли. Только со стороны небольшого острова время от времени доносились одиночные или дуплетные выстрелы. Там кто-то устроился очень удачно: утки то и дело кружили над островком и садились вблизи на воду.
«Интересно, кто это такой удачливый, — подумал Василий. — Надо посмотреть». Островок лежал почти на пути. Подъезжая, инспектор увидел среди деревянных и резиновых чучел около десятка битых уток разных пород. Они плавали вверх брюшками. На озере было тихо, безветренно, и потому стрелок не опасался, что его добычу отнесет волнами.
— Эй, кто здесь? — закричал Василий, всматриваясь в желто-зеленую стену тростников.
В одном месте тростники зашевелились, выглянула ухмыляющаяся физиономия Лаптя. Он был одет в зеленую телогрейку, на голове — выгоревшая фуражка армейского образца.
— Я, паря, я. Аль не признал?
Василий чуть притормозил лодку.
— Как не признать. Браконьера за версту видать. Какой же честный охотник столько дичи истребит. Норму знаешь? А у тебя десяток, не меньше.
— Да ну?! — искренне удивился Лапоть. — А я думал и трех-то не наберется. Неграмотен, счету не обучен, вот, значит, ошибочка и вышла. Больно уж птица хорошо шла…
— Ошибочка? Вот на эту ошибочку мы протокол и составим. И свидетели найдутся, здесь ведь не лес. Позову сейчас охотников, тогда и придется тебе, Герасим Петрович, научиться считать до трех.
Лаптев изобразил на лице испуг, а потом раскаяние.
— Васенька, голубчик; — запричитал он. — Не погуби. Бес попутал. Прости меня, грешного. Век буду бога за тебя молить и детишкам своим, ежели когда народятся, прикажу: молитесь за спасителя вашего отца.
Василий понял, что Лапоть просто издевается над ним. Значит, чувствует свою безнаказанность. Но почему? В чем же тут дело?
— Ну, довольно комедию ломать, — строго сказал он. — Собирай-ка лучше уток и поедем.
Герасим как-то визгливо хихикнул и вдруг заорал:
— Ты чего ко мне привязался, лешак? Сунься только — башку разобью и к рыбам отправлю. Кто этих утей настрелял, мне неизвестно. Бери их и подавись, окаянный. А меня не трожь, коли жить охота.
Лаптев яростно ударил веслом по воде, выгнал из тростника свой легкий челнок и, не обращая внимания на окрики Василия, быстро поплыл к берегу. Инспектор попробовал догнать его, но где там. Тяжелая лодка сразу же отстала от челнока. Так и второй раз ушел браконьер, оставив растерявшегося молодого инспектора.
И вот третья встреча, снова в лесу. Косуля — не заяц и не утка, за нее ответ полагается строгий. И опять браконьер не попал в руки Василия.
Раненая коза билась в траве, все еще пытаясь подняться. Василий жалостливо смотрел на нее и не мог решить, что же теперь делать. Оставить в лесу — наверняка погибнет. Прикончат волки, они здесь водятся, или вернется и добьет все тот же Лаптев.
Василий склонился над косулей, осторожно положил руку на ее часто вздымающийся бок, легонько погладил.
Эх, была не была, надо попробовать. Он бережно поднял животное, прижал к себе и сделал несколько шагов. Козочка молодая, но тяжеловатая, пожалуй, не меньше пуда. Нести ее неудобно, да еще донимает боль в колене. Сначала надо выйти на дорогу, а там до деревни километров семь.
Косуля испуганно смотрела на человека, судорожно дергалась, пытаясь вырваться. Василий успокаивал ее ласковыми словами, как будто она могла их понять; осторожно, но крепко держал.
Скоро деревья чуть расступились, показалась черная лента дороги. По ней мало ездили, местами она заросла травой. Семь километров Василий прошел бы шутя, в армии приходилось делать марши и не такие. Но вот чертово колено, кажется, разболелось не на шутку. Угораздило же его. Нога распухла и ступать на нее с каждым шагом было все больнее.
Василий сел на пень, тоскливо посмотрел на убегающую за пригорок дорогу. Он хорошо знал ее, ходил тут много раз. После пригорка будет широкая поляна, за ней снова лес, потом небольшое болото, опять лес и поле. А там и деревня. Долгими покажутся эти семь километров. Оставить косулю здесь, пойти одному, а потом попросить кого-нибудь приехать за ней… Так было бы лучше. Но кто согласится, глядя на ночь, ехать в лес по плохой дороге, через болото. Да и разыскать козочку будет трудно. Тогда так: он спустится с пригорка, передохнет малость и потихоньку двинет дальше. У поляны тоже сделает передышку. Ненадолго. Ничего, как-нибудь доберется.
— Пойдем, милая. Надеяться нам не на кого.
Василий подхватил свою живую ношу, поднялся, морщась от боли и припадая на раненую ногу, зашагал к деревне.
Солнце медленно скатывалось к лесу. Через час оно скроется совсем. Хорошо бы успеть засветло миновать болото — самый трудный и даже опасный участок пути. Дорога там обрывается. Старенькая гать разрушена, теперь здесь объезжают стороной, нашли более удобное место, и гать не поправляли давно. Василий попробовал идти быстрее, но через несколько шагов остановился: нестерпимо заныло колено. Постояв, побрел дальше. Сколько же будет тянуться этот подъем?.. Раньше он казался совсем незаметным. Вот за тем белым камнем вроде бы должен начаться спуск.
Коза перестала биться. Может, она просто обессилела, а может, доверилась человеку. Ее голова слегка покачивалась в такт шагам Василия. Темные глаза, похожие на крупные влажные сливы, теперь смотрели безучастно. Она тоже мучается от боли, ведь перебиты обе задние ноги.
Вот наконец и камень. Василий сел на еще сохранивший солнечное тепло гранит. Деревню отсюда не видно, но она там, за дальним лесом. Коза лежала у его ног, вытянув шею. Прижалась головой к сапогу и закрыла глаза. «Ну, Лапоть, шкурная твоя душонка, даром это тебе не пройдет. Такую красоту погубить хотел…»
Солнце уже коснулось острых верхушек деревьев. До темноты надо обязательно перейти болото. Немного отдохнув, инспектор поднял косулю и стал спускаться с пригорка.
По широкой поляне, покрытой густой сочной травой, кое-где были разбросаны пышные кусты. Вот до того, круглого как шар, шагов сто, не больше. Василий начал считать. Один, второй, третий, десятый. Сто восемь шагов до куста, определил довольно точно. До другого, с засохшей вершинкой, пожалуй, вдвое больше; раз, два, три… А боль в ноге не проходит, стала только тупой, ноющей. Разорванная штанина намокла от крови и прилипает к голому телу. Чья кровь — его или косули? Семьдесят пять, семьдесят шесть… Интересно, где сейчас Лапоть? Вспомнив о браконьере, Василий зло сдвинул брови. Этот выстрел ему дорого обойдется. Доказательство есть: в кармане гильза от ружья Герасима. Василий подобрал ее там, в лесу. Двенадцатый калибр. Больше ни у кого в деревне такого ружья нет. Пусть-ка попробует отпереться.
