Колбат - Емельянова Нина Александровна (читаем книги TXT) 📗
«Папа, – писала она, – к нам пришел Васин дедушка. Васи в городе нет, и дедушка боится, что Вася утонет. Он просит послать лодку и поискать его. Послала Колбата в десять часов. Лена».
До нашей спасательной команды было метров полтораста. Оставив Колбата сидеть в передней, я прошла к озеру и увидела около темной воды широкого и большого в брезентовом своем плаще Андрея. Он отдавал какие-то приказания командиру взвода полковой школы Климову. В лодке стоял, наклонившись, красноармеец из роты связи и вычерпывал воду; на груди у него висел большой аккумуляторный фонарь. Яркий круг света ходил взад и вперед по лодке, освещая мокрые борта, набегавшую внизу воду и ведерко, которым красноармеец ее черпал, гремя железом о дерево лодки.
– Проверьте, нет ли течи, – сказал Андрей.
– Нет, товарищ начальник, это с людей набежало, ну и маленько черпанули. Говорил я той тетке: «Подожди, мы еще раз приедем», так нет же, влезла!..
Я тронула Андрея за плечо и передала ему содержание письма.
– Эта лодка, – сказал он, – пойдет еще раз за Славянку. Там много разбросанных старых фанз и могут быть одни ребятишки. Надо туда поспеть. Вон идет другая, ту я отправлю за Васей.
Климов шагнул в лодку, перебрался к ее середине, покачал ее всем телом и, оттолкнувшись веслом, сел на скамеечку. Лодка ушла в темноту. Навстречу ей по воде двигался огонек от такого же электрического фонаря и, казалось, был еще далеко, когда внезапно у берега появился темный борт лодки и несколько неясных фигур сидевших в ней людей.
– Кто тут в лодке? Сухенко! Приготовьтесь ехать к фанзе у перевоза, – сказал Андрей. – Там парнишка остался, Вася зовут. Посмотрите хорошенько. Оттуда проедете около поселка на берегу Суйфуна. Там проверьте каждый дом. Первыми, как всегда, грузить детей.
Сухенко повторил приказание, и Андрей пошел со мной в госпиталь. Колбат, увидев Андрея, вскочил так, как будто был дежурным по казарме.
Андрей велел Колбату сидеть у двери, сам сел на скамейку и сдвинул капюшон на затылок; плащ стоял коробом, так сильно он намок.
– Искать? Несомненно и немедленно. Но где искать? Я послал уже Сухенко с Климовым к месту перевоза. Наверно, старик был в городе, а Вася остался в доме. Дом-то, пожалуй, выдержит: стоит высоко и напор воды там не должен быть силен. Напугается, бедняга, среди такого моря…
Андрей говорил взволнованно. Я принесла ему стакан чаю, он выпил и собрался идти.
– Дай-ка «донесение» дочери – надо отправить Колбата обратно. Хочу написать ей, пусть расспросит деда, где может быть Вася, и пришлет мне точные указания.
В это время открылась дверь и красноармеец спросил товарища начальника.
– Что там у вас?
– Верховой из штаба с донесением. Андрей развернул записку, там стояло: «Отправлено в 22 часа 10 минут.
В 21 ч. 50 мин. ваша дочь сообщила, что к вам на квартиру пришел гражданин Васин. Он живет там, где вы знаете. Точнее ваша дочь не указала. Его внук вышел из дома в 17 часов по направлению к городу, по нижней дороге от реки Суйфуна, под Фениной сопкой. Старик приехал после на лодке. Внука в городе не нашел. У нас все в порядке, дежурный по полку ушел поверять караулы.
Дежурный по штабу Панкратов».
– Вот это другое дело! – обрадовался Андрей. – Молодец дочь, что сообщила в штаб! И хороший дежурный Панкратов, толково расспросил ее. А то ищи Васю неизвестно в каком направлении. Зря, значит, я послал к старикову дому Сухенко.
И он стал писать ответ на записке Лены.
– Вот тебе, пес, записка, – сказал он, сложив бумагу и вкладывая ее в портдепешник Колбата. – Сейчас пойдешь домой! Как только вернется Сухенко, – обратился он ко мне, – пошлю его проехать около Фениной сопки. Маршрут я ему дал новый и не близкий, задержится он. Темно, главное, и дождь не перестает. Одно мне не очень понятно: почему Лена написала «папа», а послала записку тебе?
И Андрей, подозвав Колбата, вышел с ним вместе. Дверь открылась, слышно стало, как свистел ветер и капали отдельные тяжелые капли: перемежался дождь. Дверь захлопнулась, и в освещенной комнате стало так, будто и не было никаких неурядиц за окном.
Через час вернулся Сухенко, привез пять человек с берега Суйфуна и рассказал, что в дедовой фанзе на чердаке никого не нашел. Сидят три курицы и кошка да стоит котелок с пшенной кашей. Дом еще цел, воды в нем на полметра, но о Васе ни слуху ни духу.
– Не иначе как затонул! – сказал Сухенко.
– У деда Николы всякие плавучие составы есть, – сказал один из колхозников. – Парень, поди, на лодке уплавился.
– Лодка? Не слышал разве, что утром паром сорвало и на большой лодке Ильюшка уплыл доставать паром? Разве там еще маленькая есть?
Это говорила женщина, только что привезенная Сухенко из поселка на берегу Суйфуна.
Но Сухенко, который часто бывал около перевоза на ученьях «с преодолением водных преград», как он выразился, махнул рукой и сказал, что все дедовы корабли он знает. Большая лодка у него была очень хорошая, а маленькая лодочка, стоявшая на протоке, совсем «худящая», и на таком корыте далеко не уедешь. Однажды Сухенко стрелял уток и хотел переехать на ней протоку, но весь вымок и проклял эту посудину.
– Тем более, – сказал он, – вон какой ветер поднялся. У нас хорошие лодки, и то гляди в оба!
Шла ночь. Дверь часто открывалась, впуская мокрых, продрогших людей, иногда целыми семьями. Чаще привозили сначала детей, потом взрослых. Каждый раз, когда открывалась дверь, я подходила посмотреть, не привезли ли Васю. Сухенко ездил к Фениной сопке, но никого не привез, потому что до берега не доехал. Около Фениной сопки – настоящее море и ходит такая волна, что чуть совсем не залились… Долго звали Васю – никто не отзывается. Утром поедут снова.
Часов в двенадцать закричала девочка, стоявшая у окна:
– Глядите, глядите! По полям пароход идет!
Мы подбежали к окну: над широкой водной гладью под слабо просветленным небом, вися между водой и низкими облаками, плыли три ярких огня, освещая перед собой темную воду – пришли моторные катеры из Владивостока.
Через несколько минут Андрей в приемной банного корпуса указывал командиру катера район, откуда им вывезены люди. Заработали моторы, и один катер пошел к югу, в дальний район за речкой Славянкой, а другой повернул к северо-востоку с заданием тщательно осмотреть весь берег Фениной сопки.
Скоро вернулся катер из-за Славянки, привез восемь человек и снова ушел. Теперь нашу лодочную экспедицию можно было свертывать. К утру из городка пришли две женщины и сменили меня. Я сняла халат, надела высушенный плащ и вышла.
14
Было очень раннее, молочно-серебристое утро. Ветер, поднявшийся ночью, залег куда-то в сопки. Над широкой и ровной поверхностью воды виднелись только крыши затопленных деревушек. Дальние засуйфунские сопки голубели, как нарисованные пастелью, и, расслоившись на темное и светлое, висели над этим почти морем плоские, словно выжатые облака. Кончился дождь!
Я пошла по берегу Солдатского озера, мимо наших красноармейцев: до них было от госпиталя метров полтораста. Андрей уже приказал им собираться. Лодки все вернулись, кроме одной, – ее ожидали.
– Мы дождемся, пока придет тот катер, – сказал мне Андрей. – Иди домой. Поди, дед тревожится.
Подходя к дому, я увидела, что в столовой горит лампа и кто-то сидит у стола. Я открыла дверь своим ключом. Меня встретил Колбат, сухой и словно насыщенный электричеством, так необыкновенно он распушился. Он потягивался, опустив широкую грудь к полу, наклонившись так, словно ехал под гору. За столом сидел небольшой седой старик с очками на носу и читал детскую книжку. Над воротом голубой его ситцевой рубахи виднелась тонкая коричневая шея, иссеченная глубокими морщинами. Очень стало жаль старика при взгляде на эту шею. Он встал мне навстречу и растерянно взглянул голубыми выцветшими глазами.
– Домовничаю тут у вас, – сказал он и замялся. – Как, об внуке моем не слыхать?
