Собака, которая не хотела быть просто собакой - Моуэт Фарли (книги онлайн бесплатно серия .txt) 📗

Когда мы с ним познакомились, его карьера еще только начиналась и он не мог предоставить гостям достаточно комфортабельных условий, однако, несмотря на это, лишь Эрдли подкатил к двери его хижины, он гостеприимно принял нас в лоно своей семьи.

Но в жарких объятиях семьи очутились только папа и я. Матт отказался от этой чести. Понюхав воздух около хаты с плохо скрываемым отвращением, он сперва даже отказался вылезти и сидел в автомобиле, время от времени фыркая мокрым носом. Только когда кромешная тьма принесла колючее дыхание зимы и вой койотов, он стал царапаться в дверь.

Как и большая часть семьи Поула, мы трое спали на полу: у них была только одна кровать. На полу было даже лучше, так как внизу в воздухе оставалось еще немножко кислорода. Очень-то много его не было нигде, ведь ни одно из двух окошек не открывалось, и струйка свежего воздуха, которая просачивалась под дверь, скоро растворялась в водовороте тяжелых газов. Наши легкие работали на пределе, и мы отчаянно потели от топившейся печки, которая всю ночь гудела, как огнедышащий вулкан.

Для нас с папой эта ночевка была серьезным испытанием. Для Матта – просто ад. Судорожно глотая воздух, он вертелся на полу в поисках облегчения и не находил его. В конце концов, уткнув свой нос мне под мышку, пес смирился с возможностью задохнуться окончательно.

Только один раз в своей жизни Матт был рад встать еще до восхода солнца: когда в четыре часа утра миссис Сазалисская открыла дверь, направляясь за дровами для приготовления гуляша, Матт, пошатываясь и испуская стоны, выскочил из комнаты. Он еще полностью не пришел в себя, когда через час Поул повел нас на болотистый берег озера и дальше по низкой илистой косе.

На оконечности косы Поул заранее выкопал для нас две ячейки. В них стояла вода, покрытая коркой льда. От застывшего ила несло холодом. С северо-запада дул злой ветрище, и, хотя в темноте еще ничего не было видно, наши лица ощущали острые прикосновения секущего снега.

Поул ушел, посоветовав не прозевать стай, которые должны появиться у нас из-за спины, и мы трое уселись ждать рассвета.

Вспоминая пережитое, скажу: так холодно мне не было никогда. Даже возбуждение от ожидания первого выстрела по птице не могло заставить кровь течь по моим окоченевшим рукам и ногам быстрее. Что же касается Матта, то он вскоре вообще перестал что-либо чувствовать. Мы подстелили ему мешок, но от этого было мало толку. Пес начал сильно дрожать, затем сопеть, и наконец зубы его застучали. Папа и я удивились: никогда раньше нам не доводилось слышать, чтобы зубы у собаки так стучали. Просто не верилось, что такое возможно. Однако в течение всего бесконечного ожидания зубы Матта стучали, подобно бесконечному потоку гравия. Псу было так холодно, что он даже перестал жаловаться, и мы поняли, что это плохой признак, так как, если уж Матт не может жаловаться, значит, его силы на исходе.

Наконец наступил рассвет – серый и хмурый. Небо посветлело настолько слабо, что мы с трудом осознали наступление утра. Папа и я напряженно смотрели на беспокойные воды, как вдруг услышали звук крыльев. Разом позабыв о холоде, мы скорчились в залитых водой ямах и, несмотря на перчатки, онемевшими пальцами взяли ружья наизготовку.

Папа увидел стаю первым. Он резко ткнул меня в бок, я обернулся вполоборота и увидел ни с чем не сравнимое величественное зрелище. Из серых гонимых ветром облаков, подобно «летучим голландцам» [17], на нас неслась, взмахивая своими тяжелыми крыльями, стая перекликающихся лебедей. Они проплыли прямо над головой меньше чем на расстоянии выстрела, но в этот миг, величавый и таинственный, мы пребывали вне времени и пространства. Потом они исчезли, и снежные вихри снова скрыли все.

Если бы после такого зрелища мы не увидели никогда ничего живого и ни разу не выстрелили, это было бы уже неважно. Однако первая стая лебедей была всего лишь вестником приближения других стай. Ветреную тишину илистой косы скоро нарушили звучные крики огромных гусиных стай. Они величаво скользили над нами. В тот день птицы летели низко и были нам хорошо видны – снежные гуси с поразительной белой грудью и черными как смоль концами крыльев, пристроившиеся к ним мелкие стайки полярных лебедей, следом – канадские казарки. И когда резкий свист рассекавших воздух огромных крыльев перекрыл шум ветра, папа и я встали и подняли ружья. Птицы летели низко над нами, и мы разом выстрелили. Выстрелы прозвучали еле слышно, их звук погас в реве ветра и воды.

Одна птица оказалась подбитой – ей просто не повезло: позже мы признались друг другу, что ни один из нас по-настоящему не целился в этих величавых серых птиц. Тем не менее одна из них, казавшаяся при бледном свете огромной и первозданной, крутой спиралью пошла вниз. Птица упала в воду в ста ярдах от берега, и мы с тревогой увидели, что она только ранена в крыло, так как, вытянув шею, тут же поплыла следом за удалявшейся стаей. В волнении мы подбежали к кромке воды. Нас привела в смятение не возможность упустить гуся, а скорее мысль о том, что мы обрекли эту птицу на медленное умирание среди образующегося льда. Лодки у нас не было. Поул обещал вернуться рано утром в маленьком челноке-долбленке, но он еще не появился, а гусь быстро удалялся и грозил скрыться с глаз.

Мы совсем забыли про Матта и застыли в изумлении, когда он вдруг оказался рядом, бросил быстрый взгляд на исчезающую птицу и прыгнул в ледяную воду.

До сего дня я не представляю себе, что толкнуло его туда. Может быть, этот гусь, который был очень крупным, показался ему более достойным его усилий, чем любая утка. Может быть, он просто сильно замерз и был таким несчастным, что хотел умереть. Но, по правде говоря, я особенно не верю ни одному из этих объяснений. Думаю, что мама оказалась права и откуда-то из глубины его загадочной родословной в конце концов всплыл некий древний инстинкт.

Снежные заряды стали плотнее, и Матт с гусем исчезли из виду. Мы прождали несколько бесконечных минут и, когда пес не появился, начали опасаться за него. Мы звали, но он не откликался, даже если и слышал нас сквозь шум ветра. Наконец папа умчался по косе искать Поула и лодку, бросив меня наедине с возрастающей уверенностью, что я видел мою собаку в последний раз.

Но какой безграничной была моя радость, когда вдруг сквозь снежный шквал я на одно мгновение увидел Матта. Он упрямо плыл, но ветер и волны были против него, и прошло порядочно времени прежде чем я увидел его отчетливо. Он плыл и крепко держал гуся за крыло, но крупная птица бешено сопротивлялась. Казалось невероятным, чтобы Матту удалось дотащить ее до берега, я был уверен, что он утонет у меня на глазах. Много раз он с головой исчезал под водой, но каждый раз, когда появлялся на поверхности, зубы его так же крепко держали птицу. Гусь бил его по морде здоровым крылом, клевал в голову, пытался нырять – Матт не отпускал его.

Когда Матту оставалось до берега еще метров шесть, я не выдержал напряжения и вошел в воду по пояс. Матт заметил меня и повернул в мою сторону. Он подплыл вплотную, я вырвал у него гуся и сразу же понял, что эта птица – действительно грозная. Меня хватило только на то, чтобы выволочь ее на берег, а затем пришлось покорно выдержать такие удары, от которых ноги и руки много дней синели кровоподтеками.

Вскоре на маленькой лодке подплыли Поул и папа. Они поспешили на берег, и Поул остановился рассмотреть Матта: тот неподвижно лежал, закутанный в мою охотничью куртку. Я сидел на гусе и как мог старался удержать его.

– Ей-богу! – сказал Поул, и в его голосе звучало благоговение. – Ей-богу! Ты подстрелил этого большого серого гуся! А эта чертова собака – она принесла его? Ей-богу, я просто не верю!

Матт заерзал под курткой, и один его глаз открылся. Жизнь возвращалась, так как если и было что-то, что могло вернуть его даже с порога могилы, так это искренняя похвала. Он понял, что недоверие Поула как раз и есть высшая похвала.