Черный охотник (сборнник) - Кервуд Джеймс Оливер (лучшие книги .TXT) 📗
Да, да, Давид, — снова произнес он, когда последний уже скрылся из виду, — я бы с радостью пожертвовал этими двумя никому не нужными руками, чтобы только Анна могла поменяться наружностью с какой-нибудь девчонкой со вздернутым носиком и в веснушках. Вы оба выросли у меня на глазах, и если я вас потеряю, мое старое сердце будет разбито.
Но Давид Рок не слышал этого. Когда он оглянулся, то увидел лишь, что старый мельник по-прежнему стоит у входа на мельницу на опушке леса Гронден. И только он хотел было углубиться в лес, как увидел фигуру человека, перебегавшего от дерева к дереву. А когда незнакомец приблизился к мельнице, старик Фонблэ отошел от двери и пошел ему навстречу.
Юноша все еще стоял и смотрел, и в это время человек расстался со старым мельником и пустился по тропе по направлению к нему; в скором времени Давид узнал в запыхавшемся незнакомце своего лучшего друга (после Черного Охотника) Пьера Ганьона, титулованный отец которого правил соседней сеньорией.
Он страшно обрадовался его появлению и еле сдержал крик радости, чуть не сорвавшийся с его уст. Он очень любил Пьера Ганьона, «Пьера-пышку», как называла Анна этого веселого молодого человека с розовым лицом.
Давид Рок продолжал стоять неподвижно и только в последний момент, когда Пьер Ганьон уже собирался нырнуть во мрак леса, он открылся ему. Его молодой друг облегченно вздохнул.
— Черт возьми, как я рад! — воскликнул он. — Мне уже начало казаться, что все красные дьяволы, которые обитают в этом лесу, скоро будут мчаться по моим пятам! Хорошо еще, что мне не пришлось бежать за тобой до самого твоего дома.
— Это было бы гораздо легче сделать утром, — ответил Давид Рок.
— Хорошо тебе говорить! — воскликнул тот. — Анна Сен-Дени грозила мне смертью и гибелью души моей, если я не найду тебя сегодня же.
Сердце юноши затрепетало от радости.
— Она просила тебя разыскать меня?
— Нет, она не просила. Она приказала мне разыскать тебя и сказала, что если я не выполню приказания, то она постарается, чтобы меня возненавиден все красивые девушки в Квебеке. Вот видишь, как она интересуется тобой!
— Когда ты с таким важным видом вышел, — продолжал Пьер Ганьон, — словно каждый из присутствующих в зале был твоим личным врагом, Анна тотчас же подала мне сигнал; нам удалось отлучиться на несколько минут, и тогда я подробно рассказал ей о случившемся. Надо было бы тебе видеть, Давид, как сверкали ее глаза и как она порывисто дышала, пока я рассказывал. А потом она заставила меня обещать, что я найду тебя и передам, что она еще более гордится тобой, чем когда-либо раньше. И она хочет знать, почему ты вышел, не обратив на нее ни малейшего внимания, когда она назвала тебя по имени?
— Наверное, она шепотом произнесла мое имя, — ответил Давид Рок, пытаясь всеми силами совладать с собой, так велико было его возбуждение под влиянием этой чудесной вести.
— Вовсе не шепотом, — горячо ответил Пьер Ганьон. — Я, например, ясно расслышал, а равно слышали ее и все остальные.
— В таком случае она произнесла его не тогда, когда я стоял лицом к ней, и не тогда, когда интендант целовал ей руку, — пробормотал Давид. — Хотя она великолепно могла бы успеть это сделать именно тогда.
— Но ты понимаешь, что она лишилась способности говорить в эту минуту — как и все остальные, как и я, между прочим. Я никогда еще в жизни не переживал такого испуга. Когда полковник Арно повторил приказ дать тебе сто ударов плетью, я почувствовал, что холодный пот льется у меня по спине. А заметил ты выражение лица старого сеньора Сен-Дени? Оно все исказилось, как у смертельно больного человека. Что же касается Анны, то я в жизни не видел такого бескровного лица. Мы все уже рисовали себе, как тебя выводят на двор, обнажают спину и начинают хлестать по голому телу! И подумай только, — закончил Пьер, — что все закончилось так чудесно после того страха, что мы пережили.
— Я не вижу в этом ничего чудесного, — холодно ответил Давид Рок. — Не понимаю, почему человек должен радоваться тому, что он унес целой свою шкуру, которая должна была оставаться вечером такой же, какой она была днем!
Пьер глядел на него, раскрыв рот от изумления.
— Неужели ты хочешь сказать, что не воспользуешься дружбой, которую предложил тебе интендант? — спросил он.
— О какой дружбе ты говоришь?
Пальцы Пьера Ганьона крепко обвили руку Давида.
— Ты, кажется, с ума сошел! — воскликнул он. — Неудивительно, что ты не слыхал, как Анна окликнули тебя. Неужели ты хочешь сказать, будто не слышал, как Биго предлагал тебе свою дружбу и покровительство, если ты когда-нибудь отправишься в Квебек?
— Ты ошибаешься, я это слышал. Но я вовсе не намерен ехать в Квебек.
— В таком случае ты безнадежный человек! Когда интендант Новой Франции извиняется перед тобой и вместе с извинением дает такое обещание, то это надо считать за редкое счастье. Стоит ему сказать одно слово, и ты станешь ближайшим человеком к королю. Как бы порочен ни был Биго, но если он что-нибудь обещает, то сдержит слово — во всяком случае, поскольку это касается обещания такого сорта. Это тебе всякий подтвердит. Я наблюдал за ним, когда он смотрел тебе вслед, и я слыхал, как он говорил Анне, что во всем Квебеке не найдется более красивого офицера, — если только ты примешь его приглашение и приедешь туда. Его приглашение, понимаешь ты это?! И надо бы тебе видеть, как выглядела в эту минуту Анна.
В течение нескольких секунд Давид Рок молча стоял и играл магазинной коробкой своего ружья.
— Мне ровно ничего не нужно в Квебеке, — сказал он наконец.
— В Квебеке — богатство и слава и… Анна! — горячо возразил Пьер.
Давид Рок все еще молчал, и только пальцы его нервно сжимали ружье. Пьер Ганьон продолжал усовещивать его.
— И в Квебеке ты найдешь столько прелестных девушек, что в глазах начнет рябить, если начнешь следовать за ними.
В голосе Пьера было столько самодовольства и радости, когда он произносил эти слова, что Давид Рок не мог сдержать улыбки.
— Мне кажется, что ты готов был бы жениться на всех красивых девушках в мире, если бы только тебе позволили. Ты, очевидно, любишь всех сразу.
— Всех до одной! — согласился с ним Пьер.
— И по-твоему Анна хотела бы, чтобы я оставил леса и отправился в Квебек?
— Я убежден в этом. Анна любит больше город, и ей нравится жизнь в нем.
Давид Рок чуть слышно засмеялся и спокойно ответил:
— Ты глубоко ошибаешься, Пьер. Анна любит леса почти так же сильно, как и я. Пройдет еще год, и она придет сюда, чтобы навсегда остаться здесь. Она сегодня только говорила мне об этом. А помимо всего, здесь, в этих лесах, предстоит больше работы, чем в Квебеке, — работы, которую, очевидно, забывает интендант и его друзья среди пляски, забавы…
— …богатства, славы и любви, — закончил Пьер.
— Но там не с кем воевать.
— Сколько угодно и с кем угодно из тех галантных кавалеров, среди которых вы скоро очутитесь, мсье Рок. Драться на пистолетах в двадцати шагах или же, если это тебе больше нравится, на рапирах при заходе солнца или при свете луны. И сколько угодно вещаний сможешь ты увидеть на площади, а время от времени кому-нибудь отрубают голову, и почти каждый день ты будешь хохотать, глядя на какого-нибудь мошенника, выставленного на площади в клетке. А ночью — музыка, песни и танцы во всех концах города, и если повезет, то ты будешь целовать самую красивую девушку в мире… Одним словом, там есть все, ради чего только стоит жить на свете!
— И тем не менее, — ответил Давид Рок, и в голосе его звучало пренебрежение, — мне нет ровно никакого дела до всего этого. Драться я хочу только в лесах, где жизнь чище, чем у вас в городе. Драться, и честно драться я предпочитаю здесь, и этого удовольствия, могу тебя уверить, хватит на всех в этом году!
— Честно драться! — презрительно повторил Пьер, вступая в спор, который никогда не прекращался между этими двумя друзьями детства. — По-твоему это называется «честно драться» — вонзить нож в спину человека или же провести острием ножа по макушке его головы и снять его скальп. Фу!
