Лесной бродяга - Ферри Габриэль (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
Мексиканцам угрожало поголовное истребление, когда со стороны Туманных гор показались скачущие во весь опор два всадника; к ним тотчас присоединилось несколько беглецов, но, к несчастью, все эти преследуемые по пятам мексиканцы были пеши — им было очень трудно успешно противостоять преследуемым их краснокожим всадникам.
Напрасно вновь прибывшие всадники, которых невозможно было узнать в темноте, проявляли чудеса храбрости. Один из них особо выделялся своей силой и ловкостью. Выхватив томагавк у апача и привстав на стременах, он наносил стремительные удары направо и налево, сражая каждый раз по врагу; вскоре вокруг него образовалась груда окровавленных тел.
Другой всадник, которого также невозможно было распознать в темноте, успешно помогал своему спутнику, отражая натиск многочисленных врагов. На отчаянных храбрецов напало одновременно не менее двух десятков апачей, не оставив им никакой надежды на успех в неравном поединке. Однако спустя какое-то время, великолепный скакун первого всадника взвился на дыбы и прорвал грудью живую изгородь. Сразив еще трех или четырех апачей, боец очутился на свободе и умчался во мрак, без труда уйдя от ринувшейся за ним погони.
Что же касается другого всадника, то торжествующие крики индейцев известили остальных участников боя, что он убит или захвачен в плен.
Так завершился последний акт кровавой драмы. Оставшиеся в лагере мексиканцы, равно как и почти все, искавшие спасения в бегстве, полегли под ударами индейских копий и томагавков.
Бросившиеся в погоню за беглецами индейцы вернулись с окровавленными скальпами в руках, с которых струилась еще теплая кровь; все мексиканцы, павшие внутри лагеря, были также скальпированы. Из всего отряда дона Эстебана уцелело всего несколько человек, которым чудом удалось спастись благодаря темноте. Остальные полегли на поле битвы; их изуродованные и скальпированные тела валялись вперемежку с трупами лошадей и мулов.
Через час после окончания боя яркий свет пожара озарил всю равнину: то горели подожженные дикарями повозки мексиканцев.
При свете пожара можно было различить пленника, привязанного к стволу железного дерева; индейцы плясали вокруг него свой дикий танец смерти.
Перед палаткой дона Эстебана снова, как и до начала битвы, неподвижно сидели Черная Птица и Антилопа, как ангелы смерти. Они наслаждались расстилавшимся у их ног зрелищем; до слуха индейцев доносился временами стон умирающих, а запах теплой крови раздражал их обоняние. Но оба индейца сидели с невозмутимым спокойствием и безучастием, как будто все происшедшее не было делом их рук; долго они хранили молчание, наконец Антилопа прервал его.
— Что слышит теперь Черная Птица? — спросил он военачальника.
— Два голоса, — отвечал тот, — один из них — это голос боли, которая сжигает мои мозги и напоминает, что надо обратиться за помощью к знахарю племени. Я слышу еще шаги трех воинов севера, спасающихся бегством, и голос друга, который говорит: «Я отомщу за тебя!»
— Хорошо, — спокойно ответил Антилопа, выслушав ответ вождя, — завтра я возьму тридцать лучших воинов и отыщу следы этих беглецов!
IX. ВАЛЬДОРАДО
Теперь возвратимся к спасшимся чудом и оказавшимся вблизи Вальдорадо охотникам, к рассвету того дня, который завершился кровавой трагедией для всех оставшихся в лагере участников экспедиции дона Эстебана.
Серый сумрак рассвета сменили голубоватые тона наступающего утра. Густые тени глубоких расселин еще лежали на отрогах Туманных гор. Но вот на пронизывающие слой тумана самые высокие их вершины лег багрянец первых солнечных лучей, и вскоре пелена тумана начала медленно сверху вниз наливаться светом.
У подножия гор высился одинокий утес. Он несколько выступал за линию горных склонов, словно охраняющий их форпост. Позади этого форпоста находилась скальная гряда, с которой низвергался шумный водопад, вливавшийся в лежащее у северной подошвы утеса озеро. Оно притаилось в чаще деревьев, среди которых дремали его покрытые водяными растениями сонные воды. Восточный берег озера обрамляли густые заросли камыша.
Правее холма зеленели заросли низкорослых ив и хлопчатниковых деревьев. Их полоса протянулась от середины южного склона утеса футов на двести или чуть дальше и обрывалась возле скальной гряды.
На плоской вершине пирамидального утеса росли две громадные пихты; как часовые, застыли они, раскинув свои могучие ветви, покрытые темно-зеленой хвоей. У подножия пихт стоял конский скелет, поддерживаемый невидимыми издалека путами; на выбеленных ветром и солнцем костях сохранились еще остатки седла, которое прикрывало просвечивающие ребра. Восходящее солнце осветило другие зловещие предметы: на некотором расстоянии один от другого стояли столбы с привешенными к ним человеческими скальпами, развевавшимися при дуновении утреннего ветерка. Эти победные трофеи служили памятником на могиле индейского предводителя, некогда прославленного своими подвигами. Похороненный на вершине высокого утеса, он будто господствовал над равниной, которая так часто оглашалась его воинским кличем, когда он скакал по ней на своем боевом коне, останки которого омывали теперь дожди и высушивал ветер. Коршуны с криками носились над могилой, как бы желая разбудить уснувшего вечным сном вождя, чья рука давно не приготовляла им кровавого пира.
День разгорался, постепенно заливая ярким светом равнину, но вершины гор и холмы были подернуты еще легкой пеленой тумана, который начинал расходиться, разгоняемый легким утренним ветерком. Временами сквозь его истончившуюся завесу проглядывали то глубокие мрачные пропасти и низвергавшиеся по склонам гор потоки, то узкие ущелья, при входе в которые в изобилии находились остатки жертвоприношений индейцев, считающих эти горы жилищем могущественных духов.
При первом взгляде эта местность производила несколько мрачное впечатление вследствие своей дикости; но внимательный взгляд опытного гамбузино тотчас приметил бы в ее недрах бесчисленные сокровища…
Все казалось пустынно и безлюдно кругом, но внезапно, скрытые до сих пор неровностями почвы, возле подошвы пирамидального утеса показались трое путников. Они с удивлением и некоторой опаской оглядывались кругом, пораженные дикой красотой местности.
— Самое подходящее место для жилища дьявола, — проговорил Хосе, оглядываясь на покрытые туманом горы. — Если бы черт выбирал себе на земле местечко, то, наверно, здесь он нашел бы то, что надо! Так как золото служит главной причиной всех преступлений, — продолжал испанец, — то немудрено, что черти водятся в этих местах: золота здесь, кажется, никогда не огребешь дочиста!
— Вы правы, — вздохнул Фабиан, лицо которого было бледно и торжественно, — золото — страшная сила, которая ведет к многим преступлениям. На этом самом месте, по которому мы проходим теперь, может быть, Маркое Арельяно пал от руки своего товарища: жажда золота заставила его совершить это преступление. О, если бы эта равнодушная природа могла говорить! Я узнал бы имя человека, отомстить которому поклялся! Но дожди и ветры начисто стерли следы как убийцы, так и его жертвы, и ничто не может мне помочь!
— Терпение, дитя мое, терпение! — возразил Красный Карабин. — Всему свое время! За всю свою долгую жизнь я никогда не слыхал, чтобы какое-нибудь преступление оставалось безнаказанным. Следы его проявляются порой спустя много лет. Если убийца еще жив, то он, наверно, вернется на место своего преступления, как это обыкновенно бывает! Возможно, что он находится в отряде дона Эстебана, и в таком случае нам придется недолго его ожидать. Во всяком случае, Фабиан, тебе решать, обождем мы его или набьем карманы золотом и вернемся обратно?
При этих словах Красный Карабин тяжело вздохнул.
— Сам не знаю, как мне поступить, — ответил Фабиан, — я явился сюда помимо своего желания, повинуясь вашему решению или, вернее, какой-то высшей воле, которая руководит мною теперь, как и в тот вечер, когда я, не отдавая себе отчета, пришел к вам в лес искать поддержки и утешения. Мне непонятно, зачем я стремлюсь к обладанию золотом, которое не знаю даже на что употребить. Я очутился здесь помимо своей воли и чувствую лишь, что какая-то непонятная тоска гложет мне сердце!
