Шпион. Последний из могикан - Купер Джеймс Фенимор (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗

Глава 23

Обгорелые стены — вот все, что осталось от коттеджа; они стояли черные, закопченные, без террас и без украшений, лишь напоминая о недавнем времени, когда здесь царило довольство и спокойствие. Кровля и все деревянные перекрытия обрушились, и слабый отблеск догорающих углей озарял зияющие окна. Поспешное бегство скиннеров позволило драгунам дружно заняться спасением мебели и вещей, и теперь они лежали сваленные в кучи на лужайке, довершая мрачную картину разорения. Порой из дома вырывался яркий столб света, и на заднем плане четко вырисовывались фигуры Холлистера и неподвижно сидевших в седле солдат, а рядом с ними — кобылка миссис Фленеган с опущенными поводьями, мирно щипавшая траву у дороги. Сама же Бетти подошла к сержанту и с необыкновенным хладнокровием наблюдала за всем, что творилось вокруг. Не раз она пыталась ему внушить, что, коли битва окончена, пора приступать к дележу добычи, по сержант, ссылаясь на полученный им приказ, был стоек и непоколебим.

Увидев Лоутона, который вышел из-за угла здания с Сарой на руках, Бетти отступила и скрылась среди солдат. Капитан опустил Сару на диван, вытащенный из горящего дома двумя драгунами, и отошел, оставив ее на попечении дам. Мисс Пейтон и Френсис бросились к Саре, чтобы принять ее из рук капитана; не помня себя от радости, что она спасена, они на минуту забыли обо всем. Но ее блуждающий взгляд и пылающие щеки сразу напомнили им, что произошло.

— Сара, дитя мое, милая моя девочка, ты спасена, — говорила тетушка, обнимая свою ничего не сознающую племянницу, — и да благословит бог твоего спасителя!

— Смотрите, — сказала Сара, тихонько отстраняя тетку и показывая на пламенеющие развалины, — окна освещены в честь моего приезда. Так всегда встречают новобрачную. Он говорил мне о такой встрече. Прислушайтесь — вот зазвонили в колокола!

— Здесь нет ни новобрачной, ни свадьбы, ничего, кроме горя! — закричала Френсис, казавшаяся почти такой же безумной, как и ее сестра. — О боже, верни ей разум, верни ее нам!

— Тише, тише, глупая девушка, — ответила Сара, с жалостью улыбаясь ей. — Не могут все быть счастливы в один и тот же час. Скажи, разве у тебя нет ни брата, ни мужа, который утешил бы тебя? Ведь ты красавица и скоро найдешь себе жениха. Но смотри, — и она понизила голос до шепота, — смотри, чтоб у него не было другой жены: страшно подумать, что может случиться, если окажется, что он дважды женат.

— От горя у нее помутился рассудок! — ломая руки, вскричала мисс Пейтон. — Моя девочка, моя красавица Сара помешалась!

— Нет, нет, нет! — воскликнула Френсис. — У нее горячка, она бредит. Но она выздоровеет, она должна выздороветь!

Мисс Пейтон с радостью ухватилась за эту надежду, и тотчас велела Кэти привести доктора Ситгривса. Кэти вскоре отыскала медика: он был занят тем, что настойчиво выпытывал у здоровых и невредимых драгун, какие они получили увечья, а затем внимательно рассматривал каждую царапину и каждый синяк. Услышав просьбу мисс Пейтон, он с готовностью последовал за Кэти и через минуту был уже подле больной.

— Какое печальное завершение столь счастливо начавшегося вечера, сударыня! — заметил доктор с сочувствием. — Но войне всегда сопутствуют многие несчастья, хотя, несомненно, она часто ведется за дело свободы и способствует совершенствованию знаний и искусства хирургии.

Мисс Пейтон была не в силах произнести ни слова и лишь с отчаянием указала ему на свою племянницу.

— Это горячка, — сказала Френсис. — Посмотрите, какой у нее остановившийся взгляд и как горят ее щеки.

Доктор постоял несколько мгновений, пристально вглядываясь в девушку, а потом молча взял ее за руку. Серьезное и сосредоточенное лицо хирурга редко выражало сильное волнение; он умел обуздывать свои чувства, и в его чертах обычно не отражалось то, что испытывало сердце. Однако на этот раз от внимательных взоров сестры и тетки не укрылась его тревога. Подержав с минуту обнаженную до локтя и украшенную драгоценностями руку Сары, он отпустил ее и, прикрыв глаза ладонью, с печальным вздохом отвернулся.

— У нее нет горячки, сударыня. Излечить ее могут лишь время и заботливый уход; только это поможет ей, коли будет на то воля божья.

— А где же негодяй, виновник этого ужасного несчастья? — воскликнул Синглтон, отталкивая руку вестового, хотевшего его поддержать, и приподнимаясь с кресла, в котором он полулежал от слабости. — К чему нам победы над врагами, если они и после поражения способны наносить нам такие раны!

— Неужели вы думаете, наивный юноша, — отозвался Лоутон с горькой улыбкой, — что англичане признают за колонистами право на чувства? Для Англии Америка — лишь сателлит, который должен идти туда же, куда и она, подражать ей во всем и своим сиянием усиливать блеск старшей сестры. Вы, видно, забыли, что для колониста великая честь пострадать от руки истинного британца.

— Но я не забыл, что у меня есть сабля, — возразил Синглтон, снова бессильно падая в кресло. — Неужели здесь не нашлось смелой руки, чтобы отомстить за эту прелестную мученицу и воздать негодяю за горе ее седовласого отца?

— Для такого дела, сэр, не было недостатка ни в сильных руках, ни в горячих сердцах, — пылко ответил драгун, — но часто удача благоприятствует виновному. Клянусь небом, я отдал бы самого Роноки, лишь бы встретиться в бою с этим обманщиком!

— Ну нет, дорогой капитан, вам никак нельзя расставаться с вашим конем, — вмешалась Бетти. — Это не какая-нибудь клячонка, ведь такого рысака ни за какие деньги не достанешь! Его ничем не собьешь с ног, а скачет — что твоя белка!

— Глупая женщина, пятьдесят лучших коней, вскормленных на берегах Потомака [43], были бы ничтожной платой за возможность снести голову такому негодяю.

— Послушайте, — вмешался тут доктор, — ночная сырость отнюдь не полезна Джорджу, да и нашим дамам тоже; их следует отвести в такое место, где они могли бы воспользоваться заботами врача и подкрепиться. Здесь же ничего не осталось, кроме дымящихся развалин да вредных испарений с болота.

На это благоразумное замечание нечего было возразить, и Лоутон отдал необходимые распоряжения, чтобы перевезти все общество в Четыре Угла.

В эпоху, о которой идет речь, в Америке было еще мало каретных мастеров, к тому же они были весьма неискусны, и все сколько-нибудь сносные кареты изготовлялись в Лондоне. Когда мистер Уортон покинул Нью-Йорк, он был одним из очень немногих владельцев экипажей и упряжных лошадей; а когда сей джентльмен удалился в свой загородный дом, мисс Пейтон и его дочери последовали за ним в той самой тяжелой карете, которая прежде торжественно громыхала по извилистой Куин-стрит или же величественно катилась по широкому Бродвею. Сейчас эта колымага преспокойно стояла на том самом месте, где ее поставили по приезде, а что касается лошадей, то лишь почтенный возраст спас этих любимцев Цезаря от конфискации ближними неприятельскими частями. С тяжелым сердцем черный слуга помогал драгунам закладывать карету. Этому громоздкому экипажу с выцветшей обивкой, обтрепавшимися сиденьями и облупившимся кузовом явно следовало бы снова попасть в руки умелому мастеру, который когда-то придал ему блеск и изящество. Из-под герба Уортонов, на котором был изображен лежащий лев, проступал пышный герб прежнего владельца — геральдическая митра, говорившая о его высоком духовном сане. Кабриолет, в котором приехала мисс Синглтон, тоже уцелел, ибо огонь не коснулся ни сараев, ни конюшни. Мародеры, конечно, собирались увести с собой и всех лошадей, но неожиданное нападение Лоутона не только помешало им выполнить это намерение, но расстроило и другие их планы. Теперь на месте пожара была выставлена стража под командой Холлистера, который, убедившись, что противники его оказались самыми обычными смертными, занял свою позицию с отменным хладнокровием и принял разумные меры предосторожности против внезапной вылазки врага. Он отвел свой маленький отряд на такое расстояние от догоравших развалин, что солдаты скрылись в темноте и в то же время, при довольно ярком свете тлеющих углей, могли разглядеть всякого, кто вздумал бы выйти на лужайку и заняться грабежом.