Последний из могикан (худ. А. Шеверов) - Купер Джеймс Фенимор (первая книга .TXT) 📗

Джеймс Фенимор Купер

Последний из могикан

Предисловие

Джеймс Фенимор Купер

В апреле 1840 года в Петербурге, в угрюмом каменном здании, под охраной часовых, встретились двое молодых людей. Один из них, блестящий гвардейский офицер гусарского полка, был двадцатипятилетний Михаил Юрьевич Лермонтов. Незадолго до этого он стрелялся на дуэли с сыном французского посланника Барантом и теперь находился под арестом в ожидании вторичной ссылки на Кавказ. Другой, года на два постарше, по виду скромный разночинец-литератор, осенью 1839 года перебравшийся из Москвы в Петербург заведовать критическим отделом журнала «Отечественные записки», был Виссарион Григорьевич Белинский. Прослышав, что Лермонтов взят под стражу, молодой критик решил навестить поэта, талантом которого восхищался. Завязалась жаркая, оживленная беседа, неприметно затянувшаяся на целых четыре часа. Лермонтов и Белинский говорили о том, что одинаково занимало их как писателей, — о современной литературе. Речь зашла и об американском романисте Купере, которого оба собеседника знали с детства (книги Купера стали появляться в России в русском переводе начиная с середины 20-х годов). Белинский был растроган и обрадован тем, что, как выяснилось из разговора, Лермонтов целиком разделял его любовь к романам американского писателя; Лермонтов «говорил о нем с жаром, доказывал, что в Купере несравненно более поэзии, чем в Вальтере Скотте, и доказывал это с тонкостью, с умом и, что удивило меня, даже с увлечением», — так, под свежим впечатлением, рассказывал Белинский об этой беседе с Лермонтовым своему другу Панаеву.

А несколькими годами ранее другой русский поэт — ссыльный декабрист Вильгельм Карлович Кюхельбекер, зачитываясь романом Купера «Лоцман», переносился мысленно из сибирской глуши в вольные просторы океана и участвовал в приключениях отважных и гордых героев. «Глава 5-я первого тома, в которой изображен трудный, опасный переход фрегата между утесами ночью в бурю, должна быть удивительна, потому что даже меня, вовсе не знающего морского дела, заставила принять живейшее участие в описанных тут маневрах и движениях», — записывает Кюхельбекер в мае 1834 года в дневнике, который вел в сибирской ссылке.

Постепенно из писателя «для взрослых» Купер стал по преимуществу писателем для юношества. Многие поколения русских читателей с детства воспитывались на его произведениях. Чехов в рассказе «Мальчики» с добродушным юмором изобразил злоключения двух приятелей-гимназистов, которые, начитавшись Купера и его продолжателей — Майн Рида, Эмара и других, — решают бежать из дома в прерии, к индейцам, в увлекательный мир приключений. Но романы Купера не только будили фантазию юных читателей, рисуя им образы смелых и решительных людей, живущих в содружестве с вольной и могучей природой. Они учили восхищаться поэзией подвига и борьбы. «Воспитательное значение книг Купера — несомненно, — говорил Горький. — Они на протяжении почти ста лет были любимым чтением юношества всех стран, и, читая воспоминания, например, русских революционеров, мы нередко встретим указания, что книги Купера служили для них хорошим воспитателем чувства чести, мужества, стремления к деянию».

Джеймс Фенимор Купер (1789-1851) вырос в поместье своего отца, в штате Нью-Йорк, на озере Отсего, не раз описанного впоследствии в истории Кожаного Чулка. В пору детства будущего писателя это были еще очень глухие места. В Куперстауне (так называлось по имени землевладельца поселение, возникшее на землях судьи Купера, отца Джеймса Фенимора) батраки и фермеры уже вырубали леса и распахивали участки; но чуть поодаль простирались дремучие дебри, где водились и хищные звери и дичь и где легко мог бы заблудиться и пропасть каждый, кроме индейцев да немногих белых охотников и звероловов, перенявших навыки краснокожих и научившихся понимать лесные приметы. Будущий писатель мог с детства наблюдать здесь весь тот живописный мир пионеров-разведчиков, охотников, поселенцев-колонистов и исконных хозяев американской земли — индейцев, который впоследствии был запечатлен на страницах его романов.

Молодой Купер вступил в жизнь в то время, когда были еще свежи воспоминания о долгой и кровопролитной войне за независимость Соединенных Штатов (1775-1783), которая закончилась всего за шесть лет до его рождения. Подростком будущий писатель мог слышать от очевидцев воспоминания о тех битвах на суше и на море, которые он описал впоследствии в своих романах из истории войны за независимость США — в «Шпионе» (1821), в «Лоцмане» (1824) и в «Лионеле Линкольне, или Осаде Бостона» (1825). На школьной скамье он уже мечтал о подвигах, путешествиях, борьбе с природой. Семнадцатилетним юношей Купер оставил университет, чтобы стать моряком. Совершив океанский рейс на торговом судне, он был затем, в девятнадцать лет, назначен мичманом на «Везувий», один из кораблей американского военно-морского флота, и пробыл на морской службе до 1811 года.

Эти годы имели большое значение для позднейшего творчества Купера. Он досконально изучил сложную науку вождения парусных судов; технические подробности в описаниях судовой оснастки, корабельных маневров и морских сражений, в таком изобилии встречающиеся в его романах, были взяты из жизни. Он узнал на опыте опасности, которые приходится преодолевать морякам, и постиг ту поэзию моря, которой пронизаны его «морские» романы. За годы флотской службы Куперу довелось ближе познакомиться и с районом Великих озер: он был откомандирован для участия в постройке военного брига на побережье озера Онтарио, в те самые места, которые были изображены им впоследствии в романе «Следопыт».

В зрелые годы Купер много путешествовал по Европе. Он служил американским консулом в Лионе — крупном промышленном городе Франции, в котором в то время бурно развивалось рабочее движение. Он был свидетелем событий июльской революции 1830 года, когда восставший французский народ сверг с престола ненавистную династию Бурбонов. Купер с сочувствием следил за борьбой народа и с горечью писал о том, как в дальнейшем «богачи и интриганы насмеялись над справедливыми надеждами масс, злоупотребив их доверием и использовав плоды народной энергии в своих корыстных, эгоистических целях». Он побывал в Англии, Швейцарии, Германии, а также в Италии, к истории которой обратился в своем романе «Браво» (1831), изображающем феодальное прошлое Венеции. Куперу не удалось осуществить план задуманной им поездки в Россию, но он живо интересовался нашей страной, предсказывал ей большое будущее и придавал важное значение укреплению дружественных добрососедских отношений между Соединенными Штатами и Россией. «Америка связана в настоящий момент с Россией более практической и осязаемой близостью, чем с какой-либо другой европейской страной», — писал он в «Европейских заметках американца».

В бытность во Франции и в Италии Купер познакомился и коротко сошелся со многими русскими путешественниками. «Встречаясь с русскими, я всякий раз находил в них друзей», — вспоминал он в последние годы жизни. Любопытно, что именно его русские друзья в Париже познакомили Купера в 1826 году с приехавшим туда шотландским романистом Вальтером Скоттом, с которым его так часто сравнивали современники.

Куперу было уже тридцать лет, когда он начал писать. В ту пору, на рубеже 10-х и 20-х годов XIX века, американская литература была еще слабо развита. В Соединенных Штатах было несколько талантливых поэтов и прозаиков. Но американская жизнь еще не получила достаточно широкого отражения в искусстве, и читающая публика в Соединенных Штатах пробавлялась в основном модными романами для легкого чтения, привозимыми из Англии.