Ночь над прерией - Вельскопф-Генрих Лизелотта (книги бесплатно без .TXT) 📗
Квини безучастно молчала.
— Говорите, Бут. — Директриса строго смотрела на Бута.
Он уставился в пол и облизывал губы, как будто бы они у него пересыхали.
— Сядьте, Бут.
— Спасибо. Лучше уж я постою. Миссис Кинг, когда я сегодня был в суде, чтобы сделать заявление о злополучном почтовом конверте с деньгами Тикока, я услышал, что вы сообщали о краже лошадей. И вы при этом высказали такие соображения, которые наводят подозрения на меня. Но я же не крал ваших лошадей. В конце концов, у нас есть свои лошади на ранчо. В предшествующую ночь у меня, наверное, неудобно с вами получилось, миссис Кинг, и я сожалею об этом. Я не знаю, можете ли вы простить меня. Я был немного пьян. Такого не должно быть. Но только немного. И это, конечно, привело к денежному штрафу. Это я тоже указал в протоколе. Ваш муж выгнал вас из дома и орал и шумел там, а вы стояли снаружи в холодной ночи. Я это видел и слышал, и я хотел вас пригласить к нам, чтобы у вас ночью была бы крыша над головой. Разве не так? У меня были лучшие намерения, но, наверное, ночью это оказалось не совсем ясно.
Гарольд Бут сделал паузу.
Квини молчала с безучастным выражением побежденной.
— Вы меня тогда неправильно поняли, миссис Кинг. Хотя я все же говорил, что вам нельзя оставаться всю ночь на улице, а что надо идти со мной. Но вы, вероятно, по запаху поняли, что я был пьян — этого не должно было быть, — и вы ужасно меня испугались. Когда я к вам подошел, вы меня, ни слова не говоря, пришили ножом к стене. Вы были совершенно сбиты с толку. После этого вы убежали в загон и совершили на жеребце прыжок через ограду.
Действительно, это был грандиозный прыжок. Ограда для такого жеребца недостаточно высока. Это объясняет все, не так ли? Вероятно, Пегий захотел налететь на карего, который стоял привязанный к колу снаружи. Оба жеребца ненавидели друг друга и даже боролись друг с другом. Этим объясняется побег карего. Кобылы, естественно, пошли с жеребцами. Я хотел вам это объяснить, даже только лично вам, миссис Кинг, потому что я сегодня очень далек от того, что вы обо мне думаете. Поэтому я так рад возможности с вами здесь спокойно поговорить. На нашем же ранчо меня просто травят. Поэтому я время от времени ухожу теперь прочь, к одному из моих зятьев. Я в суде показал и сообщил, чего я добивался.
В этом нет никакой скрытой опасности. Нет сомнений, что виновник не уйдет от возмездия.
— Где Пегий? Где вторая кобыла? — выдавила из себя Квини.
— Дорогая миссис Кинг, откуда же я могу знать! Но я желаю вам от всего сердца, чтобы Пегий скоро снова нашелся и был бы пойман; это великолепное и наверняка очень дорогое животное. И кобыла немногим ему уступает. Да, вот это я и хотел вам еще сказать. Билл Темпл ждет меня на своем служебном автомобиле. И передайте своему мужу, что он должен выкинуть из головы свои фантазии. Я не клал конверт на его место, как он публично утверждает, и я не угонял его лошадей. И он должен взять себя в руки и не выгонять снова свою молодую жену среди ночи из дома, а потом там орать и шуметь.
— В какого негодяя вы превратились, Гарольд, в какого лжеца…
Квини попросила миссис Холленд вывести ее, потому что ей стало плохо. Ее одолела тошнота.
Пришла Марго и уложила ее, дала ей слабое успокоительное и укрепляющее средство. Квини с часок поспала.
Во второй половине дня Марго отвезла ее на своем автомобиле домой. Квини написала дома еще одно письмо, всего несколько слов, и попросила Марго взять его с собой, отдать в поселке агентуры на почту.
— Эйви заедет посмотреть карего, — пообещала Марго. — Он такой же хороший врач для зверей, как и для людей. Кусаная рана выглядит плохо.
— Вообще все, Марго, выглядит плохо. Хотите вы или не хотите, Гарольд стал большим негодяем.
Когда Марго Крези Игл попрощалась и уехала, Квини шмыгнула в дом. Она уже собралась отдохнуть, но тут, как птица острым клювом, застучала в голову мысль. Тогда она подхватилась, накормила белоснежных, светлоглазых кроликов, вылила карему остаток воды и пошла с двумя ведрами к колодцу на ранчо Бута, чтобы принести воды. Не показалось никого из семьи.
Квини узнала на следующий день, что Гарольд исполнил свое намерение и оставил резервацию, и она надеялась, что он надолго останется вне ее, и это в той или иной степени скажется на его родственниках. Новых его налетов она на следующей неделе не ждала. И осталась поэтому на своем ранчо. У нее было чувство, что здесь она будет ближе к своему мужу, чем в школьном интернате, к тому же она опасалась простодушной болтовни соучеников, маленькие заботы которых были так далеки от нее. Она могла бы экономить бензин, если бы переехала в интернат. Но материальные заботы в настоящее время не страшили ее, потому что она получила значительный аванс за фриз в школьном зале. В остальном она спокойно существовала и каждый день ждала, что вот-вот вернется наконец ее муж. Квини послала в местную газету Нью-Сити объявление о Пегом и кобыле и в нем предостерегала от покупки этих лошадей. Но Квини сама не читала газету и о событиях в Нью-Сити, в которых был замешан ее муж, ничего не знала. Эйви, когда он приехал воскресным утром, чтобы осмотреть раны карего, доставил ей только вырезанное объявление.
Квини помогала ему и держала животное, пока Эйви смазывал и заклеивал рану.
Прежде чем распрощаться, он спросил:
— Слышали вы что-нибудь о вашем муже?
— Нет.
— Это удар, для вас обоих большой, и я сочувствую вам, очень сочувствую!
Квини ничего не ответила.
— Как живется вам тут одной, миссис Кинг?
Квини пожала плечами:
— Хорошо.
— Ваша мама снова дома, но она еще очень слаба. Это был действительно тиф, поэтому вам и вашему мужу не надо ее посещать. Еще счастье, что мы ее спасли.
— Да.
— Может быть, вам что-нибудь нужно, миссис Кинг?
— Ничего.
— Я вам привез остаток суммы за картину «Черный бык». — И он вручил Квини доллары. — Нарисуете скоро еще что-нибудь?
— Фриз. К Рождеству я еще перенесу для миссис Холи рисунок на материю. — Квини говорила все это как заведенная кукла.
— Квини, как вы говорите, что с вами?
— Доктор Эйви, я прошу вас, идите. Оставьте меня! Оставьте!
Эйви помедлил еще с минуту, потом вздохнул и подался к своему автомобилю.
— Жаль, что я не могу помочь в устройстве колодца, миссис Кинг!
Квини ушла в дом. Она спряталась. Спряталась от людей и животных, от солнца и от лугов, от кладбища и от Белых гор. Она скорчилась на своем ложе, ничего не готовила, едва ела. Предка Инеа-хе-юкана в своем коротком письме она поблагодарила и написала, что они с мужем не могут воспользоваться приглашением, потому что лучшие лошади убежали. Если старый Инеа-хе-юкан когда-то был индейцем и им остался, он должен понять, что это значит.
Вскоре после этого Квини навестили два молодых человека. Была суббота, осеннее солнце светило мягко и приятно. Оба гостя приехали верхом и застали Квини за заготовкой травы для кроликов. Молодые люди были в возрасте Стоунхорна; один, по имени Том, казался ужасно больным, второй выглядел сильным и уверенным. Из того, что они говорили, следовало, что они были друзьями детства Джо, но жили довольно далеко. Том рассказал Квини, что у него туберкулез — он у индейцев с давних пор, как и доныне распространенные дистрофия и глубокий пессимизм, — но что отец не захотел с ним расставаться и не отправил его в больницу уайтчичунов, где уже много месяцев с такой же болезнью лежит мать. Так он постепенно и угасал. Он был уже очень худ и изможден.
— Он поступил как вождь.
Квини взглянула удивленно и вопрошающе, но не получила никакого объяснения. Больного ей было жаль, другой парень тоже вызывал ее симпатию. И она пригласила наконец обоих слезть с лошадей, а когда они достали свои съестные припасы, согласилась с ними перекусить. Все трое уселись позади дома. Карий в загоне стал опять хорошо выглядеть. Его рана почти затянулась. Оба парня восхищались животным.
