Лесной бродяга - Ферри Габриэль (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
Искусно выполнив этот маневр, бандит притаился на какое-то время, затем незаметно выскользнул из лагеря между колесами повозок. Очутившись за чертой лагеря, он тотчас бодро вскочил на ноги, и на тонких губах его мелькнула улыбка злобной радости. Общее смятение и ночная темнота способствовала его бегству. Осторожно раздвинув связывающие повозки железные цепи, бандит устроил между ними проход и тихонько свистнул. Умная лошадь его тотчас узнала свист своего хозяина и быстро проскользнула за ним в промежуток между повозками. Кучильо, не мешкая, вскочил в седло, не коснувшись стремян, затем пришпорил лошадь, которая скрылась в темноте ночи.
Вокруг и внутри лагеря земля была усеяна множеством трупов. Догоравшее пламя костров освещало красноватым светом эти ужасные следы кровавого пира, так неожиданно разыгравшегося среди ночи; рев рассвирепевших дикарей сливался с ружейной пальбой и свистом стрел, беспрерывно рассекавших воздух. При багряном зареве костров отвратительные лица индейцев принимали еще более зловещий вид; они то появлялись, то исчезали в беспрестанно сменявшихся полосах света и тьмы, так что не было возможности хотя бы приблизительно прикинуть количество нападавших.
В одном месте защитники лагеря не могли устоять против беспрерывных атак; большая часть их была убита или ранена, и оставшиеся в живых оказались не в состоянии долее противиться натиску краснокожих, ворвавшихся в лагерь подобно неодолимой кровавой волне. Произошла общая свалка: белые и краснокожие дрались грудь в грудь, составляя одну неразрывную группу, над которой тут и там развевались перья головных уборов дикарей. Однако вскоре мексиканцам удалось снова сомкнуть свою прорванную линию и отрезать отступление ворвавшимся в лагерь апачам, которые продолжали свирепствовать в нем, подобно диким зверям.
Заметив опасность, Педро Диас, Ороче и Бараха бросились к месту, где находились индейцы, и столкнулись лицом к лицу со своими врагами. Покрытые кровью и пылью, три мексиканца сражались отчаянно.
Посреди группы апачей, с яростью поражавших копьями и томагавками как людей, так и лошадей и мулов, особенно выделялся один воин, в котором благодаря особенной раскраске лица можно было легко узнать одного из вождей племени. В пылу битвы он уже второй раз сталкивался лицом к лицу с белыми.
— Сюда, Диас! — закричал Бараха храброму мексиканцу. — Пантера здесь!
При имени Диаса, кровавая известность которого слишком хорошо была известна всем индейцам, апач обернулся, отыскивая глазами заклятого врага.
Глаза его метали пламя, и зажатое в руке копье готово было поразить подбежавшего мексиканца, но подоспевший Ороче так сильно полоснул ножом по горлу лошадь вождя, что она замертво упала, увлекая в своем падении всадника. Копье его отлетело в сторону. Диас, не медля, схватил его и в то мгновение, когда апач приподнялся на одно колено и выхватил нож, мексиканец изо всей силы ударил его в грудь. Копье прошло насквозь и окровавленное вышло наружу между лопаток.
Пораженный индеец не испустил ни звука, а глаза его сохранили прежнее надменное, угрожающее выражение, хотя лицо исказилось от ярости.
— Пантера живуч! — произнес он и твердой рукой схватился за сжимаемое Диасом древко копья.
Между ними завязалась отчаянная борьба. При каждом усилии, которое делал апач, чтобы притянуть к себе врага и сжать его в предсмертном объятии, древко все больше погружалось в его тело, пронизывая грудную клетку. Но вот последние силы ушли из могучего тела Пантеры. Диас вырвал из его груди окровавленное копье. Бросив на своего убийцу исполненный лютой ненависти взгляд, бездыханный вождь рухнул на землю.
Судьбу своего вождя вскоре разделили и остальные ворвавшиеся в лагерь краснокожие: их соплеменникам так и не удалось вторично прорвать ограду из повозок, вновь скрепленных меж собой цепями. Один за другим падая жертвами своей безумной отваги, обреченные воины по примеру Пантеры не просили пощады; они достойно встречали смерть лицом к лицу, не помышляя о бегстве.
И вот в кольце врагов остался всего один индейский всадник, оттесненный мексиканцами почти к самой ограде. Поведя вокруг сверкающими звериным огнем глазами, апач испустил воинственный клич и, вздыбив своего мустанга, заставил его перескочить ограду.
Непримиримая ненависть к краснокожим не позволила Педро Диасу равнодушно смотреть, как из рук мексиканцев безнаказанно ускользает представитель проклятого племени. Ему припомнились слова дона Августина о том, что индеец, которого он вздумает преследовать, сможет ускользнуть от него лишь на крыльях ветра. Диас пришпорил своего скакуна и ринулся в погоню.
Еще при прыжке через ограду он увидел в очерченном светом уже догорающих костров пространстве беглеца. Издавая торжествующие крики, апач заставлял своего мустанга выделывать немыслимые прыжки. Спустя несколько мгновений всадники сблизились вплотную.
Апач неистово размахивал томагавком, Диас — окровавленным клинком. Оба показали себя великолепными наездниками и опытными бойцами. Апач ловким ударом томагавка раздробил шпагу мексиканца, который спустя мгновение вырвал томагавк из руки краснокожего и отбросил далеко в сторону. Противники схватились врукопашную, пытаясь вышибить друг друга из седла, но оба словно приросли к своим скакунам.
Наконец дону Педро удалось выскользнуть из цепких объятий индейца. Диас заставил своего коня податься назад и так яростно пришпорил его, что тот в бешенстве взвился на дыбы, на какую-то секунду нависнув над апачским всадником. Воспользовавшись этим мгновением, мексиканец, не вынимая правой ноги из массивного стального стремени, приподнял колено и с такой силой ударил ступней в грудь индейца, что тот замертво рухнул на круп своего мустанга, умчавшего труп хозяина во мрак ночи.
Этот короткий поединок как бы ознаменовал исход в продолжительном сражении. Несколько стрел просвистело мимо Диаса, спешащего вернуться в лагерь, где соратники встретили победителя радостными возгласами. Вооружившись другой шпагой, Диас снова был готов вступить в бой.
Однако неприятельские отряды, как будто по взаимному соглашению, прервали битву, чтобы воспользоваться отдыхом, в котором все давно нуждались. Можно было, наконец, оглядеться и подсчитать число павших жертв.
— Несчастный Бенито! — воскликнул Бараха. — Да упокоит Господь его душу! Это большая потеря для нас. Я даже сожалею, что не услышу более его жутковатых историй!
— Но еще более вызывает сожаление смерть Кучильо, нашего проводника! — горестно вздохнул Ороче.
— Верно, мысли в вашей голове еще не совсем пришли в порядок после полученного вами удара, — усмехнулся Диас на замечание Ороче, пробуя в то же время о стремя гибкость своей шпаги. — Не будь этого славного Кучильо, как вы называете его, мы не потеряли бы сегодня вечером двадцать наших храбрых товарищей, которых предстоит завтра предать земле. Об одном я сожалею, что Кучильо не сдох одним днем раньше!
В это время между индейцами происходило совещание относительно дальнейшего плана действий. Подвиг Диаса, смерть многих воинов, погибших от пуль мексиканцев как внутри лагеря, так и за пределами его, изрядно опустошили ряды краснокожих. Несмотря на всю свою храбрость, индейцы никогда не отваживаются на предприятия, которые кажутся им невозможными или сомнительными.
Этот своеобразный народ отличается каким-то удивительным презрением к жизни и вместе с тем осторожностью. Благоразумие требовало с их стороны отступления, которое они осуществили так же быстро, как и нападение. Что же касается мексиканцев, то они решили преследовать отступающих, так как считали необходимым воспользоваться своей победой, слух о которой должен был проникнуть в самые отдаленные уголки пустыни и, таким образом, оградить их в будущем от нападений.
Как только дон Эстебан отдал приказ начать погоню, мексиканцы встретили его криками радости. Двадцать всадников ринулись вслед за удаляющимися индейцами; в числе их находился и Диас. Со шпагой в одной руке, в другой держа поводья коня и лассо, Диас в сопровождении своих соратников скрылся в ночной мгле.
