Долина Виш-Тон-Виш - Купер Джеймс Фенимор (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗

Когда проезжие и участвовавшие в политической борьбе посетители, через долгие промежутки времени навещавшие его селение, говорили о Протекторе 36, который так много лет железной рукой правил Англией, в глазах старика загорался проблеск внезапного и особого интереса, а однажды, высказываясь после вечерней молитвы по поводу суетности и превратностей сей жизни, он признался, что необыкновенный человек, по существу, если не формально, занимавший трон Плантагенетов 37, был добрым приятелем и нечестивым собутыльником многих часов его молодости. Засим последовала длинная и исполненная благоразумия импровизированная проповедь насчет тщеты обращения чувств на вещи обыденной жизни и высказанная полунамеками, но тем не менее доходчивая похвала более мудрому пути, который вразумил его воздвигнуть свою собственную обитель в этой глуши вместо того, чтобы умерить шансы на вечное блаженство слишком сильным стремлением к обладанию обманчивой суетой мира.

Но даже кроткая и обычно малонаблюдательная Руфь могла уловить огонек в глазах, нахмуренный лоб и румянец на его бледных и изрезанных морщинами щеках, если кровавые конфликты гражданских войн становились темой разговоров старых солдат. Бывали минуты, в которые религиозное смирение и, мы готовы сказать, религиозные заповеди частично предавались забвению, когда он объяснял своему внемлющему сыну и прислушивающемуся внуку, в чем суть наступления либо как правильно и достойно отступать. В такие минуты его все еще сильная рука даже хваталась за клинок, чтобы показать, как им пользоваться, и много долгих зимних вечеров проходило в косвенном обучении искусству, которое столь сильно расходилось с заповедями его божественного Учителя. Однако раскаявшийся солдат никогда не забывал заключить свой урок обычной молитвой о том, чтобы никто из его потомков не отдал жизнь, будучи не готов умереть, исключая справедливую защиту своей веры, своей личности или своих законных прав. Следует добавить, что либеральная система оговоренных случаев освобождения от запретов оставляла достаточно места для хитроумных уловок любого лица, дабы оправдать чрезмерное пристрастие к оружию.

Однако в их глуши и при их мирных нравах представлялось мало возможностей для практического применения теории, которой посвящалось столько уроков. Индейские тревоги, как их именовали, не были редкостью, но до сих пор они вызывали не более чем страх в груди кроткой Руфи и ее юного отпрыска. Правда, они слыхали об убитых путниках и семьях, разлученных путем захвата пленников, но то ли благодаря счастливой судьбе, то ли большей, чем обычно, осторожности поселенцев, обосновавшихся вдоль самой границы, нож и томагавк пока что мало пускались в ход в Коннектикутской колонии. Нависшая и опасная война с голландцами в соседней провинции Новые Нидерланды была предотвращена благодаря дальновидности и сдержанности управляющих новыми поселениями; и хотя воинственный и могущественный туземный вождь держал соседние колонии Массачусетс и Род-Айленд в состоянии постоянной бдительности, по причине, уже упоминавшейся, осознание опасности было сильно ослаблено в сердцах людей, живших в таком отдалении, как те, кто составлял семью нашего эмигранта.

Так спокойно текли годы, меж тем как окружающая дикая природа медленно отступала от жилища Хиткоутов, пока они не оказались обладателями стольких жизненных удобств, сколько могла им дать полная оторванность от остального мира.

С этими предварительными пояснениями мы отсылаем читателя к последующему рассказу, рассчитанному на более продолжительное время, и надеемся на больший интерес к изложению событий легенды, которая может показаться слишком непритязательной для вкуса тех, чье воображение ищет сцен более волнующих или условий жизни менее естественных.

ГЛАВА II

В то самое время, когда начинается действие нашего рассказа, подходил к концу чудесный и плодоносный сезон сбора урожая. Сенокос и уборка второстепенных злаков давно завершились, и младший Хиткоут с работниками провел день, лишая роскошную кукурузу верхушек с целью запасти питательные стебли на корм, дав доступ солнцу и воздуху, чтобы дозрело зерно, которое считается едва ли не основной продукцией местности, где он жил. Ветеран Марк разъезжал верхом среди работников во время их дневного труда столько же для того, чтобы порадоваться зрелищу, обещающему изобилие его отарам и стадам, сколько и ради того, чтобы произнести при случае какое-нибудь полезное духовное нравоучение, содержавшее гораздо больше изощренных умствований, нежели практических наставлений. Наемные работники его сына — ибо старый Марк давно уже передал управление поместьем Контенту — были все без исключения молодыми людьми, родившимися в этой стране, где многолетняя привычка и постоянное повторение приучили их сопровождать большинство житейских занятий религиозными упражнениями.

Поэтому они слушали с почтением, и даже самый легкомысленный из них не позволял себе безжалостной улыбки или нетерпеливого взгляда во время этих проповедей, хотя поучения старика были не очень краткими и не слишком оригинальными. Но преданность великому делу их жизни, строгие нравы и неослабное трудолюбие во имя поддержания пламени рвения, зажженного в другом полушарии, чтобы дольше и ярче гореть в этом, сплелись в упомянутой повседневности и в большинстве суждений и радостей этих резонерствующих, пусть и простоватых людей. Тяжелая работа шла веселее под дополнительный аккомпанемент, и сам Контент не без примеси суеверия, похоже, сопутствующего чрезмерному религиозному рвению, поддался мысли, что солнце светит на его работников ярче и что земля дает плодов больше, когда эти святые чувства изливают уста отца, которого он почтительно любил и глубоко уважал.

Но когда солнце, как обычно в это время года для климата Коннектикута, склонилось ярким, ничем не замутненным шаром, к вершинам деревьев, ограничивавших горизонт с запада, старик стал уставать от собственных добрых дел. Поэтому он завершил свою речь полезным напоминанием молодежи доделать работу, прежде чем покинуть поле, и, дав направление лошади, медленно поехал с задумчивым видом в сторону жилья. Можно предположить, что некоторое время мысли Марка были заняты умственными вещами, о коих он только что рассуждал с таким усердием; но когда его лошадка остановилась сама по себе на пересечении небольшой возвышенности с кривой коровьей тропой, по которой он следовал, его ум обратился к более мирским и более осязаемым предметам. Поскольку картина, обратившая его размышления от столь многих отвлеченных теорий к реальностям жизни, была характерна для этой страны и более или менее связана с сюжетом нашей повести, мы постараемся вкратце описать ее.

Небольшой приток Коннектикута разделял панораму на две почти равные части. Плодородные низины, раскинувшиеся по обоим берегам более чем на милю, давно уже были очищены от лесных зарослей и ныне превратились в тихие луга или поля, с которых недавно было убрано зерно и на которых плуг уже оставил приметы свежей вспашки. Вся равнина, постепенно поднимавшаяся от речушки к лесу, была поделена на огороженные участки бесчисленными заборами, сделанными в грубой, но прочной манере этой страны. Изгороди, при сооружении которых мало считались с бережливым отношением к дереву, шли зигзагообразными рядами, подобно апрошам 39, возводимым осаждающими при осторожном продвижении к вражеской крепости, впритык друг к другу, пока не образовывали преграды высотой в семь-восемь футов 40 для защиты от вторжения непослушного скота. В одном месте большая квадратная прогалина врезалась в лес, и хотя бесчисленные пни чернели на ее поверхности, как, по правде говоря, и на многих полях равнины, яркие зеленые злаки буйно и обильно прорастали из богатой и девственной почвы.